— Уверен? — мысленно спросил я. — Мы же с телепортацией машин вообще не тренировались!
— Уверен, — с мрачной решимостью ответил он. — Выбора у нас всё равно нет.
Не скажу, что такой ответ меня вдохновил, но тёзка, похоже, и впрямь ощущал прямо-таки небывалую уверенность в своих силах. Ох, ладно, понадеемся, что ему виднее, что теперь делать-то…
Какое-то время ушло на объяснение полковнику технологии телепортирования, ещё сколько-то постановку им задачи своим людям, и вот, наконец, всё было готово. Пора!
Бронемашины медленно двинулись к внешней стене завода, на ходу поливая пулемётным огнём окна возвышавшихся над этой стеной корпусов и не давая мятежникам возможности вести прицельный огонь в ответ. За ними неспешно покатился и наш бэтээр. На полпути до стены штурмовики покинули бронетранспортёры и продолжили движение в пешем строю, прикрываясь своими машинами. Что ж, вот и пришло время нестандартных решений. Дворянин Елисеев, он же господин Иванов, тоже спешился, но шёл не за бронёй, а прикрытый со всех сторон офицерами в стальных кирасах.
— Начали! — сказал тёзка капитану, шедшему рядом. Тот выдал громкую и довольно мерзкую на слух трель свистком, привлекая внимание штурмовиков, и проорал, помогая себе энергичными жестами: «Первое отделение — пошли!»
Ближайшая к нам колонна развернулась в цепь и выбралась из-за своей машины. Тёзка хлопнул по плечу офицера перед собой, тот отступил влево, и хозяин нашего общего тела резко выбросил правую руку вперёд, будто толкая кого-то.
Двое штурмовиков пропали из строя. Новый выброс руки — ещё двое. И ещё, ещё, ещё! Столь же быстро дворянин Елисеев переправил за преграду следующее отделение, потом ещё одно.
— Сейчас машину! — крикнул тёзка капитану. Тот отошёл к прапорщику, тащившему на себе переносную радиостанцию. Здоровенный металлический короб за спиной, другой, поменьше, на груди, от него телефонная трубка, как и положено, со спиральным проводом. Ну да, такая вот здесь у них техника, это вам не смартфон в кармане и даже не полицейская рация.
— Тридцать пятый, пошёл! — с этими сказанными в трубку словами капитан показал рукой на один из бронетранспортёров.
Обозначенный тёзкой толчок сработал — бэтээр перед нами исчез. Чёрт, кажется, далось это товарищу нелегко — в голове подозрительно зашумело, но ещё две машины он за стенку переместил.
— Господин Иванов, парочку таких надо бы! — капитан ткнул рукой в сторону ближайшего к нам броневика с пушкой.
— Да! — принял тёзка. — Пусть чуть прибавит ходу!
Броневик заметно ускорился и почти сразу пропал с глаз после очередного движения рукой. М-да, вес и размер, похоже, имеют значение — правый бицепс ощутимо заныл, как после многократного подъёма двухпудовой гири.
Второй броневик оставил неприятный привкус во рту, вроде бы закровоточили дёсны. Не сам броневик, разумеется, а его телепортация, уж кусать броню дворянину Елисееву точно не пришло бы в голову, а если бы вдруг и пришло, я бы ему не позволил.
— Господин Иванов, что с вами⁈ — встревожился капитан. Было от чего — перенос за стенку третьей машины вызвал у тёзки обильное кровотечение сразу из обеих ноздрей.
— Прекратить! — вмешался Денневитц. — Капитан, вам хватит людей и машин, что уже там?
Что говорил капитан в трубку, ни я, ни тёзка разобрать не могли, что ему оттуда отвечали, мы вообще не слышали, но, видимо, старался дворянин Елисеев не зря — вернув трубку радисту, капитан радостно ответил:
— Хватит! Завал в воротах вот-вот подорвут!
— Господина Иванова — в машину и в тыл! — распорядился Денневитц. — Немедленно!
Ох, а ведь вовремя! Тёзку, а с ним и меня, ощутимо шатало, рот наполнился кровью уже порядочно, пришлось выдать серию смачных красных плевков, вдохновивших капитана на немыслимый в нормальных условиях для строевого офицера поступок — выполнение приказа штатского.
Состояние наше ухудшалось стремительно, и в бэтээр нашу общую тушку уже затаскивали, сам залезть тёзка не мог, как и у меня не получилось взять тело под своё управление. Ох, и нахреновертили же мы…
…Возвращение к жизни оказалось и само-то по себе приятным, а уж если сравнивать с тем, что я перед тем помнил, так и вообще чудесным. То, понимаешь, дикая боль в руке и глазах, вкус крови во рту и общая слабость, а тут открываешь глаза, лёжа в чистой постели, над головой белый потолок, подпираемый светло-зелёными стенами, пахнет хоть и чем-то лекарственным, но всё равно не противным. Главное — никто не стреляет, не орёт, не заливается в свисток, да и моторы не ревут и даже не рокочут. Красота и благолепие прямо…
— Как вы себя чувствуете? — хм, кто это у нас тут такой заботливый? Голос вроде на Денневитца не похож, да и на Воронкова тоже.
Ну да, ни тот и ни другой. Самочувствием господина Елисеева (или всё же Иванова?) интересовался круглолицый персонаж в накрахмаленной белой шапочке и белом же халате, врач, значит.
— Спасибо, неплохо, — удивительно, но произнести эти слова у тёзки получилось легко и просто, я, честно говоря, опасался, что недавние подвиги скажутся на нашем общем организме сильнее и хуже. Но нет, не врал дворянин Елисеев, те мерзкие ощущения, что я помнил, бесследно пропали, так что самочувствие наше и правда можно было обозначить как неплохое. Ну разве что виделось всё не особо чётко да встать и пойти желания не наблюдалось.
— Доктор Васильев, Матвей Яковлевич, — представился врач. — Руками пошевелить попробуйте.
Тёзка попробовал, и даже не без успеха, но всё равно руки двигались вяло, некоторая слабость ещё ощущалась. Доктор принялся осматривать пациента — померил пульс, оттопыривал веки и смотрел в глаза, велел открыть рот и что-то там высматривал. Похоже, результатами осмотра Матвей Яковлевич остался доволен.
— Вставать вам, господин Иванов, пока не следует, во всяком случае, сегодня, — слова доктора не совсем подходили к его довольному виду, но доктора, они такие — осторожность, плавно переходящая в подстраховку, у них в крови. Понять, впрочем, их можно — ответственность за жизнь и здоровье пациента, это, знаете ли, не просто так, особенно когда пациент непростой.
Да уж, непростой — и здесь дворянин Елисеев опять Ивановым числится. Хорошо, что доктор сразу это обозначил, причём сам, не запутаемся. И раз тёзку опять шифруют, то это точно не Михайловский институт — там такая примитивная маскировка точно не прокатила бы. С другой стороны, туда Елисеева и не повезли бы, в связи с этим мятежом доверия к институту у Денневитца нет.
От нечего делать я попытался хоть что-то узнать у тёзки о возможных причинах и последствиях неудавшегося мятежа, но толку от товарища оказалось чуть. Нет, слухи о не самом крепком, несмотря на далеко не преклонный возраст, здоровье государя императора Николая Третьего среди дворян ходили, тёзка их неоднократно слышал, да и мне в его сознании уже не раз приходилось, но так слухами и оставались, не переходя в разговоры о престолонаследии или регентстве. А вот о каких-то неладах в императорской семье не было и слухов, по крайней мере дворянин Елисеев ничего подобного никогда не слышал, хотя бы даже в виде намёков или ещё каких недомолвок. Я, конечно, в очередной раз восхитился успехами здешних императоров в дрессировке дворянского сословия и приведении его в столь небывалое почтение к верховной власти, но в данном случае эти самые успехи не давали никакой возможности сориентироваться в текущей политической ситуации.
Недолгое общение с Денневитцем, зашедшим проведать дворянина Елисеева, тоже не помогло хотя бы как-то понять смысл последних событий, хотя сам Карл Фёдорович наверняка знал об этом куда больше нас с тёзкой.
— Вам, Виктор Михайлович, пока что следует больше о здоровье своём думать, — отвечать на тёзкины вопросы он не стал. — Матвей Яковлевич порадовал меня благоприятным прогнозом вашего состояния, но вы и сами не плошайте. А что касается вопросов ваших, уже скоро всё в газетах будет, читать их доктор вам дозволил, так что вечером и принесут.
Зато о том, что происходило на Воробьёвых горах после экстренной эвакуации, Денневитц поведал уже более подробно. Офицеры-штурмовики при поддержке своей бронетехники захватили ворота и взорвали завалы, возведённые в них мятежниками, что вместе с неожиданностью и необъяснимостью самого появления верных престолу сил на заводском дворе полностью деморализовало инсургентов и уже вскоре привело к их капитуляции. Что же, заслуги дворянина Елисеева перед престолом выглядели в таком свете неоспоримыми и, похоже, можно было даже надеяться на какую-то награду, а не только на доброе отношение. Но самое вкусное Денневитц приберёг напоследок.
— Поправляйтесь, Виктор Михайлович, поправляйтесь скорее, — сказал он, уже собравшись попрощаться. — Вы мне ещё на допросе Шпаковского пригодитесь…
Глава 31Новые возможности
— С чего ты вообще решил, что сможешь телепортировать машины? — спросил я тёзку.
Как бы ни хотелось нам с ним прояснить для себя смысл этого несостоявшегося переворота, оба прекрасно понимали, что успеха тут ожидать не стоит. Вот только воспринимали это понимание по-разному. Дворянину Елисееву проще, он в этой верноподданнической атмосфере родился и вырос, поэтому лишних вопросов задавать не научился и особо по такому поводу не переживал, а я, привыкнув в прошлой жизни к разнообразной по качеству политической аналитике, пережёвыванию и обсасыванию самых различных версий тех или иных событий, теориям заговоров и «изысканиям» криптоисториков, чувствовал себя как ребёнок, которому показали красивую игрушку, но именно что показали — не только не подарили, но и просто в руках подержать не дали. Поэтому, чтобы хоть как-то удовлетворить свой интерес, решил разобраться с некоторыми новыми для себя и не до конца мне понятными проявлениями тёзкиных способностей.
— А я не решил, — как-то легкомысленно ответил товарищ. — Просто понял, что могу. Вот ни с того, ни с сего — взял и понял.