торая половина дюжины вместе с Никандросом и Периклом ночевала в выделенном доме.
Жители успокоились, и жизнь продолжилась прежним образом: шла торговля, выходили в море суда, выделывали кожи, ткали ткани.
Алексей распорядился воинов не трогать, только если для несения караулов – это святое. Во-первых, воины не расхолаживаются, служба дисциплинирует. Во-вторых, караулы не дадут неприятелю напасть внезапно. Хоть с Библом оговорились мирно, кто знает, что предпримут вожди племен в окрестностях города?
Александр с войском осаждал Тир почти семь месяцев. Армия за это время грабила и забирала провизию в окрестностях Тира, вовсе не способствуя любви жителей. А от Тира до Библа всего 119 км, если мерить современными мерками.
Алексей, когда проходил на переговоры, заметил на столе у тирана карту окрестностей Библа с береговой линией вплоть до Мемфиса в Египте на юге и Дамаска и Иерусалима на востоке.
К Тиру продолжать поход нет смысла: город разрушен, жители погибли при осаде или разбежались. Двинуть войско на Сидон? Лох, как и вся армия, не должен стоять на месте, воинов это разлагает. Гоплиты должны быть заняты – боем, воинскими упражнениями, маршем. Да и платит Александр войску не за отдых, а за завоевание новых земель, за серьезные трофеи. Вот Библ – это удача. Как только город соберет дань, надо послать к Александру гонца с радостным известием. Начальнику важно знать, что его подчиненные не хлещут вино и тискают девок, а заняты делом. И чем чаще будут приходить победные реляции, тем выше будет цениться командир подразделения. Поэтому Алексею нежелательно ошибиться с выбором следующей цели.
Решив так, Алексей через несколько дней отправился в город, сначала к Никандросу и Периклу. Надо было проверить, как идет служба; а уж затем – к тирану, взглянуть на карту. Она на пергаменте нарисована, причем довольно искусно и подробно. Делать копию долго, но хотя бы посмотреть и запомнить. Это современные командиры избалованы: карты топографические у всех офицеров, начиная с командира взвода. Еще спутниковая навигация и прочие прибамбасы, не заблудишься. А во времена Александра путь указывали проводники, они же указывали опасности: быструю или глубокую реку, броды, крутые склоны сбоку дороги, где возможны камнепады.
Обоих застал за службой. Никандрос проверял состояние оружия воинов, а Перикл считал монеты, часть дани, которую уже доставили. Оба озадачили Алексея вопросами. После разгрома войска Дария и его бегства греческие наемники персидского царства покинули царя. Одни нанимались в войско Александра, где их принимали охотно – как же, опытные и подготовленные воины, со своим оружием. И сражались греческие гоплиты отважно и стойко, с лихвой отрабатывая жалование. Другая часть греков отправилась на историческую родину. По дороге осели в разных городах, рассеялись. С десяток их добрались до Библа, полагая переправиться из города кораблями в Грецию. Однако оттуда приходили вести недобрые. То в одном городе вспыхивали волнения, то в другом. Вот и решили они поступить на службу к Александру, за тем и явились к Никандросу.
– Повели завтра с утра быть им у меня в лагере, проверим, на что способны.
– Так и передам. Трое мне понравились. Да ты и сам увидишь.
Пополнение войску нужно, лоху в том числе.
Греция и Македония далеко, а в войске Александра почти ежедневная убыль. Гибли в боевых столкновениях, умирали от болезней, а бывало – дезертировали, перед этим убив и ограбив богатого торговца.
И новобранцы, пусть и служившие прежде персидскому царю, были бы очень кстати.
Хуже с Периклом. Он буквально озадачил.
– Ты счету обучен? – спросил Перикл.
– Конечно, – усмехнулся Алексей.
– А теперь, пусть и грубо, приблизительно, посчитай, сколько будет весить двести талантов. Куда их деть, где хранить? Для охраны таких ценностей двух дюжин будет мало.
Алексей напряг мозги – в уме большие цифры давно не умножал. Результат поразил самого.
По современным меркам выходило пять тонн и еще двести килограммов. Очень много. Даже если отправить обозом, получится… целый обоз в двадцать шесть-двадцать восемь повозок. Лошадь не может тянуть груз больше двухсот килограммов по местным горным дорогам.
– Да, верно, не продумал я. На первое время комнаты хватит. Найти мастеров, заложить кладкой окно.
– Сам о том думал.
У местных жителей дома каменные, сложенные на известковом растворе, очень крепкие.
Поболтали еще немного, Алексей направился к тирану Эниэлу. Завидев его, один из слуг бросился внутрь дома и вскоре на крыльцо выбежал сам Эниэл. Поклонился с достоинством, руку правую к сердцу приложил:
– Рад видеть у себя столь высокого гостя! Гость в дом – радость в дом!
А внутри уже суетились слуги, собирая угощение на стол.
Вошли в дом. Стол на месте, но карты на нем нет.
– Эниэл, в прошлый раз на этом столе карта была.
– Какая карта? Что это?
Попытался объяснить: рисунок местности на пергаменте. Понял тиран, хлопнул в ладоши, сказал что-то слуге. Тот довольно быстро принес, раскатал рулон. Четкие очертания города, дороги, ведущие к нему, соседские города. Неплохо, но масштаб не везде соблюдается. Алексей так и замер у стола, вцепился взглядом, пытаясь запомнить. Неудобно так долго торчать. У местных есть обычай: если какая-то вещь понравилась гостю, ее дарят. Но карта – приобретение редкое, в торговой лавке не купишь. Рисована черной тушью из Синда, которая ошибок и исправлений не допускает. Большой труд и больших денег стоит.
С поклоном подошел слуга, доложил тирану, что стол готов. Сели, выпили вина, принялись за жареное мясо. Зазвучала музыка – дудки, струнные инструменты, похожие на мандолины.
Вышли две танцовщицы в полупрозрачных одеяниях, стали танцевать. Девушки молодые, грациозные. В танце искусные, глаз не оторвешь.
Видимо, загорелись глаза у Алексея. Парень молодой, с женщиной давно не был, мужское естество своего требовало. Заметил тиран, не иначе. Потому что когда Алексей засобирался в лагерь, за ним, в двух шагах сзади, направилась танцовщица. Правда, успела переодеться в шальвары синего шелка и бирюзовую накидку наподобие плаща. Сначала Алексей подумал – попутно идет. За городские ворота вышел, а она не отстает.
– Ты зачем за мной идешь? – остановился Алексей.
В обычаях того времени было дарить рабов. Но Эниэл о подарке ничего не говорил.
– Господин сказал ублажать тебя ночью, а утром вернуться.
Ну ничего себе подарки! Впрочем, Алексей вовсе не расстроился. Рабы Алексея встретили гостью настороженно. Крис и Фока переглянулись. Крис понял, что сегодня ему предстоит ночь провести не в палатке Алексея, а на повозке, вместе с Фокой.
Ночь выдалась бурной и бессонной. Девушка, несмотря на юный возраст, в любовных игрищах оказалась искусной. К утру Алексей выдохся, немного вздремнул. Проснулся от шороха. Девушка уже одета и ставит на стол кувшин вина.
– Тебе необходимо подкрепиться, ты был бесподобен и потратил много сил!
А по ее смазливому личику не скажешь, что ночь не спала.
– Налей!
Девушка налила вина в чашу из серебра, трофей Алексея. Вроде как серебро убивает микробы, очищает жидкости. Девушка с поклоном поднесла чашу. Он принял и выпил бы, да насторожил ее взгляд – быстрый, острый, оценивающий. Что-то не так.
– Сначала отпей ты из моей чаши!
И Алексей протянул чашу девушке. На мгновение испуг плеснулся в ее карих глазах, что усилило подозрения. Она отпрянула.
– Мой господин запрещает мне пить вино.
– Пей и можешь идти в город.
Девушка попыталась выскользнуть, но у выхода стоял Крис.
– Пару глотков вина не сделают тебя пьяной, пей!
Танцовщица бросилась к Крису, всем телом толкнула его, раб отшатнулся. Она проскочила, а за Крисом гоплит проходил. Схватил мощной рукой беглянку.
– Тащи ее сюда! – приказал Алексей.
Упиралась, стала царапаться, но гоплит залепил ей пощечину, и танцовщица перестала брыкаться. Гоплит завел девушку в палатку, ослабил хватку.
– Держи ее крепче.
Гоплит и вторую руку девушки схватил. Алексей поднес чашу с вином к ее губам. Но танцовщица губы сжала, отвернула голову.
– Открой рот, либо я это сделаю сам.
Алексей взял в левую руку нож. Им запросто можно разжать зубы. Но если девушка будет дергаться, вертеть головой, порежет губы и щеки.
– Пощади, господин! – взмолилась она.
– Ты отравила вино?
– Да, так приказал мой господин!
Алексей залепил ей пощечину. Убить бы, да нужна как свидетельница. Если тиран задумал отравить Алексея, то и воинам его в городе грозит опасность. Алексей приказал гоплиту:
– Быстро ко мне любого начальника дюжины!
Гоплит бросился выполнять приказание. И уже через пару минут в палатку вошел огромный Лефтерос. Силен, в бою свиреп, неустрашим. То, что сейчас нужно.
– Бери своих гоплитов – и в город. Знаешь здание городской стражи?
– Видел.
– Иди туда на подмогу. Воины в полном боевом облачении. Не исключаю волнений в городе.
– Слушаюсь и исполняю!
Алексей приказал Крису не сводить глаз с пленницы, а сам выбрался из палатки. Лефтерос уже строил свою дюжину. Алексей увидел Агафодора, махнул рукой, подзывая.
– Бери свою дюжину, оружие – как для боя. Будешь меня сопровождать. И поторопись!
Алексей опасался, что Эниэл начал действовать, надеясь, что девушка подсыпала яд и лохаг уже мертв. Надо опередить. От лагеря уже шагала к городу дюжина Лефтероса.
Забе́гали воины. Алексей приказал собраться всем начальникам дюжин.
– Я иду в город. Мне кажется, что там назревает измена и бунт. Если заметите что-то подозрительное, непременно идите в город. А сейчас одну дюжину – к городским воротам. Впускать всех, не выпускать никого.
Это на случай, если люди, причастные к покушению и, возможно, заговору, захотят улизнуть. Лагерь зашевелился, ожил. Алексей с двумя дюжинами отправился к городу. Одна дюжина осталась у городских ворот, другая проследовала с Алексеем до дома тирана. В городе обстановка спокойная. Не видно бунтующих горожан с оружием. Открыты лавки, возле них стоят и расхваливают товар зазывалы. К порту направляются моряки и рыбаки. Все, как вчера и позавчера. Какая муха укусила Эниэла, что он решился на устранение лохага? Думал, смерть сочтут естественной? Заразился от своих больных воинов? Как говорили римляне, ищи, кому выгодно? Ну, умер бы Алексей, так лох никуда бы не ушел. На место Алексея заступил бы начальник первой дюжины, как было заведено в войске Александра в походах. Уже потом, по возвращении, полководец мог назначить другого лохага, авторитетней, или оставить временного, переведя в постоянного. Впрочем, чужая голова – потемки.