— Много чести целую бочку, чай не князь, ведра хватит, — ответил я.
Через пару минут прибежал отправленный за водой солдат, отдуваясь, он поставил ведро перед вторым проректором.
— Спасибо, братец, ступай! — отпустил его тот.
Солдат бодренько убежал к своим.
— Ну, что ж, давайте, сударь, явите чудо, нагрейте воду в бадье. — Обратился Пётр Андреевич к барону и для ясности указал на ведро рукой.
Западловский сначала опешил на столько, что даже не сразу нашёлся с ответом:
— Но ведь она же… деревянная!
— Вода? — съехидничал Саяхат.
— Бадья! — резко ответил ему барон.
— А Вы бадью не грейте, не надо, — сказал маг в белом. — Вы только воду.
— Нет господа! — вмешался первый проректор. — Бадья — это слишком много. Давайте вот так! — и подал потомку папы Карло извлечённую из воздуха глиняную кружку.
Бздышек демонстративно заложил руки за спину. Проректор пожал плечами и аннигилировал кружку.
— Баран он, а не барон! — тихо сказала Лерка.
Вроде бы тихо сказала, но её услышали, несколько человек стоявших рядом повернули к ней головы. В их взглядах я увидел солидарность с позицией сестры.
— Взгляните, как выглядит второй уровень, — произнёс Пётр Андреевич, обращаясь к Западловскому, но так, чтобы слышали все. — Господин Трынов! — позвал он громко. — Подойдите сюда.
Кирилл поспешил подойти.
— Согрейте воду в бадье! — предложил ему второй проректор.
Кирилл уже начал что-то делать руками, но его прервал Саяхат:
— Стойте, так удобней будет! — с этими словами он наколдовал стол и лёгким пассом поставил на него ведро. — Пожалуйста!
— Как сильно нагреть? — спросил Кирилл у проректора.
— Как сможете, — пожал плечами Петр Андреевич.
Кирилл опять стал гипнотизировать бадью, помогая себе руками. Я смотрел на него и думал, а получилось бы у меня?
— Достаточно! — произнёс первый проректор, когда вода начала закипать.
Кирилл с облегчением опустил руки, но на лице у него всё же блуждала довольная улыбка. Имел право, и пар над водой был тому доказательством. Кивком головы проректор отпустил Кирилла, а сам, осмотрев нашу шеренгу, поманил Аристарха:
— А теперь Вы, юноша.
Аристарх, немного смущённо, подошёл к столу:
— Кипятить? — неуверенно предположил он.
Маги засмеялись.
— Ну, зачем же? — добродушно произнёс первый проректор. — Она и так горячая. Лучше остудите.
Аристарх вздохнул и, прикрыв глаза, вытянул в сторону источавшей клубы пара бадьи руки. Весь пар вскоре улетучился. Я готов поклясться, что прямо видел, как вода остывала. Первый проректор снова извлёк из воздуха глиняную кружку и, показав её барону, не глядя кинул в бадью. Пролетев три метра, разделявших ведро и проректора, кружка пробила тонкую ледяную корку, но вместо положенных брызг, мы все увидели, как замёрзшая вода разворотила деревянную бадью на щепки.
Аристарх тоже увидел и очень удивился результату. Первый проректор позволил ему насладиться успехом и благосклонным кивком отпустил новоявленного адепта водяной стихии.
— Вот так, молодой человек! — сказал Пётр Андреевич барону. — И это всего лишь начало второго уровня силы, а к концу первого курса все студенты обязаны полностью овладеть третьим уровнем. Иначе их и учить-то нечему.
— Третьим? — переспросил кто-то из наших.
— Да, — ответил Пётр Андреевич. — Это вот так. — И он легонечко повёл рукой.
Стол, обломки бадьи, лёд, кружка, всё исчезло.
— А ещё, господин барон, совсем уж напоследок я покажу Вам, как выглядит магия восьмого уровня силы.
Первый проректор при этих словах второго хохотнул:
— Домой его, что ли отправить хочешь?
— Ну, а чего ему тут делать? — ответил Пётр Андреевич и, обращаясь к барону, добавил: — Карлу Юзефовичу поклон от Осокина передавайте!
Рядом с бароном открылся портал, в котором Мнишек и исчез мгновением позже. Могу ошибаться, но мне кажется, что в тот краткий миг, на который открылся портал, я увидел в нём интерьер какой-то комнаты.
Все поступающие, насколько я мог видеть, картиной телепортации впечатлились до состояния ступора, но долго пребывать в нём нам не дали:
— Мои юные друзья! — обратился к нам первый проректор. — Сейчас магистр Саяхат, которого вы теперь можете называть просто Николай Маклаевич, определит вас в заботливые руки кураторов. Они помогут каждому из вас подготовиться к учебному году, который начнётся в сентябре. Так что у вас будет достаточно времени запастись всем необходимым. Кому-то нужно приобрести книги, кому-то предстоит освежить в памяти, а то и изучить по новой некоторые науки. Кто-то должен ознакомиться с законами Сибирской Империи, — при этих словах он посмотрел на нас с Леркой, остальные последовали его примеру. — И, конечно же, к началу учебного года все должны быть готовы оплатить его полностью.
Про «полностью» мы с Леркой очень хорошо помнили, но вот готовностью похвастаться ещё не могли.
— Николай Маклаевич, прошу Вас, — проректор сделал приглашающий жест, а сам развернулся и исчез, самым натуральным образом: вот он был, и вот его нет.
Николай Маклаевич отнёсся к исчезновению босса как к чему-то обыденному, типа он всегда так уходит, лишь покосился в ту сторону, где только что стоял первый проректор, и снова взял инициативу в свои руки:
— Господа Малиновские, и Вы, господин Кулаков, вашим куратором будет Пётр Андреевич Осокин, — и он легонько поклонился второму проректору.
— Пойдёмте со мной, господа! — сказал нам Пётр Андреевич.
Мы втроём направились к нему. Как только мы подошли к куратору, тот лёгким движением руки открыл портал.
— Прошу! — произнёс он.
Мы переглянулись, решая, кто же пойдёт первым. Матвей колебаться не стал и шагнул в мерцающую рамку прохода, за которой виднелась комната напоминающая лабораторию. Пока я стоял с открытым ртом, Лерка скорчив мне недовольную гримасу, отправилась вслед за Матвеем. Мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ними.
Пройдя сквозь портал, мы действительно оказались в алхимической лаборатории. Повсюду стояли столы с колбами, ретортами, горелками, чашками Петри и прочими химическими и алхимическими принадлежностями. В шкафах хранились разноцветные порошки и жидкости в больших и маленьких сосудах стеклянных и не очень. На полках других шкафов стояли книги разной степени потёртости. Были, однако, и наглухо закрытые шкафы, должно быть не всему полезны солнечный свет и посторонние взгляды.
Последним в лабораторию вошёл её хозяин. Рамка портала за его спиной моментально схлопнулась. Мы повернулись к нему. Проректор прошествовал мимо нас к столу, который по всем признакам относился не к лабораторным, а скорее к офисным и, усевшись на место руководителя, указал нам на два резных стула с подлокотниками, которым, по совести сказать, не место в лабораториях:
— Прошу садиться.
Мы подошли к стульям, которые правильнее было бы назвать креслами, и в нерешительности остановились. Хотя, нет, в нерешительности остановились только мы с Матвеем, Лерка же не раздумывая села на тот стул, что оказался ближе к ней. Пока мы мысленно решали задачу, кто из нас должен сесть на второй стул, проректор щёлкнул пальцами и появился третий. Теперь задача состояла в том, кому должен достаться реальный стул, а кому фантомный.
Видя наше с Матвеем затруднение, Лерка похлопала по вновь образовавшемуся стулу и, найдя его достаточно прочным сказала:
— Саша, присядь.
Я сел, не оставляя тем не менее мысли, что стул всё-таки ненастоящий. Проверяя его прочность, я слегка попрыгал на нём и пришёл к выводу, что реплика вполне себе надёжная.
Лишившись возможности выбора, Матвей опустился на последний незанятый стул. Господин Осокин обвёл нас взглядом, улыбнулся каким-то своим мыслям и произнёс:
— Необычный выдался день!
— А разве у вас здесь не каждый раз так? — спросила Лерка, не так чтобы с вызовом, но…
— Ну, что Вы, барышня! — приняв какую-то Леркину игру, ответствовал проректор. — Людей способных практиковать магию огненного эфира мы не видели здесь тридцать лет.
— Вы же говорили тридцать шесть, — не понял я.
— Да, верно, — согласился Осокин. — Тридцать шесть лет назад к нам сюда попали двое молодых людей, которых мы потом шесть лет и обучали. Потом они благополучно закончили школу и оба уехали в Колывань. После этого тридцать лет мы не видели здесь ни одного мага огненного эфира. — Он улыбнулся. — Я сумел ответить на Ваш вопрос, господин Малиновский?
Я кивнул, хотя вопросов-то как раз и не задавал, просто указал на несоответствие, которого, как выяснилось, на самом-то деле и не было.
— А что случилось с теми троими? — уже ни во что не играя, а очень даже напрямую, спросила Лерка.
— Насколько я знаю, девчонка погибла, одного парня обездвижили, судьба второго мне пока не известна. — Развёл руками проректор.
— За что же их так? — продолжила выяснять Лерка.
Осокин поёрзал на стуле, и нехотя ответил:
— Много раз авантюристы всех мастей предпринимали попытки выкрасть… — Он сделал паузу, подбирая слова. — Скажем так, некоторые предметы, хранящиеся в тайниках нашей школы. Чаще всего это происходит в дни предвступления, когда на территорию нашего учебного заведения допускаются… — Он снова стал подбирать подходящие слова, но Лерка его опередила:
— Все без разбора?
Проректор усмехнулся:
— Можно и так сказать. Так вот им кажется, что в эти дни попасть сюда проще простого, но вы и сами видели, что это не так.
— А что за заклятия там, в воротах? — с живостью поинтересовался Матвей.
— Этого мы, господин Кулаков, не говорим никому. — С улыбкой ответил ему Осокин.
— А вдруг мы что-нибудь не так сделаем, и нас тоже… того… — Матвей не сказал, чего именно «того», но в принципе поняли все.
Осокин немного потупился.
— Давайте-ка сюда свои амулеты! — сказал он, наконец, и протянул руку.
Мы по очереди положили свои медальоны на стол перед проректором. Тот взял лежащее в стороне перо, по виду гусиное, и обмакнув его в чернильницу, начал прикасаться им к нашим амулетам. Капля чернил, коснувшись металла, сама по себе растекалась, образую какую-то надпись. Свечение при этом изчезало.