ь? Это же дикари! Тут вот некоторые купцы аж второй гильдии не могут понять, что это просто анекдот! И всё! А дикарям-то куда? — а барон-то вовремя.
Матвея немного жалко, но вот нехрен умничать, когда не просят.
Какой-то парень, вроде бы из Челябинска, воспринял это как призыв к развлечению публики разговорным жанром:
— Господа, я вам тоже сейчас анекдот расскажу. Поспорил как-то император Олег Алексеич с персидским шахом, чьё войско сильнее. Достал шах из кармана шаровар пригоршню мака: «Попробуй-ка, сосчитай, сколько у меня войска». Олег Алексеич пошарил у себя в пустом кармане, достает одно-единственное зернышко перца, да и говорит: «Мое войско не велико, а попробуй, раскуси-ка, так узнаешь, каково, против мака твоего».
Народ развеселился. Я тоже улыбнулся. Мы подобные анекдоты уже в третьем классе перестали рассказывать, а здесь, поди ж ты! И ещё, разве шахи не в халатах ходят?
А между тем наш самарский друг как будто только и ждал такого почина:
— А вот, господа, послушайте другой анекдот. Осерчал как-то Филарет на Басманова, палкой его побил, а после чего выгнал со словами: «Ступай вон, щучий сын, и чтоб ноги твоей у меня больше не было!» Басманов за дверь-то выскочил, а после сразу же обратно взошёл. Только на руках.
Прикольно. Не вот оборжаться, но прикольно. А народ просто угорал. Не то что бы совсем уж как кони ржали, но восторг неописуемый. Я посмотрел на Лерку, она тоже слегка причумела. Да, с юмором здесь и не беда даже, катастрофа! Страшно подумать масштабы популярности, которую мог бы тут приобрести Петросян.
Когда волна безудержного веселья пошла на убыль, Лерка спросила у бодрого самаритянина:
— А Басманов — это кто?
Земеля махом отсмеялся, мне даже показалось, что он готов был спросить у Лерки в ответ, не свалилась ли она с Луны, он вовремя спохватился:
— А ведь и верно, Вы же не знаете! Басманов — это ближний боярин у царя Филарета был. Тайным приказом заведовал.
— Тайным приказом? — переспросила Лерка. — Это как Малюта Скуратов?
— Да-а-а… — медленно выдавил из себя земляк, похоже, Лерка его чем-то обескуражила. — Только он давно был, ещё до войны. И до Филарета. Постойте! А Вы про него слышали? Как?
Лерка малость стушевалась, но быстро нашлась:
— Шен Косиджанович рассказывал.
Тут уже самаритянин озадачился:
— А это кто?
— Вот про это Вам бы лучше у Татьяны Андреевны расспросить, — перевела стрелки подельница.
Земеля глянул на Татьяну, но та о чём-то увлечённо разговаривала с барышнями, и он благоразумно оставил вопрос на потом.
— Значит, Басманов? — проговорила Лерка, как бы сама с собой, но всё же глядя на нашего земляка. — Эк, Вы его! Щучий сын!
Бодрый самаритянин смутился:
— Ну, не щучий, конечно, да только не при дамах же!
Лерка коварно усмехнулась. И обратилась ко мне:
— Сашенька, ты давеча товарищу майору гусарские анекдоты рассказывал, так может, и господ абитуриентов потешишь?
Я кота за подробности тянуть не стал и поведал сокурсникам «историю» про поручика и эхо.
Н-да! Петросян-то здесь может быть и прижился бы, а вот Камеди-клаб… этим тут точно делать нечего! Ну, хоть бы кто-нибудь улыбнулся. Блондинка эта ещё:
— А почему эхо не в лад отозвалось?
Вот что ей сказать?
— Потому что поручик Ржевский — гусар, лихой кавалерист, пьяница, бабник и при этом изъясняется словами, которые в приличном обществе обычно не употребляют.
— Позвольте, Александр Константинович, — среагировала на мою реплику Татьяна. — Это Вы сейчас про Василия Ивановича говорили?
Я глубоко вдохнул и сокрушённо выдохнул:
— Нет. Не про него. У нас в Австралии был свой поручик Ржевский, про него и анекдот. А Василиваныч — это другой… другой, но тоже видный деятель… был. Про него тоже много анекдотов. Потом расскажу. Может быть…
— И что? Он всегда этими словами изъясняется? — блондинка меня в гроб вгонит.
— Нет. Иногда, усилием воли, или же по прямому приказу начальства, он всё-таки воздерживается.
— Как по прямому приказу?
Всё ей расскажи, покажи, да ещё и попробовать дай. Пока я метался в глубинах своей тёмной души, Лерка взяла ситуацию в свои руки:
— Ну, скажем, так. День рождения у Наташи Ростовой. Исполняется 19 лет. Приглашены все гусары. Наташа втыкает свечки в торт, поместилось только 18. Наташа в задумчивости говорит: «Куда бы мне вставить девятнадцатую?» Вскакивает полковник: «Ржевский, молчать!»
Прямо скажем, не ожидал от Лерки столь радикальных мер, но результат на лицо, сначала земеля захрюкал, а потом и остальные парни начали включаться в процесс. У некоторых девушек появились укоризненные улыбки.
— Но ведь он же ничего ещё не сказал, — простодушно заявила Агата.
— Так вот чтобы ничего не сказал, ему и приказали молчать, — объяснил ей земеля.
Агата прям-таки уставилась на него:
— Алексей Сергеич, а что такого он мог сказать?
— Агата! — перекрикивая хрюкающих парней, осадила блондинку брюнетка. — И Вы, Валерия Константиновна, тоже хороши, такие вещи рассказывать!
— Да я-то чего? — изображая искреннее удивление, развела руками Лерка. — Каждый думает в меру своей испорченности.
Я посмотрел на Татьяну. Она, то, что называется, опустив очи долу, прикусив губу, сдерживала уже готовую вырваться наружу улыбку.
Наверное, я малость поторопился с оценкой перспектив Камеди-клаба в этом мире. Есть у них шансы. Маленькие, но есть.
Когда дверь нашего номера отрезала нас от «внешнего мира», я всё же попенял Лерке:
— А не зря ли ты, сестрица, такие анекдоты взялась рассказывать?
— Саша, я тебя умоляю… ну, что такого я им рассказала? Никакой ненормативной лексики.
— Ну, знаешь, многим и этого хватило. Теперь тебя будут держать за вульгарную особу с сомнительными моральными устоями.
— Ага! Ещё скажи, с низкой социальной ответственностью!
— Не исключено! Барон, по ходу, соответствующие выводы уже сделал. Ты его рожу видела?
— Рожа как рожа. Я таким другой анекдот рассказываю. Почти всегда помогает.
— Какой?
— Товарищ литинант, ну, в его случае могу и, «господин барон», сказать, хотя могу и просто: «Товарищ литинант, яишница готова! Гатова!»
— А-хри-неть!!!
— Чё? Думаешь, может не понять шутки юмора?
— Да хрен его знает, они тут все… — подходящих слов не нашлось, и я завис.
— Тупердяи? — предположила Лерка.
— Типа, да, — термин показался мне подходящим, и я покивал.
Лерка уселась в «своё» кресло у окна:
— Врубаются они, конечно, медленно, но это же с непривычки.
— Предлагаешь это поправить?
— Сань, я вот не вижу ничего плохого, если наши сокурсники познают хороший, качественный, утончённый юмор.
— Ты забыла добавить искромётный.
— Сань, да хоть казарменный. Ты же слышал, над чем они смеются? Жесть какая-то! — и она передёрнула плечами. — Прикинь, сколько бабла здесь поднял бы «Аншлаг».
— Я уже про Петросяна подумал.
— А они разве не вместе? — удивилась Лерка.
— Да хрен их знает. Я же не смотрю.
Глава девятая
Я лечу. За спиной у меня пропеллер. В руках… такие штуки… которыми парашютом управляют. Параплан — это удобно, жалко в обычной жизни попробовать не удалось. Солнце, как всегда, за спиной. Я разворачиваюсь влево. Вдали виднеются горы. Те самые. Лечу к ним. Там, где-то должен быть этот обгоревший объект чёрного цвета. Стоит проверить. Или это другой сон? Не знаю. По крайней мере, лес очень похож. Мрачный у Вас юмор, Александр Константинович.
Ага! Вот и речка! Хотя, до неё ещё долететь надо. А если повыше взлететь? А как, кстати? Карлсон из меня пока ещё хреновый, так что лечу, как умею, без мёртвых петель.
О! Вот он — объект цвета сажи. Лечу к нему. Так! А это что? Не что, а кто. Конкурирующая фирма? Странный способ… нет, странный летательный аппарат. Да, похоже, я знаю, что это там за Гарри Поттер на метле.
— Здравствуй, Валерий Палыч! — ору я во всю глотку и просыпаюсь.
Мне кажется, или я и вправду сегодня пораньше проснулся? Встаю, одеваюсь. Блин! У меня же халат есть! И тапочки. В таком виде иду в «ванную». Отсутствие сосульки на рукомойнике говорит мне о том, что я сегодня первый. Но воду я на всякий случай всё-таки подогреваю. Халат приходится снять, ну, и ладно.
Снова надев халат, иду к себе. С надеждой глянув в окно, светлею лицом: Акимыч на месте. В смысле во дворе. Сам же я бриться пока ещё не умею, значит, нужен очередной мастер класс.
Выйдя из комнаты, я столкнулся с Леркой. Вид у неё, конечно же, заспанный, но выглядела она всё равно как-то непривычно.
— Ты чего это сёдня ни свет ни рассвет подорвался? — зевая, спросила она.
— Не знаю, проснулся и всё, — пожал плечами я.
— А несёшься куда?
— К Акимычу. Окатиться и сюда позвать, чтоб побрил.
— Э! Э! Э! Ты чё? Не вздумай! — махом проснулась Лерка.
Я застыл с непонимающим лицом.
— Я ещё не одета, не накрашена. Успеешь ещё побриться!
Я аж закипел:
— У тебя целая комната есть, в ней и сиди! Не накрашенная она!
Она метнула в меня гневный взгляд, но я увернулся, и она не попала. Напевая: «Ты и накрашенная страшная и не накрашенная», я поспешил вниз. Опаньки! Не накрашенная! А ведь точно. Вот что в ней было не так, она же раньше всегда первая вставала, и не накрашенную я её просто не видел. А сегодня… И тут одна мысль поразила меня на столько, что я даже шаг замедлил. А чем она красится? У неё же нет косметички.
— Доброе утро, Александр Константинович! — поприветствовала меня Татьяна.
Мысли мои зашли в тупик, и я остановился. Татьяна улыбалась, как всегда сдержано, а я смотрел на неё и пытался определить, накрашенная она или нет?
Тьху ты, чёрт! И вот чего, спрашивается, всякая хрень в голову лезет? Чем красится, чем красится? Вот мне оно не по хрену? Вон у той же Татьяны, поди, и взяла. Или у графини.