Тёзка от этих моих выкладок поначалу отмахивался, мол, не преувеличивай, но и его проняло по-настоящему, когда меры безопасности в Кремле неожиданно усилились настолько, что впору было опасаться чуть ли не попытки штурма главной имперской крепости. Вплоть до особого распоряжения дворянину Елисееву ограничили прогулки, забрав прежний пропуск и выдав взамен временный новый, но и этих выходов из башни нам хватило, чтобы заметить происходящие изменения и как следует проникнуться вызванной теми изменениями тревогой. Что за изменения? Ну, по порядку…
В Кремле как-то вдруг стало много солдат. Как я понимал, тот самый лейб-гвардии Кремлёвский полк. Был он в таком количестве в Кремле раньше или же казармы находились где-то в другом месте, а сейчас солдаты именно здесь и несут службу — понятия не имею, но ещё несколько дней назад мы с тёзкой столько их тут не видели.
Но солдаты — они же не сами по себе. Чтобы от них в случае чего был толк, им же нужно оружие, причём не только такое, что в руках удержать можно. Вот в дополнение к солдатам и появилось в Кремле такое оружие — пулемёты на стенах пока ещё прятались за зубцами, не выставляя стволы во внешний мир, но стояли уже в немалом числе. Пулемёты, как я обратил внимание были двух видов — одни явно постарше, с толстыми ребристыми кожухами водяного охлаждения, на треногах, но ещё и с колёсами; другие — на вид поновее и полегче, просто на треногах и с тонкими дырчатыми кожухами на стволах. Но пулемёты, это ещё ладно. Вот пушки и бронетехника за воротными башнями — это уже совсем серьёзно, серьёзнее некуда. Да, меня-то они особо не впечатляли — и пушечки какие-то приземистые и короткоствольные, что-то такое у немцев в войну было, [1] и бронетранспортёры больше походили на обычные грузовики, только что бронированные, как у нас в послевоенные годы, [2] но для дворянина Елисеева и такое выглядело очень даже устрашающе, в особенности, конечно же, сам факт их присутствия в сердце Империи.
К концу этого дня мы оба встревожились уже совсем не по-детски, когда ни Денневитц, ни Воронков так и не навестили дворянина Елисеева. На следующий день оба сыщика вновь оставили нас без своего уже привычного нам внимания, охрана же просто не выпустила тёзку из башни, объявив полный запрет на прогулки вплоть до особого распоряжения и наотрез отказавшись дать хотя бы какие-то пояснения.
Как назло, тёзка в последние дни настолько увлёкся помощью следствию и развитием своих способностей, что не озаботился пополнением книжного фонда в своих апартаментах, поэтому для борьбы с тревогой и скукой у нас имелась только «Общая теория уголовного права» под редакцией профессора Пиголкина, и та наполовину прочитанная, несколько успевших как следует устареть газет и прочитанный уже августовский номер журнала «Огонёк». [3] Что ж, хоть так, чем никак…
[1] Т. н. «лёгкие пехотные орудия» калибра 75 мм, способные вести настильный и навесной огонь в пределах прямой видимости, эффективное средство непосредственной поддержки пехоты (см. вкладку Доп. материалы)
[2] Лёгкий БТР-40, улучшенное развитие концепции ленд-лизовского американского М3А1 «Скаут», и средний БТР-152, созданный на базе грузового автомобиля ЗиС-151 (см. вкладку Доп. материалы)
[3] Первый номер журнала в нашей истории вышел ещё в 1879 году. В формате еженедельника «Огонёк» издавался с 1899 года
Глава 30На правильной стороне
Назвать поездку в бронетранспортёре комфортной я бы не согласился, даже если бы мне за это предложили деньги — и откидная скамейка жёсткая, и спинка из броневого борта так себе, хорошо хоть, дорога ровная и ехали мы без тряски. Бээмпэшка времён моей армейской службы в этом плане была куда как удобнее, но откуда ж ей тут взяться? Дворянин Елисеев тоже особого восторга не испытывал, пусть и имел уже небольшой опыт езды в такой машине у отца на службе. Дискомфорт и некоторая нервозность слегка скрашивались комичным видом сидевших напротив Денневитца и Воронкова — уж очень забавно смотрелись оба в армейской полевой форме, ватных безрукавках, стальных штурмовых кирасах и касках. Впрочем, точно так же выглядел сейчас и тёзка, вот только нам с ним было не до смеха. Под сталью кирасы и ватой безрукавки наше общее тело обливалось потом, всё же на дворе конец августа, кобуру с «парабеллумом» навесить оказалось некуда, и сейчас пистолет не шибко удобно устроился в брючном кармане, а при взгляде на соседей Карла Фёдоровича и Дмитрия Антоновича любое веселье вообще мгновенно испарялось — на них вся эта амуниция сидела нормально и естественно, и смотрелась воинственно и угрожающе. Ещё подсумки с дисками и гранатами, автоматы и даже пистолеты с кинжалами, в общем, то самое, о чём говорят «вооружены до зубов». Опять же, все офицеры, пусть за исключением одного капитана да одного штабс-капитана и подпоручики с прапорщиками. Ну и сама цель поездки тоже веселья как-то не прибавляла…
…Объявившись после трёхдневного отсутствия, Денневитц вывалил на нас столько всего, что даже я растерялся, про своего мозгового напарника вообще молчу. Оказывается, нервничали мы с дворянином Елисеевым совсем не напрасно — имела место попытка государственного переворота. Тёзка размашисто перекрестился, я его мысленно поддержал, ведь мы, похоже, удачно увернулись именно от участия в этом, прямо скажем, малопочтенном мероприятии, причём от участия не на той стороне. Или от чего-то совсем уж нехорошего за отказ участвовать.
Кто стоял во главе мятежа, чего мятежники хотели, кто этот самый мятеж поддержал — все эти естественным образом возникшие вопросы коллежский асессор оставил без ответов, сославшись на неполноту сведений и стремительное изменение обстановки. Единственное, что Денневитц утверждал с полной уверенностью, так это то, что мятеж фактически уже провалился, и речь сейчас идёт лишь о подавлении последних очагов сопротивления мятежников и аресте их главарей.
На этаком фоне просьба Карла Фёдоровича помочь в штурме последнего убежища заговорщиков воспринималась уже как нечто не столь страшное, тем более, речь шла не о том, чтобы героически ломиться вперёд с оружием наперевес, а об использовании способностей дворянина Елисеева в телепортации. Названный дворянин согласился сразу, Денневитцу даже не пришлось напоминать о долге верноподданного, смысле дворянства как служилого сословия и прочих высокопафосных правильностях. Да я и сам считал, что в нашем положении поступить в соответствии с теми правильностями было бы как раз правильным, прошу прощения за масло масляное. Всё же дальнейшая жизнь дворянина Елисеева никак не могла оставаться без самого пристального внимания и активного участия государства, и заслуги перед тем самым государством лишними при таком раскладе уж всяко не будут. Как я понимаю, коллежский асессор тоже согласие своего подопечного заранее просчитал, потому что сразу и повёл его соответствующим образом экипироваться.
Забота о его безопасности, несмотря на вес и прочие неудобства её вещественного проявления, тёзку впечатлила, заодно наглядно показав, что решение мы с ним приняли верное. Чуть позже, при посадке в бронетранспортёр, мы увидели, что такая забота не стала каким-то исключением, офицеры, которым предстояло идти на штурм, тоже получили защитные кирасы и каски. Да и ехали мы не просто так, а в составе целой колонны из бронетранспортёров с десантом и спарками крупнокалиберных пулемётов, а также внушительного вида восьмиколёсных броневиков с пушками никак не меньше классических в привычной мне истории трёх дюймов, они же семьдесят шесть миллиметров. А вот гусеничной техники я не увидел никакой, хотя из тёзкиной памяти знал, что есть тут и танки, и самоходки более-менее привычного мне вида. Похоже, впрочем, что особого распространения гусеничная бронетехника здесь не получила, уж и не знаю, почему, или в нашем случае важна была именно скорость, а у колёсных машин она уж всяко побольше.
Если я ничего в здешней Москве не путал, ехали мы на юго-запад. Что там такого могло находиться, что надо было брать штурмом, мы оба не представляли, но и особого волнения не испытывали — что-то, значит, есть, мимо нас, раз уж мы на это дело подрядились, всё равно не пронесут.
Целью нашей поездки оказалась группа зданий фабрично-заводского вида где-то поблизости от Воробьёвых гор. Видел я такие и в своей Москве — добротно, на века построенные корпуса, с почти метровой, если не больше, толщиной стен, сложенных из красного кирпича. Того ещё кирпича, старорежимного, старорежимной же кладки, когда стена от времени и из-за качества скрепляющего кирпичи раствора превращается в монолит, и если вдруг возникает необходимость её ломать, такая работа становится нудной и долгой, не то, что с кирпичными новоделами. Понятия не имею, как долго такие стены выстояли бы под огнём артиллерии, особенно тяжёлой, но здесь и сейчас решили, похоже, артиллерию не применять. Почему? Да кто их знает — может, времени не было орудия подтягивать, может, сам заводик представлял какую-то большую ценность, может, мятежников приказали брать живьём, в любом случае, ответ тут лежал за пределами нашей компетенции.
Остановились мы в некотором отдалении, хотя звуки вялой перестрелки до нас всё-таки долетали. Судя по этим звукам, огонь обе стороны вели исключительно ружейно-пулемётный, то есть укрывшиеся в заводских цехах мятежники имели в этой перестрелке определённое преимущество. Понятно, что если их взять в осаду, долго они бы не выдержали — патроны, продовольствие и медикаменты имеют свойство заканчиваться, но на это нужно время, а вот оно-то при подавлении всяческих мятежей сплошь и рядом становится стратегическим ресурсом особой ценности.
— Господин Иванов, — как представил Денневитц дворянина Елисеева командовавшему здесь полковнику князю Шаховскому, так тот и обратился, — верится с трудом, но Карл Фёдорович утверждает, что вы можете устроить проникновение моих людей и машин через стену. Это правда?
— Так точно, господин полковник! — вспомнил тёзка свои кадетские годы. — Людей проведу по двое, машины по одной!