Пора переоценить ценности. Лишив меня денег, вы лишаете меня силы, подрезаете мне крылья и стираете в порошок. Ваши условия неприемлемы. Лучше погибнуть в бою, чем встать к стенке по собственному желанию. Вы не оставили мне выбора.
Таких людей, как я, очень опасно загонять в угол. Вы недооцениваете противника.
Вам обо мне ничего не известно. Это ваше упущение. Зато я знаю каждого из вас как собственные пять пальцев. Советую одуматься. Лучшим примирением будет назначение меня на пост казначея всей организации и отзыв заказа на мое уничтожение. Начнем с малого.
Вашим первым шагом может стать освобождение моей жены. Такие дешевые трюки не к лицу столь важным персонам. Ну а взамен я дарю вам шкуру недобитого Вихрова вместе с его командой. Не затрачивайте силы на мелкие пакости. Команду можно убрать одним хлопком и безболезненно. Через три дня Вихров и остатки его бригады появятся в Твери. Не мешайте ему, а постарайтесь пойти навстречу. Ему нужно попасть в Чечню, так пустите его туда. Официально – с Тверским ОМОНом. В Моздоке его должен встретить проводник, некий капитан Соловьев. Проводник должен вывести Вихрова к границе, где ему от моего имени передадут деньги по сто тысяч на каждого. Что вы ему вручите – ваше дело. Хотите деньги, хотите мину. Вихров ваш. Он может исчезнуть бесследно, а может погибнуть смертью храбрых. Об этом вы сообщите общественности через средства массовой информации.
Действуйте по собственному усмотрению, схема вам дана, и она сработает, если вы не переусердствуете.
Итак, с кланом покончено, а моя жена свободна и в любую секунду может уехать, куда ей захочется. О втором этапе наших взаимоотношений мы поговорим позже. Начинайте выполнять первое мое условие. Даю вам двое суток. В противном случае я сам пойду в атаку, и будет поздно.
Сарафанов замолк и после паузы продолжил:
– Я прекрасно знаю, кто сейчас сидит перед экраном и смотрит эту запись.
Обращаюсь к каждому из вас по отдельности. Господин Сорокин, вы умрете от яда.
Вашу гибель способен предотвратить только я один. Советую задуматься над этим.
Господин Хабаров, вы умрете от сердечной недостаточности. Ваше сердце не выдержит стрессов. Господин Чегорин, вас в большей степени, чем остальных, интересовали все договоры клана. На многих стоит ваша подпись. Вы – беспечный человек и всегда были уверены в своей непотопляемости. Оставшись без защиты и высокого покровительства, вы превратитесь в беспомощного ребенка. Я не стану тратить на вас особых усилий. Вас попросту арестуют, и вы получите пожизненный срок. Тюрьма для таких людей, как вы, страшнее смерти. Всего этого может не произойти, если мы найдем общий язык. У вас есть время подумать. Ваш ход, господа!"
Изображение исчезло с экрана.
– Каков поганец! – воскликнул Чегорин.
– Как к нам попала эта пленка? – спросил Хабаров.
– Лежала в моем кабинете с фельдъегерской почтой на столе. Проследить отправителя нетрудно, только я не вижу в этом смысла, – ответил Сорокин. – Сарафанов – человек аккуратный и работает без оплошностей. Что будем делать?
– Идти на уступки – значит показать свою слабость, – возмутился Чегорин.
– Наверху нас не поймут. Нет такой силы, которая способная выдвигать требования организации. Сарафанова придется уничтожить, а казну списать. Не так велика сумма в сравнении с престижем.
– Согласен, – кивнул Сорокин. – Это выход, но вы забываете о другом. Если мы не вернем деньги, то нас отправят в отставку. Деньги можно списать, но кто после этого поручится за нашу безопасность? У нас не принято торговаться и прощать.
– А угрозы Сарафанова? Не забывайте: этот человек уничтожил клан и выскользнул из наших рук, как кусок мыла.
В глазах Чегорина блеснули искорки страха.
– Блеф! – твердо заявил Хабаров. – Не тот уровень. Я не умру от приступа.
Врачи не позволят. Интересно мне знать, как он собирается отравить Сорокина, если наш брезгливый министр заставляет пробовать всю свою пищу повара, а после долгих выжиданий садится за стол сам. Сарафанов знал все о своих дружках из клана и поэтому легко с ними справился.
Чегорин забеспокоился:
– Но мои подписи действительно есть на договорах. Иначе мы не смогли бы отгружать металл с заводов.
– Пока мы живы, тебе ничто не грозит. А нас достать невозможно. Сарафанов слишком мелко плавает. Думать надо о тех, кто стоит над нами. Вот там с нами чикаться не станут! – высказался Хабаров.
Чегорин ударил кулаком по столу.
– Никаких поблажек Сарафанову! Наглец! А жену банкира уничтожить и подбросить ему в квартиру, где ее взяли. Сам явится на похороны – вот там и поговорим.
– А что делать с Вихровым? – спросил Сорокин.
– Тебе Сарафанов все уже расписал. Соединяйся с министерством внутренних дел и давай инструкции, – скороговоркой бросил Хабаров. – Вихров – отработанный материал, он меня меньше всего беспокоит. Думать нужно, как деньги найти!
В эту же минуту на другом конце Москвы полковник Медведев ломал себе голову, как найти собственную жену. У каждого свои заботы.
Он пил водку и тупо смотрел в телевизор. Ни один преступник не мог уйти от преследования опытного чекиста, а собственная жена гоняла его по российским дорогам, как мальчишку.
Зазвонил телефон, и он снял трубку.
– Владимир Сергеевич, вас подполковник Ефимов беспокоит, если помните.
– К сожалению, помню.
– И я сожалею. Ничего утешительного сказать вам не могу. Вашу жену нашли.
– Где она? – встрепенулся Медведев.
– Спокойно. Вас к ней не допустят. Она в тюремной больнице Московской области.
– Кто? – закричая Медведев.
– Попытка самоубийства. Последний патрон из своего браунинга Татьяна Михална решила пустить себе в висок. Ее спасли очки. Пуля угодила в дужку, изменила траекторию и вышла через правый глаз. Поуродовалась здорово, но жизнь вне опасности. Вам стоит подумать об адвокате. Пистолет-то все же был в ее руках. Следствие не поверит в то, что ваша жена время от времени одалживала его убийце. И если она чиста перед законом, то зачем ей стреляться? Однако последний выстрел остался за ней…
Медведев бросил трубку. Он не знал, радоваться ему или плакать. С одной стороны, Таня жива и находилась в безопасности. С другой стороны, он не видел возможности вытащить ее из тюрьмы. Довели девку, сволочи! Медведев взялся за бутылку, словно в ней были ответы на сложные вопросы.
Санитар отбросил простыню, и перед глазами присутствующих возникло бледное лицо девушки с черной дырой во лбу.
– Да, это она, – холодно сказала Наташа, – Зарецкая Юлия Дмитриевна, двадцати пяти лет. Офицер милиции записал показания в протокол. Врач сделал пометку в карте.
– Теперь подойдите к этому столу, – предложил врач.
Кошман и Наташа в сопровождении комиссии перешли от одного стола к другому.
Когда капитан отбросил простыню с другого трупа, Наташа немного поморщилась, но этого никто не заметил. Доктор Кошман сохранил ледяное спокойствие.
– Вы знаете этого человека? – спросил следователь.
– Конечно, – уверенно заявила женщина, – это Андрей Борисович Зарецкий, тридцати двух лет.
У Кошмана дернулось веко левого глаза, но и этого никто не заметил.
– Подпишите протокол опознания.
Милиционер протянул листок с папкой, и Наташа поставила свою подпись.
Следом то же самое сделал ее спутник.
Делегация покинула зал, где стыли мертвецы, и прошла в кабинет патологоанатома.
– Мы ничего не знаем о происшествии, доктор, – спокойно начала Наташа. – Для нас это настоящий удар. Отец мальчика слег с инфарктом.
Врач вел себя без особых церемоний. Он привык к подобным процедурам и не делал кислую мину на холеном лице.
– Ну, смерть вашего мальчика скорее закономерна, чем случайна. Он был ВИЧ-инфицирован и умер от спида. Неизбежная и закономерная смерть. Что касается девушки, то она погибла от проникающего пулевого ранения в голову.
– Кто это сделал? – спросил Кошман.
– Этот вопрос лучше задать следователю. Но, насколько я знаю, подозревается какая-то женщина. Ее арестовали в поезде и нашли орудие убийства.
Она попыталась покончить с собой, но неудачно. Лежит в больнице при подмосковном изоляторе. Большего я не знаю.
– Значит, жена Андрея тоже была заражена?
У Наташи перехватило дыхание. Она чувствовала, как изменилось ее лицо, и старалась стоять так, чтобы Кошман не мог этого заметить. Этот осел ничего не знал о ее связи с Андреем. Все кончено! Борис Зарецкий умер вовремя, так ничего и не узнав. Но приговор им вынесли всем. Куда ведет цепь распутства и глупости?
Маленький вонючий ублюдок сделал подарок своей любовнице, Юля переадресовала его Андрею, Андрей – ей, она наградила заразой Кошмана и Бориса. Кто следующий?
Какая вопиющая несправедливость! И за что? Стоишь здесь здоровая, красивая, умная, сильная – перед тобой открылись горизонты прекрасной жизни, славы, счастья, богатства. А теперь ты должна осознать, что все твои мечты и стремления превращаются в пустоту. Сколько тебе жить? Год, два, три? Долго считать не придется. Ничтожные капли в море жизни. Конец придет быстро и незаметно. Глупая, бездарная жизнь – и такая же смерть. Кошман взял Наташу под руку.
– Нам пора возвращаться, дорогая. У нас очень много дел в Москве. Дом оставлен без присмотра, меня это беспокоит.
– А меня уже нет! – грубо ответила Наташа и направилась к выходу.
Машина замедлила ход. Андрей указал на припаркованный к обочине «опель».
– Вот машина Кошмана, значит, и городской морг здесь.
Ван Ли остановился в трех метрах от «опеля» и выключил двигатель.
– Оставайся здесь, а я пойду на разведку. Андрей направился к небольшому двухэтажному зданию.
Ван Ли дождался, пока хозяин скроется из виду, и открыл дверцу. Тихий, безлюдный переулок дремал в осенней оттепели, но солнце уже не грело и птицы покинули холодные края. Ван Ли достал из кармана нож, нажал кнопку, и из рукоятки выскочило острое длинное лезвие. Он подошел к «опелю», встал на колени, склонился над задним бампером и вонзил лезвие в бензобак. Тут же на асфальт полилась струйка горючего. Ван Ли вернулся к машине.