— Пикассо, говорят, тоже был великим художником, но зачем же бумагу переводить? — поинтересовался я.
— Пикассо? Великим? Я тебя умоляю! Ты вообще его картины видел? У меня младшая сестра в детском саду лучше рисовала!
— Но все же считают его великим, — мне тоже всякая мазня не нравится, но мировое сообщество…
— Во-первых, не все, а во-вторых, он и сам не скрывал, что использует в своих интересах глупость, тщеславие и жадность современников. Выдавать эту мерзость за творчество просто отвратительно и подло!
Я впервые слышал столь радикальное мнение о картинах Пикассо, и, чёрт возьми, оно мне нравилось. Вещи нужно называть своими именами. Если это дерьмо, то так и надо говорить, а не размазывать розовые сопли, и не умиляться: «Ах, какое чудесное дерьмо! Вы только посмотрите! Сам великий Пикассо нагадил! Гениально! А, понюхайте как воняет. Просто прелесть!» Я был с ней полностью согласен, словно встретил родственную душу. Ну, да, сестра, всё-таки.
— Ладно. С Пикассо понятно, а ты своё творение, за что выдавать будешь?
— Какое творение? — не поняла Лерка.
— Ну, ты же чего-то нарисовала.
Лерка в недоумении переводила взгляд с листа бумаги, который так тщательно исчеркала, на меня и обратно. Я ждал. Она молчала.
— Знаешь, — сказала, наконец, она. — Я тут вот что подумала.
И замолчала, главное, как будто я должен догадаться.
— Вот представь, начали мы тренировать этих Горбуновских солдатиков, а ведь спортивных костюмов у нас с тобой нет.
Я потихоньку начал проникаться проблемой.
— Заметь, — продолжала Лерка. — Спортивная обувь здесь тоже отсутствует как класс.
Хреново. В сапогах сейчас даже в армии не бегают. В смысле там, у нас. Там же берцы. А бегать надо, да и в целом… В зале босиком летом ещё можно позаниматься, хотя, и летом не желательно.
— Что предлагаешь? — спросил я сестру.
— Хороший ты вопрос задал! А главное — своевременный.
— Нет, серьёзно?
— Сань, да не знаю я, — по голосу было понятно, что Лерка малость расстроена. — Единственное, что приходит в голову, так это попробовать заказать у местных сапожников какой-нибудь аналог.
Я задумчиво покивал. Действительно, а больше и нечего предпринять-то, только так.
— А костюмы?
— Сань, мне подойдёт костюм такого же покроя как этот. Только ткань попрочнее и всё. А тебе… — она смерила меня придирчивым взглядом. — Тебе понадобится мужской вариант этого костюма.
Своих соображений по этому поводу у меня не нашлось, но и Леркины мне почему-то не нравились. Но тут нарисовалась ещё одна проблема:
— Лер, а какие тренажёры будем ставить?
— Какие, какие, шведские стенки, мешки, канаты, — она задумалась. — Эти ещё… уголки для подтягивания надо сварить. Ещё? Маты. Много, на весь пол.
— Слышь, сестрёнка, боюсь тебя огорчить, но сварки у них здесь нет. Даже газовой.
Несмотря на мои опасения, Лерка вообще на счёт сварки не расстроилась:
— Сань, ну, сварить не сварить, а как-то же они тут такое делают. Не парься!
Я не стал париться про сварку и озаботился другими вещами:
— Брусья?
Лерка задумалась.
— Смысл? — спросила она.
Я пожал плечами. Выходило, что смысла нет. По этой же причине я, уже самостоятельно, отмёл коня, козла и перекладину. Пока я размышлял над стандартным спортинвентарём, Лерка что-то старательно, не по-пикассовски, вырисовывала. Приглядевшись, я опознал-таки бревно с палками для отработки блоков. Кстати, да. Полезная вещь.
— Скамейки гимнастические.
— Что? — переспросила Лерка.
— Гимнастические скамейки, — повторил я.
— Да. Пригодятся, — согласилась она. — И это… ещё… — я уставился на подельницу. — Можешь сегодня про моряков рассказать, если хочешь. А то чё-то подустала я, одна отдуваться.
Вот спасибо! Прям подарок судьбы, придумать всю систему судоходства целой страны. Всю жизнь мечтал стать во главе всего морского флота родной Австралии. И что мне теперь делать со всем этим?
— Ты мне хотя бы на карту дай посмотреть, — сказал я сестре.
Вот хорошо, что такой родни у меня немного, а только эта…
За ужином мне паче чаянья пришлось рассказывать не о мореходных качествах разных бригов и барков, а о футболе. Лерка подтвердила моё заявление о том, насколько популярен футбол. И даже утверждала, будто тайком от родителей сбегала с другими девчонками посмотреть важные матчи с командами из соседних поселений. Это на какое-то время подогрело интерес к спорту у женской половины абитуриентов.
Тот «факт», что в некоторых соседних поселениях проживают этнические англичане и голландцы, породил было массу вопросов, но Лерка отмахнулась от них. Кто откуда приплыл, те там и живут. Даже я не всё понял, а Лерка… у неё всё просто: голландцев мы немцами называем, потому что так принято. Кто принял, когда, зачем? Пожала плечами, не знаю, мол, традиция. Типа даже и те сами уже попривыкли и не обижаются.
Но это за ужином. А после него, во время своего сольного концерта, Валерия, чтоб её, Константиновна, за каким-то спела песню про остров не везения, который в океане есть. Но этого ей показалось мало, и в конце она присовокупила знаменитую на всём постсоветском пространстве фразу «О, ес БИЧел!» Эта фраза и у нас-то не ясно как переводится, не сошлись люди во мнениях, а тут и подавно. Блондинки, они же доконать могут своей непосредственностью, а уж Агата… она, наверное, потомственная блондинка.
— Да, расслабьтесь и не вникайте! — успокоила их всех Лерка. — Просто песня. Не я придумала. А из песни слово не выкинешь, даже у нас в Австралии.
— А этот остров, он на самом деле есть? — угадайте кто?
Мы с Леркой не успели ответить, потому что на свете кроме блондинок есть ещё и шатенки:
— Конечно, есть, Агата. Если бы не было, разве песню стали бы придумывать? — железная логика Ларисы просто поражала, особенно последовавшим от той же самой Ларисы вопросом: — Он ведь правда есть?
— Господа, — примирительно произнесла подельница. — Там у нас в океане вокруг континента полно островов. Может, и этот тоже есть. Там, ну, на островах много всякого происходит, и страшного, и смешного. Моряки потом про эти случаи разные байки травят. Но это вам лучше у Саши спросить. Он с ними больше меня общался.
Ай, молодца! Ай-да Лерка, ай-да сукин сын! Всё-таки перевела стрелки на военно-морскою тему. Но взоры присутствующих моментально обернулись ко мне. Я послал сестре взгляд, в который вложил всё, что я о ней думаю, но это не помогло. Ход перешёл ко мне, и теперь моя очередь, как говорит по пятницам Якубович, вращать барабан.
— А что, действительно этот остров существует? — осведомился Кирилл.
Я обвёл присутствующих взглядом, и увидев надменную рожу Мнишека, сразу придумал, как мне выкрутиться, по крайней мере, сейчас.
— Врать, господа, не буду, про этот остров кроме песни ничего не слышал, а вот другую историю мне часто рассказывали. — Я вздохнул и приготовился развлечь наших будущих сокурсников. — Попали как-то однажды на остров к дикарям-людоедам, — при этих словах Агата громко ойкнула. — Русский, немец и англичанин. — Ну, правильно, мы же все вместе там живём. — Вождь им и говорит: «Давайте быстренько по последнему желанию, и съедим вас сердешных». Англичанин запросил яишницу с беконом и чай.
— А что такое бекон? — белокурое создание — сама непосредственность.
— Это, Агата Григорьевна, блюдо из свинины, — просветила нас всех Лерка.
Я выждал пару секунд и продолжил:
— Принесли ему жаренные страусиные яйца и мяса какого-то.
— Какие яйца?
— Страусиные, Агата Григорьевна, они раз в десять побольше куриных, — сообщила сестра.
Я продолжил:
— Ну, он обожрался и умер. Сварили его, съели. Немца спрашивают. Тот, значит, запросил себе сосисок и пива.
— Сосиски — это колбаса такая, — не дожидаясь вопроса, выдала Лерка.
Я снова выждал и вернулся к прерванному повествованию:
— Ему из остатков англичанина настрогали сосисок, и пойла из перебродивших пальмовых листьев принесли.
— Пальмы — это такие деревья, в жарком климате растут, — нанесла упреждающий удар Лерка.
— Про пальмы я знаю, — скромно сказала блондинка. — А что такое климат?
Упс! Приехали! Я посмотрел на Лерку, давай, сестрёнка, выкручивайся.
— Погодные условия, — кратко сообщила та.
Традиционно выждав секунды три, я продолжил:
— Тот заартачился, ему раз вмазали, два, так и прибили. Тоже сварили, съели, к русскому… Тот такой: «Дайте мне по морде!» Вождь: «Ну, дайте, раз просит!» Дали ему. Он такой встаёт, вынимает из-за пазухи пистолет, «Бабах!» в того, который ему по роже съездил. Дикари половина от страха попадала. Шаман давай на него порчу наводить, тот в шамана «Бабах!» Остальные тоже попадали. Вождь такой: «Слышь, русский, а чего ты в нас не стрелял, когда мы немца с англичанином ели?»
— А, правда, почему? — кто спросил, я не понял, но голос был мужской.
Вопрос пришлось проигнорировать и рассказывать дальше:
— А мы, говорит, русские — народ миролюбивый, первыми никогда не нападаем!
Окончание рассказа было встречено всеобщим молчанием, такое впечатление, что они все ждали продолжения.
— А-а-а! Я понял, господа! — воскликнул наш с Леркой «земляк». — Это же был анекдот!
Помогло. Публика отмерла, все как-то сразу зашушукались. По ходу, они подумали, что это всё на самом деле происходило, но самарец — молодец, парень с воображением.
— Александр Константинович, — обратился ко мне Матвей. — А как же он из одного пистолета два раза выстрелил? Перезаряжать же надобно.
Точно, забыл! Блин-блин-блин!
— У него два пистолета было, — вмешалась Лерка.
Матвей кивнул, но тут же огорошил нас новым вопросом:
— Но тогда они должны были понять, что пистолеты только по одному выстрелу делают, и что русский уже не сможет никого из них убить.
Да чтоб тебя! Ну, чего привязался? Это же анекдот!
— Да как же им понят