Проходя льдяные острова, мы заметили на одном три круглые отверстия, в коих, казалось, находились какие-то животные. Погода была весьма мрачная, и шел снег; мы лавировали во всю ночь короткими галсами между частыми льдами.
2 декабря. Ночью морозу было 1,5°; ветр все дул от n, при небольшой зыби от NW, небо облачно, горизонт мрачен и выпадал снег. В 5 часов утра, подошед к мелкому плавающему льду, мы поворотили от оного к северо-западу. В 7 часов вдруг ветр задул от юга с порывом, пошел густый снег и сделалась такая великая мрачность, что едва на 30 сажен можно было видеть. Толь нечаянная перемена в нашем и так уже худом положении подвергла нас крайней опасности. Служители с большим трудом убрали замерзшие паруса; я продолжал итти тем же галсом, дабы не разлучиться с шлюпом «Мирным» и для того сделал сигнал пушками привести на левый галс; после сего по крепкости ветра приказал взять у марселей по два рифа, и только хотели отдать марса-фалы, как с баку закричали: «впереди льдяной остров»; и мы находились от оного так близко, что спуститься не было места, а подняться сила ветра не позволяла; мы прямо попали бы на остров, ежели бы провидение нам оного ко времени не открыло; прибавя с поспешностью парусов, миновали и сие опасное место на ветре, в самом близком расстоянии, так что отражение волн от льда доходило до шлюпа.
Чрез каждые полчаса я производил выстрел с ядром из каронады, чтобы звук был слышнее шлюпу «Мирному», но мы ответа не слыхали. При пальбе, гаки каронадных брюк лопались, хотя уже много палили из сих орудий с ядрами; вероятно, что перемена и хрупкость железа происходили от мороза, который тогда был до трех градусов.
К полудню мрачность несколько прочистилась, мы с салинга тщетно искали шлюпа «Мирного», я полагал, что он назади; по условию нашему мы должны были, в случае разлуки, искать друг друга трое суток на том месте, где последний раз виделись; по сим причинам я поворотил на другой галс и прибавил парусов. Ветр отходил более и более к югу, погода прояснилась, и шлюп «Мирный» открылся на О, чему мы несказанно обрадовались; я приказал дать чарку рому тому матрозу, который первый усмотрел сопутника нашего, чудесно спасенного.
Шлюп «Мирный» при перемене ветра с снегом остался на одном месте в дрейфе на разные галсы, держась около одного льдяного острова для безопасности. В половине третьего часа пополудни, идучи контргалсом, мы соединились, и лейтенант Лазарев, поворотя, следовал за шлюпом «Восток».
Мы опять оба шли к O, пролагая путь между ледяными островами. Юго-восточный ветр с снегом постепенно свежел; морозу было 2°. В 6 часов принуждены убавить парусов, дабы не уйти от шлюпа «Мирного»; достигли оконечности пространного льдяного поля, коего северные закраины обошли в продолжение пяти дней, т. е. от 28 ноября до 2 декабря. Сие льдяное пространство не менее 380 миль, сколько мы увидеть могли, состоит из кусков льда, разными ветрами один на другой набросанных, в разных положениях и видах; внутри же были возвышающиеся льдяные острова; некоторые имели вид готической острой крыши большого здания, а иные развалившихся древних башен и тому подобного.
Ветр час от часу свежел и принуждал нас убавить парусов. В сие время мы проходили льдяной остров, который был длиною в пять миль, вышиною от восьмидесяти до ста футов от поверхности моря, бока имел отвесные и весь покрыт снегом. Далее к востоку и к югу льдов было не видно, и потому мы несли паруса не по силе ветра, дабы до шторма, коего ожидали, уйти на открытое место, и тогда уже с парусами убраться; при сей предосторожности претерпевали жестокие удары в носовую часть и нередко половина бока на шлюпе «Востоке» находилась в воде.
В 8 часов, вышедши на чистое место, мы убрали паруса и остались под зарифленным грот-марселем, фок-стакселем и штормовою бизанью.
В 10 часов оба шлюпа приведены в бейдевинд; в сие время настала мрачность и пошел снег, а вскоре за сим последовала буря. Порывы ветра набегали ужасные, волны подымались в горы, и подветренные их стороны были особенно круты, чему, конечно, причиною необыкновенная густота воды; морозу тогда было 3°; волны быстро неслись, море покрылось пеною, воздух наполнился водяными частицами, срываемыми ветром с вершины валов, и брызги сии, смешиваясь с несущимся снегом, производили чрезвычайную мрачность, и мы далее двадцати пята сажен ничего не видели. Таково было наше положение при наступлении ночи!
До начала бури пасмурный горизонт уже не позволял нам видеть далеко вперед, отчего и не могли избрать места свободного от льда; нас дрейфовало наудачу, и мы беспрестанно ожидали кораблекрушения. Всевозможные меры были приняты, держали марсели не по силе ветра, имели все штормовые стаксели и рифленый фок в готовности, чтоб спуститься, когда встретим льдяной остров, но ежели бы увидели оный, то почти вместе с нашею гибелью.
Шлюп имел сильное движение, вадервельсовые пазы при каждом наклонении с боку на бок чувствительным образом раздавались, а посему старание наше плотнее законопатить оные оставалось тщетно, и мы при каждой качке должны были переносить мокроту и сырость. 3 декабря. В продолжение сего дня буря свирепствовала с жесточайшими порывами до 8 часов вечера; снег мелкий и крупный несло горизонтально; паруса и стоячий такелаж покрыты были льдом толщиною до двух дюймов. Ежеминутно при сильном движении шлюпа падали сверху куски льда; лед сей нарастал от несущихся по воздуху водяных капель и снега, которые, приставая к твердому телу, от мороза в 3° превращались в лед.
Колебание шлюпа было так велико, что мы не варили похлебки и даже с большим трудом согрели воду для чая и пунша, дабы сим теплым питьем хотя несколько подкрепить служителей. Впрочем никто не мог быть голоден: мы имели вареную говядину в банках, заготовленную в Англии, масло, сухари и кислую капусту.
В продолжение всего дня за густою мрачностью и снегом весьма редко видели шлюп «Мирный» и по окончании суток почитали себя счастливыми, не встретя ни одного льдяного острова. Можно сказать, что невидимый лоцман благотворным образом водил наш шлюп, и к счастью, буря настала тогда, когда мы вышли из льдов; в противном же случае ни человеческое благоразумие, ни искусство, ни опытность не спасли бы нас от погибели. Я был весьма доволен, что все пушки спустил на трюм в кубрик, без того шлюп наш неминуемо бы потерпел.
В 10 часов вечера, когда ветр смягчился, волною выбило на гальюне на обеих сторонах решотки, оторвало ящики и на подветренной стороне переломало поручень; к ночи ветр постепенно стихал.
4 декабря. С полуночи дул тот же южный ветр, но многим тише; небо и горизонт покрыты были густою мрачностью и выпадал мокрый снег; нас несло медленно в N0 четверть. В 10 часов утра, когда небо очистилось от мрачности, мы увидели шлюп «Мирный» не в дальнем расстоянии, и, чтоб не разлучиться, я спустился к нему. После сего занимались починкою парусов и приведением всего в прежний порядок. С полудня поставили рифленые марсели, грот и фок. Сегодня опять появились дымчатые альбатросы; мы продолжали путь также к востоку при том же ветре.
5 декабря. В полдень показалось солнце, и мы определили места нашего широту 62° 20 36" южную, долготу 178° 47 14" западную. Течение моря в последние четверо суток было на N0 84°, шестьдесят одна миля; по причине дурных погод, разность в счислении и наблюдениях столько же можно отнести неверности счисления, сколько течению моря.
6 декабря. 6 декабря, для праздника Николая чудотворца, с утра занимались приуготовлением шлюпа в надлежащий порядок, потом все служители оделись в лучшее праздничное платье, и в 11 часов я отправил гребное судно с лейтенантом Демидовым на шлюп «Мирный» пригласить священника, который вскоре прибыл и отслужил у нас молебен.
Во время плавания в больших широтах мы обыкновенно производили служителям по утрам чай, прибавляя немногу рому и инбирю, пред обедом давали грок, а после обеда в 4 часа по стакану хорошего пунша с ромом, сахаром и лимонным соком; в праздничные дни всегда варили русские щи с свежею свининою, кислою капустой и лимонами и, для лучшей питательности, прибавляли немного саго, а в будни раз или два в неделю готовили кашицу с свежею свининою, но дабы не вдруг издержать капусту, я оною дорожил, а прибавлял лимонов, которых мы на острове Отаити много насолили, и они были весьма вкусны. Каждый праздник, сверх всего положенного, прибавлял еще по рюмке вина и по полукружке пива, сделанного из спрюсовой эссенции,[340] взятого в достаточном количестве в Лондоне. Сими способами нам удалось так удовлетворить служащих, что многие из них забыли небольшие свои недуги.
В Николин день лейтенант Лазарев и некоторые офицеры обедали на шлюпе «Востоке». Мы не видали, как прошло время, невзирая, что ветр был противный, не позволявший итти к югу. Таковые дни можно исключить из длинного ряда скучных, ибо они проходили во взаимных приятных сообщениях случившегося, или в воспоминаниях о любезных сердцу соотечественниках наших.
7 декабря. В полдень мы были в широте 61° 54 5" южной, долготе 174° 39 45" западной. Склонение компаса оказалось 20° 10 восточное.
7-го и 8-го с полуночи был штиль, маловетрие и туман попеременно, а потом ветр задул тихий от SSW, и мы шли правым галсом; я весьма жалел, что ветр нам не позволял итти прямо на юг, ибо курс, которым мы принужденно держались, приближал нас к пути капитана Кука, чего я всегда избегал, не надеясь увидеть неизвестного берега в тех места, где он простирал плавание.
8 декабря. Во весь день находили по временам снежные тучи, то с редким, то с густым снегом. В 5 часов пополудни мы увидели к востоку льдяной остров в 63° 20 , а в 8 часов показался другой в той же стороне. Я телеграфом дал знать лейтенанту Лазареву, чтобы ежели только ветр позволит, итти прямо на юг. Я дал знать о сем заблаговременно для того, что во время тумана ветр мог перемениться и коль скоро вахтенные сигнала моего не услышат, или фальшиво поймут на «Мирном», то мы неминуемо разойдемся.