— Знаешь, мне кажется, что телепортация у меня сейчас получается намного легче, чем раньше, — поделился тёзка. — Ты как, не заметил?
— Заметил, — поддержал я товарища. — А это значит что? — тут же устроил я экзамен.
— И что же? — правильное понимание ситуации я у тёзки почувствовал, но раз он прямо спросил, то и я решил прямо же ответить:
— А это, дорогой мой, значит, что тебе не кажется. И мне не кажется. Оно, видишь ли, так и есть, — избежать тут некоторой назидательности мне не удалось. Впрочем, сам тёзка эту назидательность, похоже, и не заметил.
— Тогда, может, сам попробуешь? — то ли спросил, то ли предложил он. — Раз у меня легче теперь выходит, так и у тебя хотя бы как-то выйти должно!
М-да, не особо часто за время нашего совместного проживания в его теле удавалось дворянину Елисееву вот так ставить меня в тупик, но тут я, честно говоря, даже не знал, что делать. Учитывая, что раньше под моим управлением телепортация никогда не получалась, вероятность такой же неудачи и на этот раз оставалась ненулевой, а это могло бы не только снизить мне самооценку, но и тёзке подпортить воодушевление от собственных успехов. Что товарищ задерёт нос в наших с ним взаимоотношениях, я как-то не боялся, всё же за эти почти три месяца успел его изучить. Так что, если опять ничего у меня не выйдет, то, может, и хрен бы с ним? А с другой-то стороны, позориться лишний раз тоже совсем не тянет…
— Попробуй! — наседал тёзка. — Ничего страшного, если не получится!
— Нельзя пробовать, — процитировал я учителя Йоду. — Надо делать. Или не делать.
— Тогда сделай! — товарищ никак не унимался, и я решил-таки поддаться его нажиму, рассудив, что если что-то на этом и потеряю, то не так уж и много, а вот любой успех мы с тёзкой будем вправе посчитать грандиозным, вне зависимости от его истинных масштабов.
А и не зря тёзка нажимал — у меня получилось! Да, отдохнуть после телепортации под моим управлением захотелось прямо сразу, но сам факт радовал. Ещё несколько перемещений туда-сюда под управлением дворянина Елисеева, и снова телепортироваться под моим оказалось даже легче, чем в первый раз. Оба такому повороту обрадовались, но пришлось прерваться, потому что подступило время обеда. После него мы собрались действовать в зависимости от того, насколько насытимся — или сразу возобновить челночную телепортацию, или сделать это после некоторого отдыха. Действительность, однако, наши планы беспардонно опрокинула — едва с обедом было покончено, явился коллежский асессор Денневитц.
— Да, Виктор Михайлович, вынужден признать вашу правоту, — выдал Денневитц, вглядевшись в лицо дворянина Елисеева. — Даже жалко Матвея Яковлевича…
— Почему жалко? — не понял тёзка.
— Так он же наверняка пожелает устроить вам подробное обследование, дабы выяснить, каким таким образом вы столь быстро вернули себе приличный вид, — хохотнул коллежский асессор и уже серьёзно продолжил: — А я таковой возможности ему не дам. Не могу, Виктор Михайлович, вы мне нужны срочно. Настолько срочно, что прошу вас воспользоваться телепортированием — нам с вами необходимо немедленно переместиться отсюда в Никольскую башню.
Тёзка уже готов был прямо сейчас и приступить, но я его притормозил, доходчиво объяснив, почему именно здесь и сейчас так делать не следует. Он малый умный, сразу всё понял и принялся доводить моё мнение до Денневитца:
— Подождите, Карл Фёдорович. Боюсь, мы невольно дадим и Матвею Яковлевичу, и охраннику пищу для нежелательных размышлений, если телепортируемся прямо отсюда, — надо же, как, оказывается, товарищ может выразиться! Загнул, так загнул! — Может быть, разумнее будет с лестницы или ещё откуда, где никого нет?
— Хм, — Денневитц посмотрел на дворянина Елисеева с явным уважением. — А ведь и правда, Виктор Михайлович, — добавил он после недолгой паузы. — Пойдёмте.
Перенеслись мы с Денневитцем именно с пустовавшей лестничной клетки. Шаг — и в который уже раз оказываемся в Никольской башне.
— Я пока отдам необходимые распоряжения, а вы, Виктор Михайлович, извольте ознакомиться, — коллежский асессор извлёк из портфеля несколько листов бумаги. — Минут двадцать у вас есть.
[1] В нашем мире — Бишкек (Киргизия)
[2] В нашем мире — Ситка (Аляска)
Глава 32Последняя загадка
Итак, нам с дворянином Елисеевым предстояла очная ставка со Шпаковским — именно копию протокола его допроса оставил Денневитц. Честно говоря, оба мы ждали этого с интересом, уж больно хитрым и даже умным человеком выглядел Александр Иванович как по нашим воспоминаниям, так и по своим ответам на вопросы следствия.
Что о заговоре он знал, но на заговорщиков не донёс, Шпаковский полностью признавал, но тут ему деваться было некуда — в вопросах содержались многочисленные отсылки к показаниям других лиц, полностью Александра Ивановича в этом смысле изобличавшим. Со своей юридической колокольни тёзка сразу отметил, что признание части вины или вины меньшей зачастую может помочь в отрицании всего обвинения или же наиболее тяжкой его части. Судя по дальнейшему тексту, Шпаковский исходил из тех же соображений и принял их как руководство к действию.
Довольно убедительно он показал, что с самого начала считал затею заговорщиков обречённой на провал, что и стало одной из причин преступного недонесения. Но вот в изложении других причин, побудивших его оставить власти в неведении относительно заговора, убедительности Александру Ивановичу уже откровенно не хватало. Немало хороших знакомых у него, видите ли, среди заговорщиков было, как и людей, перед которыми имел он разного рода обязательства. Смотрелось это по меньшей мере нелогично — если тебе эти люди так прямо уж дороги, ты бы хоть отговорить их от участия в безвыигрышном деле попытался, но нет, не стал, оставил всё как есть. Видимо, прояснить истинный смысл именно этих самых других причин Карл Фёдорович и собирался с помощью дворянина Елисеева. И правильно, нам с тёзкой и самим стало интересно, так что очной ставки мы дожидались с нетерпением.
Что Шпаковский, говоря о побудительных мотивах своего недонесения, врёт, тёзка почувствовал сразу. Вот как ему такое удаётся⁈ Я со всем возможным вниманием прислушивался к мыслям и ощущениям своего напарника, но так и не смог понять, как это распознавание работает. Прямо действительно, как само собой — щёлк! — и всё. Однако тут же я столкнулся с ещё одной необъяснимостью — в отличие от очных ставок с Вольцевым и иными фигурантами, понять, что именно Александр Иванович своей ложью скрывает, у дворянина Елисеева пока что никак не получалось. Уж не знаю, то ли случился какой-то непредвиденный и необъяснимый сбой в тёзкиных способностях, то ли в Михайловском институте настолько продвинулись в изучении тех самых способностей, что особо талантливые деятели ещё и научились им противостоять. В любом случае, проблема была налицо, с ней было необходимо что-то делать, но вот как — оставалось непонятным.
…Денневитц тем временем углубился в изучение связей Шпаковского с различными персоналиями заговора, ну, насколько это было возможным из-за уклончивых и путаных ответов подследственного, и тут мне показалось, что наконец появилась возможность хоть за что-то зацепиться.
— Ты не заметил, как часто Шпаковский упоминает деньги? — спросил я тёзку.
— Деньги? — не сразу сообразил тот.
— Деньги, деньги, — повторил я. Действительно, послушать Александра Ивановича, так он был должен чуть ли не каждому второму заговорщику, а с остальными вёл какие-то общие денежные дела.
— Хм, а ведь ты, похоже, прав, — согласился тёзка даже не со мной, а с очевидной реальностью.
— Так и спроси, какой у него в этом заговоре денежный интерес был! — только и осталось мне сказать.
Идея тёзке понравилась, но для возможности её осуществить пришлось подождать, пока в допросе образуется логическая пауза. Наконец Шпаковский закончил витиеватый и не сильно исполненный смысла ответ на очередной вопрос, Денневитц призадумался, не иначе над тем, что именно ему в этом ответе особенно не нравится, тут дворянин Елисеев и встрял:
— А скажите, Александр Иванович, какую выгоду вы рассчитывали получить с этого мятежа?
И вроде сам по себе вопрос вполне корректный, и задал его тёзка безо всякой издёвки или даже простого сарказма, но Шпаковский аж отпрянул, будто в лицо ему плеснули какой-то гадостью.
— Выгоду? Какую ещё выгоду? — растерянно переспросил он.
— Попался! — тёзка торжествовал. Ну да, имел полное право — Шпаковского на вранье всё-таки поймал. Теперь бы ещё правду выудить или хотя бы найти, где её искать…
— Денежную, Александр Иванович, конечно же, денежную, — дворянин Елисеев не отказал себе в удовольствии уподобиться коту, играющему с пойманной мышью. — Вы же потому и не донесли на заговорщиков, что собирались под шумок свои денежные дела поправить? И, насколько я понимаю, далеко не самым законным способом? Ещё и меня собирались к этому привлечь, для чего и учили?
Чёрт, опять я не засёк, как к тёзке пришло озарение! Прямо как будто не в одном теле и не в одном мозгу живём!
Но тут мне стало не до ахов и охов — Денневитц, при первом тёзкином вопросе явно проникшийся недовольством (ну как же, вклинился, понимаешь, студент в его выверенную цепочку каверзных вопросов!), услышав продолжение, немедленно не то чтобы так уж прямо сменил гнев на милость, но перенаправил своё негодование с помощника, исполняющего в данный момент роль свидетеля, на подследственного.
Надо отдать Шпаковскому должное, сдался он под напором Карла Фёдоровича не сразу. Но всё же сдался — Денневитц наглядно показал, что кого попало в дворцовую полицию не принимают. Коллежский асессор методично, вопрос за вопросом, отсекал Шпаковскому все пути отхода и манёвра, загоняя его в угол, и тот наконец раскололся.
Слушая откровения Александра Ивановича, мы с тёзкой мысленно спорили, чего нам хотелось бы больше — я предлагал стоя аплодировать его изощрённому уму, а дворянин Елисеев готов был задушить Шпаковского прямо сейчас, причём голыми руками. Но, как это нередко в наших спорах уже бывало, победила дружба, и мы пришли к согласию в том, что одно другому не мешает, а потому стоило бы и аплодисментами его наградить, и придушить, не столь уже важно, в какой последовательности. Однако оба прекрасно понимали, что рукоплескать этому негодяю было бы по меньшей мере неприлично, а задушить его нам попросту не дадут, поэтому продолжали слушать, тем более, логика допроса вот-вот должна была вывести Карла Фёдоровича на вопросы о том, какое именно место в хитроумном плане Шпаковского занимала скромная персона дворянина Елисеева.