— А ты? — мне хотелось наверстать упущенное.
— А я, — Лерка опять сделала паузу. — А я попросила принести что-нибудь для утреннего туалета. Аннушка и принесла мыло и зубной порошок.
— А чё бритву не принесла? — недовольно поинтересовался я.
— Ну, я и без бритвы обошлась, — похоже, Лерке понравилась возможность поизмываться надо мной.
— А мне как? — недоумевал я.
— Тебе идёт, — продолжала издеваться она.
— Мне так не нравится, — ситуация мне решительно не устраивала.
— Что ж, братец, начинай привыкать!
— Кончай глумиться! Мне так неудобно! — Попробовал возмутиться я.
— Неудобно на потолке спать: одеяло спадает! — эта бестия просто лучится от счастья.
Да, нарезался я с этой курицей. Стоп. Кукарекает не курица, а петух! А, блин, точно! Лерка же так и сказала.
— Ну, а делать-то теперь чё? — решил я проигнорировать её колкость.
— Не спать на потолке!
— Лера!
— Не Лера! А Валерия Антуанетта младшая! — сказала, как рублем одарила.
— Лер, давай не надо это… — я пытался подобрать нужное слово, но не преуспел.
— ШТО не надо? — похоже, она глумится надо мной.
— Ну, Антуанетты там всякие, и особенно про младшую, — высказал я свое мнение.
— Это ещё почему? — с вызывом вопросила Валерия Антуанетта.
— Понимаешь, если ты — Валерия Антуанетта Константиновна младшая, то это означает, что была ещё и старшая, — перешел я на лекторский тон. — И вот что характерно, тоже Валерия Антуанетта и, опять-таки Константиновна.
— В смысле? — Похоже Лерка реально не отдупляет.
— В том, солнышко, смысле, что подобная формулировка вопроса предполагает, наличия в нашей семье ещё одной Валерии Антуанетты Константиновны. — Переводя дух, я не без удовольствия заметил некоторую растерянность «сестры». Успех нужно закреплять. — Это должна быть обязательно близкая родственница, тётя например.
Лерка задумалась. Хороший признак!
— А нашего отца как звали? — спросила она, наконец.
— А ты не помнишь? — настало моё время издеваться.
— Саня!!!
— Константин Родионович Малиновский, — сообщил я «сестре». — Хотя, может ещё какой-нибудь Ополинарий или Полуэкт … Средний!!! — Последнее слово я как бы выкрикнул, стараясь, обратить внимание на его нелепость.
— Почему Полуэкт? — удивилась Лерка. И сделала это как-то уж очень натурально.
— А разве я придумал Валерию-Антуанетту и Александэра-Семиона? — Вот теперь пускай Лерка сама выкручивается из глупой ситуации.
Молчание было мне ответом. Но я всё же решился на контрольный в голову.
— И вот если у «младшей», какое-никакое объяснение найдётся, то со старшим-то, что делать?
— А что тебе не нравится? — Блин, ну, опять она наезжает.
— А что это означает — «старший»? — Я постарался выглядеть преподавателем на экзамене.
— Ты чё не знаешь, что значит слово «старший»? — в её словах… да не только в словах во всём читалось какое-то, презрение что ли. Типа «Ты чё, ващпе?!»
— Что оно означает, я знаю, — сдержанное раздражение. — Я не понимаю, НА ХРЕНА ОНО!!!
— НЕ ОРИ!!!
Пауза. Я смотрю Лерке прямо в глаза. Похоже, она злится. Плевать.
— Короче, я в эти игры играть не буду! — Я откидываюсь на спинку дивана и, как Лерка, закидываю ногу на ногу.
Она сверлит меня взглядом. Но я не сдаюсь.
— Я — Александэр Константинович, ты — Валерия Константиновна. Всё, никаких старших-младших! — потом смягчаюсь и добавляю, но уже на полтона ниже: — Валерия Константиновна или, если уж очень хочешь, то Валерия Антуанетта, и лучше без отчества.
— Это почему?! — меня тоже глазами больше не испепеляют.
— Звучит очень коряво. Сама-то послушай! — И, придав голосу издевательскую интонацию, стараюсь, чтоб звучало понелепее: — Валерия Антуанетта Константиновна. Каково?!
Лерка задумывается, наверное пробует осмыслить.
— Правда, как-то не очень, — нехотя соглашается она. Но потом, воспряв духом выдает: — А вот «Валерия Антуанетта Константиновна младшая» — это звучит гордо! — и голову вскидывает, вот, мол, я какая.
— Слушай ты, Константиновна младшая… — тут меня прерывает осторожный стук в дверь.
— Прошу, — произносит Лерка эдак милостиво.
Входная дверь открылась, и в комнату вошли две девушки, одетые почти также, как Дарья. Каждая несла по подносу.
— Завтрак, ваша милость! — очень приветливо сказала первая, ставя свой поднос на стол.
— Спасибо, Аннушка! — и Лерка тоже — сама любезность.
Пока вторая девушка сервировала стол, та, которую Лерка назвала Аннушкой, достала из кармана передника расческу и протянула её моей «сестре».
— Вот, Ваша милость, Вы гребень просили, — сказала она и сделала легкий книксен.
— Ой, какой красивый! Аннушка, а где я смогу себе такой же купить?
С моего места расческа мне была невидна, но Леркины слова прозвучали так, как будто это и впрямь нечто шедевральное.
— Так на рынке же, Ваша милость! — как о чем-то само собой разумеющемся сообщила Аннушка, и тут же, повернувшись ко второй горничной полушёпотом: — Глашка, в умывальнике приберись.
Та послушно пошла в указанном направлении. Когда дверь за ней закрылась, Лерка обратилась к девушке:
— Аннушка! — сказала она вкрадчиво. — Мы с братом прибыли в ваш город вчера слишком поздно, и ничего тут не знаем. Не могла бы ты объяснить подоходчивей, как нам сейчас на рынок попасть. — И словно извиняясь: — Мы, видишь ли, уж очень налегке прибыли. Много чего подкупить понадобится.
— А вы непременно сейчас на рынок-то хотите? — похоже, что она хочет предложить нам что-то предварительно сделать.
— Сначала позавтракаем, — улыбнулась моя «сестра».
— А Вы, Ваша милость, в баньку сперва не желаете? — хорошо, что она это не у меня спросила, а то бы и не знал что ответить.
— Перед завтраком? — забеспокоилась Лерка.
— Перед тем, как на рынок-то пойдете, — очень вежливо ответила Аннушка. И уже мне: — Вам барин не предлагаю, мужской-то день вчерась был. А вот сестрице Вашей сегодня в самый раз будет, и народу немного нонче.
— Очень хорошая мысль! — это Лерка, очень радостно. Мне только что язык не показала. А я бы тоже в баньку-то не прочь, четыре дня не мылся.
— Аннушка! — я решил позаботиться и о себе. — А нельзя ли мне бритву принести?
Девушка посмотрела на меня, наверное, оценивая степень моей потребности в бритье и сказала:
— Я сейчас Терентия пришлю, барин. Он и побрить сможет, коли прикажете.
— Очень тебе признателен! — улыбнулся я как можно более доброжелательно.
В этот момент в зал вышла Глаша, и вопросительно взглянула на напарницу. Та кивнула ей, и обе, сделав лёгкий книксен, молча удалились.
Я посмотрел на Лерку и спросил:
— А чаевые дать не надо было?
— Не знаю. Спроси-ка ты лучше у Мозеля, а то вдруг здесь не принято.
Позавтракав пшенной кашей, варёными яйцами и пирогами, перешли к обсуждению дальнейших планов.
Их было много, не пирогов и яиц, хотя и они были в достатке, а планов. Почему-то считается, что когда планов очень много, просто неприлично много, нужно говорить «Планов громадьё», при чём именно «Планов громадьё», а не «Громадьё планов». Есть ли у Вас план, мистер Фикс? Есть ли у меня план?! Есть ли у меня план?! Да у меня пять мешков отличного пакистанского плана!
А у нас не было никакого! Проблемы были. Задачи стояли. Идей просто уйма, и мыслей хоть отбавляй. А как всё это осуществлять? Ну, хоть начать-то с чего? Вот этого у нас не было.
Сошлись на том, что Лерка идёт в баню. И если бы она сама это не предложила, то я бы её ещё и не туда послал. Я же, побрившись и получив консультацию от Терентия, иду в город. Точнее на рынок. Узнавать, где там и что продают, и главное почём. Как она мне список не написала, просто ума не приложу! Хотя, конечно, путешествовали мы и впрямь налегке. Список необходимых покупок был бы огромным, а финансы наши ограничены. Так что пока только разведка.
Постучав, и получив разрешение, вошла Аннушка. Убирая со стола, девушка всё поглядывала на нашу курицу, и наконец, спросила:
— А вы петушка для магии привезли?
Валери недоумённо воззрилась на птицу, потом её взор бетонной плитой упал на меня.
— Да нет! — мрачно сказала она, всё сильнее придавливая взглядом бедного меня. — Это его Александэр Константинович от смерти спасал.
Горничная хихикнула. Лерка посмотрела на девушку, и непринуждённо улыбнувшись, поинтересовалась:
— Аннушка, а нельзя ли птичку нашу пристроить куда-нибудь?
Вопрос не то, что бы поставил девушку в тупик, но она серьёзно задумалась.
— Вы его потом забирать будете? — уточнила она, имея в виду петуха.
— Александэр, это к тебе вопрос.
Я совсем не ждал, что Лерка стрелки на меня переведёт, но готов всё равно не был.
— Нет, — сказал я помявшись. — Не будем. Пусть живёт где-нибудь, да и всё.
— А-а-а, ну тогда Глашку пришлю. Она заберёт, — потом посмотрела на меня и спросила: — Терентию сказать, чтобы бритву принёс?
— Аннушка, а он побрить меня сможет? — я знаю ответ, просто не знаю, как попросить.
— А чё ж не сможет, сможет, коли прикажите, — повернулась к двери, и уже оттуда: — щас пришлю.
Дверь за горничной закрылась, и мы снова остались вдвоем.
— Лер, ты носки мои не видела? — спрашиваю, потому что сам не нашел, а без носок непривычно.
— Я их постирала, на батарее сохнут, — говорит Лерка каким-то отстранённым голосом.
Я как дурак бросаюсь к окну. Ну, ни фига себе! Носки мне постирала! У окна я останавливаюсь. Как водой холодной облили. Какая батарея?! Ну, я идиот!!! Поворачиваюсь к Лерке, в глазах вопрос: «Что это было?»
— Ты чё, Сань, ваще с катушек слетел? — непонятный наезд. — Я, блин, за носками твоими следить должна?! Где снимал, там и ищи! — и, отворачиваясь, бурчит: — Охренел! Вот судьба братца подкинула.
Весь оплеваный иду в свою комнату, искать носки. Добросовестно облазив всю комнату, прихожу к выводу, что носков у меня больше нет. Пока нет. Я ж сейчас на рынок пойду, там и куплю. Но это если они там продаются,