— Жаль, — Лерик как будто и не обиделась. По крайней мере, в голосе ничего такого не прозвучало, разве что легкая, неискренняя какая-то досада. Несостоявшаяся княжна вернулась к куриной ножке. Вот только хватило её ненадолго, минуты на полторы.
— Сань, а Сань. А ты откуда всё это знаешь?! — спросила Лерка и откинула со лба непослушную челку, — Про князей этих всяких?
Я перестал точить, улыбаться, кстати, тоже перестал. Серьезный вопрос достоин серьезного ответа.
— Передачу недавно смотрел про Николая Второго. Про родню его. Там кто-то из его родственников величал себя Великим князем. Вот, — тыльной стороной ладони я вытер со лба несуществующий пот. — И как раз объясняли, почему он не имел на это права. Двоюродные братья и сестры царя называются Великими князьями и княжнами по праву рождения. — Я поднял глаза, и мой взгляд встретился с Леркиным. Оказывается, она меня внимательно слушала. — Да. Потому что они внуки императора. Если царь дает своё согласие на брак, то их жены и мужья тоже становятся Великими князьями и княгинями, а вот уже их дети могут стать Великими, только по специальному Указу царя. Ну, или если в престолонаследии приблизятся.
— Чего сделают?! — Лерка аж наморщилась от непонимания.
— Понимаешь, у царей, королей там всяких, у них очередь своя, кто, когда царем становится. Престолонаследование называется. — Глядя как Лерка внимает, я малость приосанился, подражая серьезным лекторам, и продолжил: — Первым в этой очереди — старший сын царя, ну, или короля, потом другие сыновья по старшинству. Дочерей почти никогда не учитывают. Потом младшие братья царя, тоже по старшинству. После них дядья, ну, младшие братья отца царя.
— Тоже по старшинству?
— Конечно! Потом племянники и уже потом двоюродные братья. — Правда, тут я не был уверен, но лицо делал серьёзное, так что Валери точно поверила. Поверить то поверила, но без каверзных вопросов не обошлось:
— А почему это женщин не учитывают? Что это за дискриминация? П-ф-ф!
Вот, блин, феминистка хренова!
— Корона вместе с троном передаются по мужской линии.
— Салическое право! — вдруг вспомнил я научный термин, и как бы утверждающе как бы зыркнул на Лерку, но та смотрела в потолок, и зырканье моё пропало даром.
— Фалическое право! Вечно вы — мужики — всё под себя гребёте! — чё то Лерка разошлась… — Типичный ваш мужской шовинизм!
— Не фалическое, а салическое, — поправил я, и тут же на ум пришла цитата, не помню из кого: — Негоже Лилиям прясть!
— Мужлан!!!
— Феменистка!
Буф! Это в меня салфетка прилетела. Увернуться я не успел. А когда уже запоздало дернулся было назад, то, не удержавшись на стуле, грохнулся на пол роняя ножи и вилки. Падение моё было громким, и Лерка на секунду даже испугалась. По крайней мере, глаза у неё стали большими-большими, а обе ручонки она мгновенно поднесла ко рту, вероятно в страхе и ужасе за мою бесценную жизнь. Ну, я надеялся, что в страхе за мою жизнь.
— Сань, а, Сань. Ты как? Живой? Не ушибся? — Лерик и вправду казалась очень напуганной, тем более, что упал то я как раз из-за неё.
— Живой, но не весь! И страшно травмирован, — простонал я, старясь выглядеть умирающим.
— Трепло!!! — она резко выпрямилась, и гордо вскинув подбородок отвернулась. Но ненадолго. Девушка молча наблюдала, как её низвергнутый сокурсник медленно, нарочито медленно поднимается с пола, медленно, с гримасой невыразимых страданий на лице выпрямляет спину, как тяжело выдохнув, изобразив вселенскую скорбь и покорность судьбе наклоняется, чтобы поднять поверженный стул. Глаза её гневно сверкнули и сузились, так щурятся люди, которые собираются сказать что-нибудь обличительное.
— А Екатерина Вторая? — этим вопросом она в дребезги разбивала мою теорию салического права.
— Во-первых, к тому времени она уже стала императрицей Всея Руси, поскольку была женой действующего императора Петра III, которого, кстати сказать, и свергли в результате дворцового переворота, приведшего её на трон. Разницу чувствуешь? Да, и ещё, как раз это вот и не всем понравилось. — Я перевел дух и собрался продолжать…
— Сань, а вдруг здесь как-то не так?
— Чего тут не так? — не то что бы я снова чуть не упал, но удивился сильно.
— Ну, ты сейчас всё что рассказывал, это про Россию, а её здесь нет. — Напомнила Лерка. — Сибирия какая-то. Вот вдруг в ней всё как-нибудь не так. Вдруг по-другому?
А что здесь может быть не так? В смысле, на столько не так, чтобы прям уж совсем по-другому? Ведь в нашем мире в одной только Европе была целая куча государств, и везде, что характерно победило салическое право. Или что-то на него похожее. Ну, старшинство по мужской линии. Разве что в Англии… Ну, так у них вечно всё не как у людей.
— А что здесь не так-то? — спрашиваю по здравому размышлению.
— Ну, не знаю… — пожимает плечами Лерка. — Вдруг по-другому как-то.
Я даже не пытаюсь понять, что ей не нравится. Бессмысленно. Человек сам не знает, что, но что-то может быть не так как у нас. Блин! Да тут всё не так! Электричества нет! Телефонов нет! Голландии нет! Да что телефонов?! России и той нет! Конечно, здесь всё по-другому! Всё! А не ЧТО-ТО!
— Лер, слушай, — говорю по возможности нейтральным тоном. — Мне показалось, или у Заподловского какая-то знакомая фамилия?
— Имеешь в виду известная? — Лерка тоже перестала мечтать.
— Ну, да! Мнишек!
— Я, походу, тоже раньше где-то слышала. — И Лерка начинает копаться в воспоминаниях. — Может, он открыл что-нибудь? Или изобрёл?
Я тоже тщетно пытаюсь вспомнить, чем знаменит наш барон, но…
— А может, это не он! — говорю. — А папа его или дедушка!
— Или внучатый племянник! — грустно предполагает Лерка.
— Или бабушка его. — Предлагаю я совсем уж абсурдную версию, чтоб Лерку подначить, а то, видишь ли, мужики всё под себя гребут.
— Да! Точно! — вдруг подпрыгивает Лерка. — Марина Мнишек!
Я не припомню такого имени, поэтому спрашиваю:
— И чё она сделала?
— Что-то про радиацию, — неуверенно говорит Лерка. — Или нет…
— Про радиацию это Резерфорд, Нильс Бор, Ферми, по-моему… — пытаюсь вспомнить про Марину Мнишек.
— Кибальчич. — подсказывает Лерка.
— Кибальчич. — повторяю я. — Нет! Не Кибальчич, а Келдыш. И этот… Сахаров. Отец водородной бомбы.
— Водородной? — переспрашивает бывшая сокурсница. Хотя, может, и тут вместе учиться будем.
— Водородной. — Уверенно повторяю я.
— А там радиация есть? — с сомнением уточняет Лерка.
— Спрашиваешь! — честно говоря, я очень удивлён, что она этого не знает. — Ты «Годзиллу» с Жаном Рено смотрела?
— Это старый что ли?
— Нет, не старый, а с Жаном Рено.
— Ну, я и говорю — старый. — раздражённо повторяет Лерка.
— Лера, а ты вообще в курсе, сколько снято фильмов про Годзиллу?
— Три?
— Тридцать три! — выпаливаю я, а потом думаю, что всё-таки по-больше, но пойдёт.
— Да ладно! — думает, прикалываюсь.
Не стал ей доказывать свою правоту, потом как-нибудь.
— Ну, вот в том фильме, где с Жаном Рено, там же в самом начале показывают взрыв водородной бомбы, а потом яйца игуаны какой-то. С понтом, вон, смотрите, что ваша радиация наделала!
— И чё?
А, правда? И чё?
— Ну, ты же про радиацию спрашивала!
— Саша! Я про Мнишека спрашивала! А ты мне про Годзиллу за чем-то начал!
Вот как с ней разговаривать?! Про Мнишека она спрашивала! Про Марину Мнишек. А кто она, кстати? Да, хрен с ней!
Перестав думать о радиации, возвращаюсь к доеданию экологически чистой и геннонемодифицированной курицы. Какое-то время мне это удаётся, потому что никто не мешает.
— Саня! — радостно окликает меня Лерка.
Я мычу набитым ртом, что слушаю.
— А я придумала, как они все туда попали!
Хорошо, что рот у меня занят, и не надо прямо сейчас спрашивать кто такие они, куда попали, и почему все. А Лерка ждёт, по-моему, именно этого. Ну, как же?! Должен же кто-то восхититься красотой решения и изяществом мысли. А он, подлец, жрёт и не восхищается. Казлина!
Настроение у Лерки падает, хотя и медленно, и она больше не тянет кота за рога, а хватает быка за хвост:
— Чё ты ничего не спрашиваешь? Тебе, что, не интересно, что я придумала?
Я, наконец-то, дожёвываю и проглотив последний кусок, интересуюсь тоном человека, которому параллельно:
— Ну, и что ты придумала?
— Ну, вот! — с жаром начинает она. — Они все зашли в пещеру.
Час от часу не легче!
— В какую пещеру?
Этот мой вопрос в леркины планы не входил, поэтому она его отметает:
— Да не важно! В любую!
— И чё?
— Ну, вот, зашли они в пещеру, а там портал!
— Кто они? — снова задаю я неудобный вопрос.
— Ну, эти! Которые с прадедом вместе!
— И чё с ними?
— Блин! Саня! — вспыхивает Лерка. — Я тебе объясняю, а ты слова не даёшь сказать! Не хочешь слушать, сам всё придумывай!
— Да я слушаю. — отвечаю я. — Просто ты как-то непонятно объясняешь. Какие-то ОНИ, в какую-то ПЕЩЕРУ… Я чё? Про всё догадываться должен?
Лерка немного успокаивается и продолжает:
— Ну, вот, зашли они все в пещеру, а там портал!
— До Австралии? — подсказываю я.
— Да! Прямо в Кэрнс выводит.
— И-и-и?
— Ну, вот так они все туда и попали.
Лерка смотрит на меня глазами человека, раскрывшего страшную тайну. А я думаю, как же с ней всё-таки трудно.
— Лера! — я пытаюсь сдерживаться. — Кто-то совсем недавно задавал мне вопрос из разряда «за каким?»… И вот щас я тебе его задам!
— Чего «за каким»? — напрягается собеседница.
— У них должна была быть какая-то причина. — повторяю я Лерке её же собственные слова. — За каким целая толпа, семьдесят пять человек, полезла в этот портал?
— В пещеру!
— Да! Да! В пещеру с порталом? — настаиваю я. — Какого икса им всем там было надо? Ты же мне этот вопрос задавала? А теперь я тебе его же задаю. Какого хрена они туда полезли?