Глава пятнадцатая
С утра, вопреки ожиданиям, паче чаянья, так сказать, никакого похмелья не случилось. Хотя… Да, нет. Показалось…
Я сел на кровати. Всё-таки, некоторая физическая слабость присутствовала. Ванная была занята, поэтому я немного походил из угла в угол. Повспоминал вчерашний день, оказавшийся без сомнения очень насыщенным. Сон ещё этот дурацкий. Ничего в общем-то особенного, так… горгулы за мной гонялись, а я по ним разными молниями садил. В принципе ничего особенного не случилось, никто никого не поймал, да и попасть никто ни в кого не попал. Но это если не считать того факта, что я тоже летал, и у меня тоже имелись крылья. Лерки в этот раз не было, или она просто свалила куда-нибудь в самом начале.
Услышав, как хлопнула дверь, я вялотекущим… вялотекущей субстанцией просочился в ванную и только там вспомнил, что обещал каждое утро приветствовать сестру.
— Здравствуй, Валерий Палыч! — заорал я, приоткрыв дверь.
В ответ мне прилетело:
— Слышь ты, Чкалов, сгонял бы к Акимычу, узнал бы, едет он сегодня на рынок или нет?
Я малость призадумался, силясь припомнить, на кой нам сегодня на рынок? Не добившись от своих синапсов ничего путного, спросил напрямую:
— Ты что-то покупать собралась?
— Дом.
Я застыл со щёткой во рту. Не сходилось ничего.
— На рынке?
— Не на рынке, балбес, а в мэрии. У этого… главного мещанина.
— А на рынок тогда зачем?
— А на рынке есть такой Семён, таксист. Помнишь?
Помнил я не только про Семёна:
— Ты же на телегах не ездишь!
— А у Семёна разве телега? — как у дурака спросила у меня сестра.
Я решил ответить ей в том же стиле:
— У Акимыча телега!
— Ну-у-у???
— Чё НУ?! Ты в прошлый раз на телеге ни в какую ехать не хотела! А сейчас телегу ей подавай!
Лерка, с которой до этого мы разговаривали через дверь, вышла из своей комнаты с наполовину причёсанной шевелюрой:
— Сань, ты можешь просто узнать, едет Акимыч сегодня на рынок. И если он всё-таки едет, то сможет ли прислать за нами Семёна? Или это кабздец как сложно?
Нет, всё было предельно просто, даже стремновато стало. В смысле, план был простой, а стремновато стало мне, из-за того, что сразу не допёр.
Когда я уже почти выходил, получил ещё одну вводную:
— И спроси там у Мозеля насчёт прислуги в дом, может, кого посоветует.
Я остановился, обмозговывая.
— Если Танюшку свою начнёт сватать, не соглашайся!
Вот щас вабсче не просёк. На всякий случай уточнил:
— Почему?
— Мы её не потянем.
— Ты-то причём? — опять не понял я. — Тоже собираешься участвовать?
— Саня, ты меня пугаешь, — медленно проговорила сестра.
— Это ты меня пугаешь! Если он её начнёт сватать, то не за тебя же! Причём здесь МЫ?!
— Э, э, э, брателла! Сватать — это в смысле предлагать взять её на работу. А не замуж. А она нам не по карману — слишком крутая! Ясно тебе? — и, дождавшись вялого кивания: — Иди уже, жених!
Внизу в фойе никакого Мозеля встретить, конечно же, не удалось. С Татьяной же разговаривать на эту тему, да ещё в таком затрапезном виде, я не рискнул. Но зато Акимыч в этом смысле оказался очень полезным собеседником. Во-первых, он почти сходу предложил две кандидатуры, свою троюродную племянницу Антонину и Владимира, сына покойного друга. Во-вторых, посоветовал для первоначальной уборки в давно не прибираемом доме нанять Аннушку с Глашей. Особенно Глашу, она же всё равно всё это с помощью магии делает, так что ей не в тягость, а к свадьбе лишние деньги лишними не будут. Он даже предложил самолично провести переговоры, увидев, что я замешкался. А в-третьих… в-третьих, обещал втолковать Семёну, с кого надо брать деньги, а с кого и не очень. Ну, и прислать его, конечно, тоже пообещал.
Часа через полтора прибыл Семён. Мы с Леркой взяли деньги, документы и уже после обеда, предварительно осмотрев дом изнутри, стали обладателями столь необычной недвижимости. Правильнее будет сказать, что юридически дом принадлежал мне, а Лерка… ну, она просто прописана, что ли, как-то так, короче. Она, конечно же, такой постановке вопроса не обрадовалась, но благоразумно промолчала, даже тогда, когда нам вручали ключи, слова не сказала. Как так и надо.
По возвращению в гостиницу выяснилось, что Антонина нас уже ждёт, да и Владимир должен вот-вот подойти.
Антонина оказалась темноволосой женщиной лет двадцати пяти — двадцати семи. У нас в таком возрасте женщинами обычно никого не называют, но здесь другой мир, другой уклад жизни, значительно меньше косметики, да и фитнесцентров тоже нет. Так что всё-таки женщина. Кроме того, её семейное положение на наш язык просто так и не перевести. Она была замужем и имела сына семи лет, но её муж полтора года назад ушёл с рудознатской артелью и не вернулся. У нас бы непременно сказали, что он семью бросил. Вот только не вернулся не он один, никто из той артели не вернулся. Тут так бывает. Не часто, но бывает. Сгинули. Поскольку в их возвращение уже никто не верил, то после трёх лет отсутствия их всех признают погибшими.
Вести своё хозяйство одной тяжело, вот Акимыч её к нам и направил.
Мы обсудили круг обязанностей, которые ей отводились. С учётом того, что мы с Леркой, мягко говоря, слабо их себе представляли, то говорила в основном сама Антонина. Оплату она запросила себе алтын в день, в пересчёте на месяц это составляло девяносто копеек, потому что работать она собиралась безвыходных. Это для нас тоже оказалось непривычным, но без выходных так, без выходных. И, кстати, много она запросила или мало, я бы вот ответить не смог, ведь за два года она бы получила в совокупности сумму большую, чем стоимость всего нашего дома вместе с землёй. Странные тут цены.
В конце собеседования Антонина на всякий случай, наверное, спросила, точно ли мы планируем взять на хозяйство ещё и «мужика», о Владимире она, похоже, уже слышала. Лерка заверила её в крепости наших намерений, а поскольку и он тоже к этому моменту прибыл, то поговорили и с ним. Антонина же изъявила желание подождать внизу результатов нашей встречи с Владимиром.
Владимир уступал мне в росте сантиметров семь-восемь, может быть, десять, а вот в плечах, наверное, даже превосходил, хотя, это как раз могло мне просто казаться. Его русые волосы, от природы завивающиеся в кудри (вряд ли он накручивал бигуди), имели длину большую, чем носили уважающие себя мужчины в покинутом нами мире, но по меркам местных реалий образовывали в целом довольно приличную причёску. Даже если бы не глаза, чисто внешне он всё равно производил бы впечатление умного и волевого человека. А вот глаза… про такие в книгах пишут, что их взгляд похож на два пистолета. Не знаю, как там Лерка, а у меня создавалось впечатление, что меня просвечивают рентгеном.
О себе Владимир рассказывал неохотно, даже правильнее будет сказать скупо, потому что на все заданные вопросы он-таки дал исчерпывающие, хотя и немногословные ответы. И это совсем утвердило меня в мысли о его незаурядном уме. Будучи сыном по сути простого крестьянина, к двадцати восьми годам Владимир почти ухитрился выйти в люди. Почти, потому что всё-таки потерял своё место помощника мастера на сталелитейном заводе. При этом потерял он его не из-за раздолбайства какого-то, а по причине принципиальных разногласий в вопросах кадровой политики. По словам того же Акимыча, слишком серьёзно подошёл к делу. У меня не имелось ни одной причины не верить Акимычу. Сам же Владимир наотрез отказался вдаваться в подробности.
По поводу размеров его, так сказать, гонорара Владимир высказался в том смысле, что пока платить ему стоит также как и Антонине. Когда мы посчитаем возможным, тогда и добавим, ну, а если вдруг не сойдёмся во взглядах на правильность ведения хозяйства, то своё увольнение он готов воспринять как должное, тем более что прецеденты уже бывали. Мне, сказать по правде, его позиция очень подходила. Лерка тоже не имела ничего против.
Назначив им обоим начало трудовой деятельности на вторую половину завтрашнего дня, мы распрощались с людьми, которые должны будут стать нашими… нашими кем? Слугами, работниками, или всё-таки теми, на кого мы сможем всецело полагаться? Увидим.
В четверг, то есть завтра нам с Леркой, да и не только нам, нужно было с самого утра явиться в школу для… ну, по-нашему это проверка знаний общеобразовательных предметов. Наибольшее беспокойство у меня вызывали история, география и, назовём эту дисциплину «Русский язык». Читать на этом старославянском с ихними ятями и ижицами я ещё худо-бедно мог, а вот писать…
Лерка же напротив, относилась к делу, на мой взгляд, легкомысленно, полагая, что раз уж нас взял к себе хоть и второй, но всё же проректор, то с «непрофильными» предметами всё как-нибудь образуется. Так-то оно так, но как говорят мудрые люди на Востоке: «На Аллаха надейся, а верблюда привязывай».
Привязывание верблюда я решил начать с разговора с будущими сокурсниками, хотя, раз уж нас всех зачислили, то уже с просто сокурсниками, без будущих.
По мнению большинства, знание географии сводилось к умению пользоваться картой, то есть способности быстро и безошибочно находить на ней нужные объекты. Понятное дело, при наличии собственной карты, а у нас с Леркой таковая имелась, особого труда выучить местоположение наиболее значимых стран, городов и «субъектов» империи, не составляло. С географией ясно, с историей более менее тоже, но как быть с грамматикой и пунктуацией местного значения?
Люди, вместе с которыми нам предстояло грызть гранит наук, долго не могли понять как такое вообще возможно. Как? Как получилось, что говорить, читать и понимать на русском мы можем, а писать — нет.
После Леркиных слов: «Саша, покажи!», я смотался наверх и, вернувшись с бумагой и карандашом, показал. «У лукоморья дуб зелёный…» ну, и дальше по тексту сколько вспомнил.
Кирилл с Евгением читали первыми. Их вердикт был прост и во многом ожидаем: всё понятно, но непривычно. Матвей попенял мне на отсутствие буквы