В моей жизни случались странные моменты. Однажды, когда мы с бабулей Мэй перед Рождеством поехали за покупками, я стояла перед витриной со свечами, думая, удастся ли мне у бабули выцыганить двадцать пять центов на резиновый шарик, как вдруг все свечи зажглись одновременно. Я обернулась и встретилась взглядом с мальчишкой моего возраста. Он дернул головой — и свечи снова погасли. Совершенно новаторский метод знакомиться с девушками. Надеюсь, он этому мальчику в жизни пригодился.
А один раз я работала над делом в союзе с ковеном ведьм, и они были так злы на наш объект, что прокляли его. Я не успела его ликвидировать, как он сломал ногу, оступившись на краю тротуара, отравился испорченным гамбургером и провалялся сутки в больнице с неукротимой тошнотой, застал жену со своим боссом и выломал себе передние зубы — тут ему помог пьяный официант, открывший шампанское прямо ему в лицо. В общем, я думаю, он был благодарен судьбе, когда наконец-то без всяких фокусов ему свалилось на голову нормальное тяжелое пианино.
Я видала экстрасенсов и заклинателей змей, серийных убийц и гениев. Но ничто и сравниться не может с тем ощущением, которое испытала я, наблюдая за оживлением самой себя. Как-то вдруг до самого сердца дошло понимание слова «жуть». Мне всегда казалось, что любое воскрешение — это величавое, сакральное событие. А сейчас у меня мелькнула мысль, что и Лазарь, быть может, так же вопил, как завопила голографическая я, когда душа камнем вернулась в тело, и то, что вообще не подлежит слому, стало срастаться.
Первый мой глубокий, свистящий и ухающий вдох напомнил вечерние пробуждения Вайля, от которых я тряслась крупной дрожью. Тот, кто вернул меня к жизни, посмотрел на меня странным взглядом, в котором смешались гордость и жалость, и показался мне очень-очень древним. Но еще до того, как я открыла глаза, его не стало.
Ничего совершенно не соображая, я оглядывалась мутными глазами. Первые движения были так беспорядочны, будто я грудной младенец, а не профессиональный истребитель вампиров. Невероятным усилием я встала на четвереньки — и тут увидела Мэтта. Душа, глядящая моими глазами, треснула, как грубо стиснутый фарфор.
Кассандра коснулась шара — и картина погасла, как раз когда началось мое настоящее падение. Я теперь помнила все. Как стояла на коленях, как выла, как ползала по полу в крови моих ребят, вопя о помощи, и медленно, медленно, сходила, сходила, сходила с ума.
Подняв голову, я посмотрела на Кассандру с глубокой благодарностью за то, что спасла меня от унижения — смотреть, как другие видят эту часть моего нисшествия в ад.
— Прости меня, — прошептала она, смахивая слезы, катящиеся по щекам. Она пыталась — и не могла — посмотреть мне в глаза. Быть может, боялась, что я обрушусь на гонца дурных вестей. Да, правда, мелькнула у меня такая мысль. Но очень быстро исчезла.
— Я не злюсь, Кассандра, — ответила я и постаралась объяснить: — Я всегда предпочитаю знать. Еще столько того, чего я не помню о той ночи, столько такого, что еще только нужно было понять. Теперь, кажется, я поняла.
— Да, но можешь ли поверить? — спросил Бергман. — Я только смотрел, и все равно не могу взять в толк, что ты…
Я наклонила голову набок.
— Что я живая? Или что я — нежить?
Вайль сочувственно стиснул мне плечо:
— Ты в хорошей компании.
В конце концов шок миновал, вытесненный настоятельной необходимостью спасти Коула и моим личным желанием превратить Айдина в пар. Вайль по-прежнему был сосредоточен на Ассане, как и следовало. И всех трех мы надеялись найти в «Альпийских лугах».
Все как-то незаметно разбрелись, оставив меня делать то, что я сочту нужным, поэтому я стала работать. Укладка снаряжения меня успокаивает больше чего бы то ни было. Знакомые движения по затверженному наизусть списку создают у меня ощущение… ощущение собственной реальности. Я немножко потянула время, пока чистила «Скорбь», проверяя, что она полностью заряжена и готова к стрельбе. Нашла карманы под игрушки Бергмана, которые я еще с собой не носила, и все прочее наше барахло разложила по местам. Несколько в большей степени пришла в себя, когда стукнулась головой о дверь фургона, загружая туда вещи, и наконец поняла, почему иногда надо человека ущипнуть, чтобы проснулся.
Бергмана мы оставили по горло в анализах крови, а Кассандру — по уши в каких-то затхлых древних книгах, привезенных ею с собой. Если дело обернется худшим образом — как это часто бывает, — она, быть может, сумеет разобраться, что делать с Тор-аль-Деган. Во всяком случае, она старается изо всех сил. Она покопалась в источниках, что-то нашла и стала шептать это в «Энкиклиос». Когда я грузилась в фургон, она еще не привела шарики в движение, но это, будем надеяться, всего лишь вопрос времени.
Оказавшись снова за рулем, я вывела фургон в поток машин и даже не обругала ни подрезавший меня красный «фольксваген», ни светло-синий «таурус», прилипший к моему заднему бамперу, как к маминой юбке. Когда он наконец отвернул в сторону, Вайль испустил вздох облегчения.
— Я боялся, что если он еще на дюйм подберется ближе, ты ударишь по тормозам.
— Даже в голову не приходило.
Он замолчал и посмотрел на меня таким долгим взглядом, что я заерзала.
— В чем дело?
— Ты меняешься?
Вопрос застал меня несколько врасплох.
— А разве этого не должно было случиться?
Он нахмурился, потом вернулась маска, окутав лицо, как в саван.
— Да, конечно. Извини за вопрос.
— Послушай, Вайль, это… пережить снова тот кошмар, и теперь вот это новое знание… как-то слишком много всего. Я просто не знаю, что делать. Да черт побери, я и что думать, не знаю. — Я покачала головой. — Слишком большой кусок, чтобы так сразу его переварить. Так что я пока буду просто себе Жас Паркс, дочь Альберта, сестра Дэйва и Эви и авхар Вайля. Если потом мне понадобится наклеить на себя еще одну этикетку… — ангел? демон? зомби? — …я думаю, в конце списка найдется место.
При слове «авхар» Вайль поднял на меня глаза и смотрел до тех пор, пока я не встретилась с ним взглядом. Саван с лица сошел, и Вайль улыбнулся:
— Мне твой план нравится.
— Таким, как он есть?
— Да.
— А как тебе моя идея выручить Коула?
— Она мне тоже нравится. Где у нас дымовые гранаты?
— В сумке, с прочим барахлом.
— С новыми устройствами связи, что дал тебе Бергман, что делать будем?
— Можем их заодно испробовать.
Я сказала ему, где они лежат, и он достал их из сумки, протянул мне наушник и ротовую таблетку, себе взял такой же комплект. Включили, испробовали. У меня слегка мурашки побежали по коже, когда Вайль заговорил у меня в ухе басом Барри Уайта. Прошли, когда он мне сказал, что я говорю тем же голосом.
Через три четверти часа мы заехали в тупик за домом Ассана. На его территорию мы собирались пробраться с черного хода, осмотреться, понять, кто где, и перейти к плану «Б», подразумевающему клубы дыма и своевременный звонок в пожарную часть. Пока силы противника будут отвлечены, мы освободим Коула и уберем двух «А», если удача нам не изменит. Последнее, впрочем, лишь после того, как они нам расскажут все пикантные подробности завтрашнего обряда. А потом они у нас успеют пожалеть, что не заразились собственным вирусом.
Амбициозные планы для тощей рыжей тетки, огорошенной, как никогда в жизни. Дело в том, если честно, что я не была уверена в нашей способности все это выполнить. Ну да, драться нам приходилось, но сейчас мы выступаем против самых коварных и злобных разумов нашей планеты. Против тех, кому чужды правила и милосердие, а святость жизни вообще для них звук пустой. Хуже того, у них есть деньги и связи, чтобы воплотить планы, созревшие в их извращенных мозгах. А самое главное — я понятия не имела, как победить эту их кирон. Заморить голодом? Устроить ей перманентную амнезию? Шутите, да? Даст бог, удастся выжать этот секрет из Айдина и Ассана. А иначе — Кассандра, ее древние тома и нью-эйджевская библиотека. Другой надежды не будет.
Мы припарковали фургон, Вайль вытащил сумку, я заперла машину и кнопкой на бергмановском кольце с ключами включила охрану. Как она работает, я точно не знаю, но если машина запрограммирована на взрыв от прикосновения к ручке, я не удивлюсь.
Асфальтированный овал, который мы выбрали себе как парковку, был ярко освещен, но тих и спокоен. Каждое из шести окружающих его зданий вполне сгодилось бы в качестве дома для президента. Но хотя в некоторых окнах горел свет, было у меня чувство, что дома никого. Подтверждалась моя теория: тому, у кого хватает на такую роскошь денег, никогда не хватит на нее времени.
По тропе, вьющейся среди деревьев, мы направились к дому Ассана. Искусно посаженная пальмовая роща вызывала мысль о необитаемом острове — может быть, потому, что после шоу Кассандры мне никак не удавалось избавиться от ощущения, будто меня высадили на пустынном берегу. А когда мы вышли на опушку и увидели широкий двор Ассана, ощущение переросло в сосущую тревогу.
— Вайль, — сказала я, — что-то тут не так.
Он кивнул:
— Подождем и посмотрим.
Прошло пятнадцать минут — ничто не шевельнулось ни в доме, ни снаружи, но меня все так же грызло беспокойство.
— Я думала, хоть собаки будут.
— Или дозорные, — согласился Вайль. — Пойдем.
Мы перебежкой добрались до кухонной двери — без приключений. Я стала смотреть, как обезвредить сигнализацию, и заметила, что дверь приоткрыта.
— Вайль! — сказала я так тихо, что, наверное, даже бергмановский микрофон не уловил, но Вайль повернул голову. Показав на дверь, я спросила: — Западня?
Он стал рассматривать дверь и то, что было видно в щель — темную пустую комнату.
— Может быть, — ответил он шепотом, осторожно отодвинул дверь и скользнул внутрь. Дернув ремешок часов ради максимальной невидимости, я пошла за ним следом, чувствуя, как мое беспокойство стало вдвое сильнее. Я попыталась определить его источник.