— Лер, я конечно всё понимаю, — стараясь быть подипломатичнее, начал я. — Давай завтра зайдём к нему и попросим продать. Если опять подарит, то отказываться не будем. А сразу просить подарить… Не знаю… Неудобняк какой-то!
— Хорошо, — нехотя согласилась она.
Лерка снова села на мою кровать, и упёршись руками сзади, откинулась на них.
— А одежду тебе кто подарил? — спросила она с таким умильным личиком, что я не смог не рассмеяться.
— Нет, — сказал я, вдоволь повеселившись. — Всё остальное честно куплено на призовые деньги.
— Жаль, — промолвила эта бестия, опустив очи долу. — А я так рассчитывала, на какой-нибудь сарафанчик. Пусть даже самый захудалый, — и тяжело, но картинно вздохнула.
— Да купим мы тебе сарафанчик! — бодро заверил её я и пересел на стул рядом с зеркалом. — И не худой, а понаряднее! — потом зачем-то добавил, — И не один!
— Са-а-аша-а-а, — она как будто бы звала меня откуда-то издалека. — Сарафан если и понадобится, что вряд ли, то, скорее всего только один. А платья разные, юбки, блузки и туфельки… Вот их надо будет много, — при этих словах она выпрямилась и развела руками, словно извиняясь.
Я сидел, как дурак. Вот только что, секунду назад, чувствовал себя супергероем… и бах вам нате, получите и распишитесь!
Лерка смотрела на меня и грустно улыбалась одними глазами. Или мне просто казалось.
— Что? Думаешь, наш семейный бюджет не выдержит такого?
Я задумчиво покивал. Она засмеялась.
— Ну, во-первых, мой бедный брат, не всё понадобится сразу. Во-вторых, завтра мы пойдём на рынок и точно выясним, сколько и каких шмоток мы сможем себе позволить. В-третьих, рано или поздно здесь наступит зима. И тогда нам понадобится ещё и зимняя одежда, так что не расслабляйся, а придумай более или менее стабильный источник дохода.
Блин! Ну, вот опять! Деньги нужны нам, а где их взять это только моя забота! Ненавижу!
— Сань! — Лерка улыбается, но тон у неё примирительный такой. — Сань, ну ты не раскисай! Я же тоже покумекаю про деньги. Просто тут ведь только мужчины работают, я поэтому так и сказала. — Она улыбнулась ещё шире. — А ты, наверное, подумал, что я к тебе на шею пристраиваюсь?
— Ну, было такое, — нехотя согласился я, а сам мысленно выдохнул.
— Сань, я же не просто, как ты выразился, дочь олигарха, — похоже, она настроилась на конструктивный диалог. — Родители мне расслабляться не давали: музыкальная школа, художественная, кружки всякие… верховая езда, английский… каратэ опять же. Меня ведь не спрашивали, чего я хочу, говорили, что это всё надо, что пригодится. — она помолчала не много, вспоминала, наверное, а затем продолжила. — Я когда по моложе была, слушалась, а потом задолбало всё. Сказала, что сама всё хочу решать в своей жизни. Только что из дому не убежала, сказала что поступать буду куда сама захочу. Выбрала почти наугад. Папа только рукой махнул, а мама пыталась инфаркт симулировать. Хорошо тётя Лена вступилась.
Мы снова помолчали. Вот значит как. А я всё думал, чего она в наш институт попёрлась, не могла чтоль получше что-нибудь выбрать.
— Так что вот, — сказала она, наконец, — Я, как ты понимаешь, не совсем бесполезный член общества.
— Член? — переспросил я.
— Дурак!!!
И мы снова засмеялись.
— Слушай! — Лерка вдруг перестала смеяться. — А ты верхом ездить умеешь?
Я посмотрел на неё как на дуру:
— Ты чё? Откуда?
— Плохо, — озабоченно произнесла она.
И тут до меня дошло: здесь ведь нет машин, здесь лошади! Блин! Чёрт! Бли-и-ин! Плохо это не то слово! КАТАСТРОФА!!! А-а-а-а-а-а-а!!!!!!!!!
Чё делать?! ЧО ДЕЛАТЬ?!
— Надо придумать историю, почему ты верховой езде не научился.
— Да чё придумывать? Не научили и всё! — я ещё пребывал в ауте, поэтому креативность мыслей у меня сейчас на нуле.
— Нет, Саша, так нельзя! — как ребёнку стала объяснять Лерка. — Если мы хотим, чтобы нас за дворян принимали, то непременно надо уметь ездить верхом!
— Так, а когда теперь учиться-то? — недоумевал я. — Это же не пара дней!
— Верно! — согласилась Лерка. — Только у порядочных дворян обучение это в обязательную программу воспитания детей входит. Вот нам и надо придумать историю, почему я умею, а ты нет.
— А если не говорить, что ты умеешь? — я попытался найти простое решение. — Ну, не было у нас никаких лошадей, и всё!
На лице у Лерки отобразилась вся гамма чувств. Похоже, она боролась с искушением сказать мне какую-нибудь гадость.
— А на чём мы ездили? — всё-таки она удержалась от колкостей. — На собаках динго? — нет, не удержалась.
Я чуть не ляпнул в ответ, что на енотах. Нет-нет, так нельзя! Может, конечно, кто-то и ездит на них, не в этом дело. Нельзя сейчас глупости говорить, особенно специально. Права Лерка, нужно что-то серьёзное придумать.
— А может… — начал я и осёкся.
— Что? — насторожилась напарница.
— Да нет… — махнул рукой я, показывая несостоятельность предположения.
— Говори уже! — настаивала она. — Сейчас любые версии надо рассматривать, даже самые нелепые.
Я немного замялся, собрался с мыслями. Вернее, попробовал собраться, потому что вышло не очень.
— Ну, я хотел сказать… — Начал я не шибко бодро. — А если мы скажем, что я лошадей боюсь?
Лерка опять разразилась бурей эмоций на лице, но вслух ругаться не стала.
— Нет, Саша, — стала терпеливо объяснять она. — Настоящий дворянин не имеет права бояться лошадей. Даже если он с этих лошадей постоянно падает.
— Ну, а если я упал с этой лошади и сломал себе что-нибудь? — не сдавался я, мысль мне очень импонировала. — Да, и теперь у меня лошадиная фобия!
Про фобию мне понравилось, и я был доволен сам собой. Но не долго.
Лерка сморщилась и замотала головой.
— Нет, Саша! Нельзя так! Дворянин — это по определению рыцарь, а значит, конный воин. Так что не может дворянин лошадей бояться! Хотя… — она замолчала, что-то обдумывая.
— Хотя что? — нетерпеливо спросил я.
— Да тоже не пойдёт!
— Нет! — возмутился я. — Ты же сама сказала, что идеи могут быть любыми, даже нелепыми. А вдруг твоя как раз очень даже лепая? Ты же ещё не знаешь.
— Да знаю, знаю! — проговорила она как бы даже уныло.
— Ну вот и рассказывай! — подбодрил я.
— Да не-е-е! — замахала руками Лерка.
— Давай-давай!
Она снова замялась.
— Лер, ты чего в самом деле? — мне пришлось повысить голос. — Сказала, что любые, значит любые! Давай-давай, рассказывай! — тут я вспомнил песню Любэ и начал изображать их: — А, ну, давай-давай, рассказывай! А, ну, давай-давай, рассказывай!
Лерка засмеялась и подпела:
— Гармошка семиструнная!
Я почувствовал какое-то несоответствие оригинальному тексту, но сразу-то и не въехал. А потом «заволновался»:
— Э! Э! Э! Какая гармошка?! Гитара! Разве гармошки бывают семиструнными?!
— Да это я так, — махнула рукой «певица». — Мысли разгоняю.
— Куда это ты их разгоняешь? — пошутил я. — Стой-стой-стой! Они нам сейчас пригодятся!
— Я их разгоняю не «куда», а до скорости света! — пошутила в ответ Лерка.
— Ага! — тут же развеселился я. — Разгоняет она! Тоже мне Стивин… — я забыл, как фамилия у этого физика, и чтобы подогнать свою память, начал щёлкать пальцами. — Ну, этот… не Спилберг, а другой…
— Сигал! — подсказала Лерка.
— Да какой Сигал?! — я не на шутку разнервничался вспоминая фамилию. — Кинг ещё скажи! Этот… ну, как его?… Гочкис, что ли? Ну, этот… в инвалидном кресле. Про чёрные дыры всё знал.
— Главный по дырочкам?
— Да, блин!!!
Лерка, похоже поняла про кого я хотел сказать, но фамилию, как и я не помнила, поэтому тоже задумалась.
— Стой! — вдруг вскрикнула она.
Я напрягся, и как в таких случаях писали в романах, весь обратился в слух. Или не в слух? В общем внимательно ждал продолжения.
— Инвалидная коляска! — заявила она, подняв указательный палец.
— Да-да, с моторчиком такая!
— Да нет! — отмахнулась Лерка. — Я про тебя!
Я опять напрягся.
— Ну, ты в детстве, когда учился ездить, — стала объяснять она. — Упал с лошади. И позвоночник сломал. Поэтому и не умеешь ездить! Ну, не научился.
— А потом? — что я мысль эту не совсем осознал.
Лерка зависла на пару минут.
— Да-а-а… протянула она разочарованно. — Не подходит.
— Почему не подходит? — не понял я.
— Если ты был таким инвалидом, то как ты тогда мог сегодня этого Емельяна завалить?
— Не Емельяна, — поправил я. — А Трофима, Емельян в Ульяновске…
— Вот! — ткнула в меня пальцем Лерка. — Ещё и Трофима! Ты сегодня своим рукомашеством и дрыгоножеством полгорода развлекал. Прям не дать не взять — инвалид-колясочник!
Мне ничего не оставалось, кроме как согласиться:
— Да-а-а… Лажа!
Мы в очередной раз погрузились в размышления. В голову, как на грех, ничего не лезло.
— Только знаешь, что, Лер? — подождал, когда она обратит на меня внимание, и продолжил: — Рукомашество и дрыгоножество — это не каратэ, а теннис!
В ответ я получил взгляд полный недоумения.
— Ну, вся эта фигня с ногодрыжеством, она же откуда пошла? — я задал вопрос и сам же на него и ответил: — Из книги «Понедельник начинается в субботу». Вот там и классифицируют теннис как «рукомашество и дрыгоножество». А про единоборства это уже потом придумали.
— Чё за книга такая? — наморщила лоб Лерка. — Никогда не слышала!
— Ну, как же?! — я готов был возмутиться такому незнанию классики. — Жили два брата, одного звали Борис, а другого Аркадий.
— Стругацкие что ли? — с сомнением спросила Лерка.
— Да! Вот они эту книгу и написали!
— Никогда не слышала, — снова повторила она.
— А фильм «Чародеи» тоже не смотрела? — я наполнялся разочарованием.
— Смотрела, конечно! — порадовала меня сокурсница. — Его же, считай, каждый новый год показывают. Прикольная кинушка!
— Да, — настало время лекторского тона. — Так вот это слабенькая попытка её экранизации. Фильм очень лёгонький, поверхностный. Мюзикол, короче. А книга… — я даже рукой махнул. — Не пересказать, в общем!