- Переживёшь как-нибудь. А теперь идём, нам пора.
- С охраной как разбираться будешь? Что-то я сомневаюсь, что мы их всех застанем врасплох.
- Да, они наготове - знают, что мы подъехали. Но и я тоже знаю, где они встали и какое у них оружие.
- Сквозь стены видишь?
- Что-то вроде того. Открывай калитку.
Римма взялась за ручку, рядом с которой тотчас же проросли гибкие колючие лозы; они цепко обвили руку, замерли на мгновение и снова скрылись - охранная система опознала своих. Блондинка, оглянувшись на Марка, толкнула дверь.
***
В ту же секунду сыщик снова позвал подземную силу.
Теперь-то он знал, что вырастить дерево в определённом месте - большого ума не требуется. Чувствуя, что они кому-то нужны, побеги сами рвутся из-под земли - остаётся лишь подсказать им точку выхода.
Что ж, подскажем.
Он почувствовал удар в грунт. За оградой раздался хруст и надсадный скрежет - так бывает, когда ковш экскаватора вгрызается в каменистую почву. Правда, сейчас этот звук не сопровождался завыванием двигателя, а сам 'экскаватор' пробивал себе дорогу из глубины, снизу вверх.
Заорали люди.
Дождавшись, пока вопли утихнут, Марк миновал калитку.
Перед ним открылся обширный фруктовый сад. Клочья тумана, противясь солнцу, цеплялись за ветки яблонь и абрикосов, блестели мокрые каменные дорожки, но эту идиллию нарушали три тошнотворные композиции, похожие на работу скульптора-психопата, - буро-коричневые стволы без единого живого листка, зато с острейшими сучьями, на которых обвисли тела охранников. Кровь стекала на вывороченный, будто взорванный, чернозём.
Римма, оглядевшись, произнесла с одобрением:
- Ты больной.
- А ты? - спросил Марк. - Ты вменяема и здорова? А твой папаша? Толик с Бабаем? Или вот эти, которые нас тут ждали?
- Не заводись. Эти были такие же мерзюки, как и предыдущие, туда им всем и дорога. Займёмся делом. 'Пустышку' ты тоже чувствуешь?
- Да, пошли.
- Погоди минуту. Пушку возьму, раз владельцы сдохли.
Сначала она подняла с земли охотничий карабин, но, взвесив его в руке, отбросила в сторону - решила, что слишком тяжёлый и неуклюжий. Выбрала 'стечкин', который валялся среди булыжников и комьев земли у ног другого секьюрити, нашпиленного на сук подземного дерева.
Сжав рукоятку, Римма поморщилась - крохотные колючки впились в ладонь и в пальцы. Пистолет, сменивший владельца, перенастраивался - причинял боль, чтобы потом дарить упоение.
- Ну вот, - сказала она, - другое дело. А то без оружия - как без рук.
- Стрелять тут не в кого - все остальные в доме. Все люди, по крайней мере.
- А 'пустышка'?
- Недалеко, в саду.
Он махнул рукой, задав направление. Они обошли гной-дерево, раскурочившее дорожку; подошвы вязли в грязи. Сыщик по-прежнему тратил часть своего внимания, чтобы удерживать незримую нить, которая связала его с землёй. Или, может, это земля удерживала его и водила теперь на ниточке, словно марионетку, - разум уже не мог разобраться в этом хитросплетении. Он, разум, одурманенный небывалой дозой токсина, работал с некоторым усилием, восприятие тоже давало сбои - мир вокруг казался чужим и ненастоящим.
Каторжанин обнаружился в крохотном и вызывающе-аккуратном деревянном сарайчике, где хранились лопаты, грабли и прочие сельскохозяйственные штуковины. Он сидел на корточках и возился с небольшим ручным культиватором - то ли подкручивал вычищенные колёса, то ли просто бессмысленно их поглаживал. Крики в саду его не обеспокоили.
- Встань, - сказал ему сыщик.
Безликий послушно поднялся на ноги, обернулся. Он, к вящей радости Марка, был вымыт и не вонял, одежду тоже явно стирали периодически. Возраст - в районе тридцати, пожалуй; рост средний, как и телосложение. Ничем не примечательный тип - даже будь у него осмысленное лицо.
Амулета при нём, однако, не оказалось.
Римма, разочарованно цыкнув, оттянула ему ворот футболки. Сказала Марку:
- Смотри.
На коже у 'пустышки' под ключицей виднелся шрам - косой крест.
- Ясно, - сказал сыщик. - След от приживления?
- Да. Амулет и правда настроен на этого дебилоида, но хранится где-то отдельно - в доме, скорее всего.
- Найдём.
- Только подчищу тут, чтобы не возвращаться, - буднично сказала она и выстрелила садовнику в голову.
Грохот, вспышка, вонючий дым - стенку позади каторжанина забрызгало кровью, а сам он мешком повалился на культиватор. Римма на этот раз сдержала себя и не спустила курок повторно - резко отвела руку, несколько раз глубоко вздохнула и произнесла чуть охрипшим голосом:
- Теперь можно.
- Зачем ты это сделала? Какой смысл?
- А чтобы папаня не расслаблялся - он ведь наверняка почувствовал... - она, сделав паузу, прислушалась к себе. - Да, амулет теперь ощущается - он уже не обезличенный, просто вроде как беспризорный...
- ...и ждёт новую хозяйку?
- Ты прямо мысли мои читаешь.
В её взгляде опять полыхал азарт, подпитанный нетерпением, на губах бродила эйфорическая улыбка. Ну да, у неё сегодня просто праздник какой-то - завалила троих за неполный день...
- Римма! - гаркнул кто-то снаружи. - Слышишь меня?
Она осторожно выглянула из сарайчика:
- Чего тебе, Темирхан?
- Хозяин хочет поговорить! Заходите в дом!
Римма подмигнула Марку - видал, мол, как чуваков припекло? Прокричала невидимому собеседнику:
- Пообещай, что не нападёшь! И никаких спецсредств!
- Моё слово! Разговор будет!
- Да, и имей в виду - оружие я не сдам!
- Хозяин сказал - можешь идти как есть!
Она, секунду поколебавшись, вышла наружу, сыщик - за ней. Темирхан оказался гладко выбритым черноволосым здоровяком со спокойным, но цепким взглядом. Одет он, вопреки ожиданиям, был не в кожанку, а в неброский тёмный костюм.
Шагая к крыльцу, Марк ещё раз задействовал подземное 'зрение', чтобы просканировать дом. Людей там было, в общей сложности, не меньше десятка, но никто из них не сидел в засаде у входа - Кузнецов-старший, похоже, действительно настроился на беседу, а не на очередную бойню.
Они вошли в вестибюль, поднялись по лестнице. Интерьер производил приятное впечатление - не какая-нибудь попсово-провинциальная версия Грановитой палаты, а строгая элегантность с буколическим флёром. Много дерева - наборный паркет, стенные панели; широкие, идеально чистые окна.
В доме царила полная тишина, никто из прислуги не попался навстречу - все затаились, ожидая развязки. Темирхан подвёл Римму с Марком к одной из дверей, коротко постучал. Надтреснутый голос велел:
- Войдите!
И сыщик наконец-то увидел врага воочию.
Высохший - словно выдубленный - старик сидел за столом. Волосы его были совершенно седы, морщины казались следами, оставленными резцом. Бескровные губы сжаты, взгляд - пронзительно-неприятный, как вспышка электросварки. 'Вот же, блин, звероящер', - подумал Марк.
- Присаживайтесь, - Кузнецов указал на гостевые кресла. - А ты, Темирхан, иди. Подожди снаружи.
Тот покосился на пистолет в руке Риммы, но возражать даже не подумал - почтительно кивнул и вышел за дверь. Блондинка и сыщик, переглянувшись, сели. Хозяин какое-то время молча смотрел на них, потом произнёс:
- Рад познакомиться, Марк Игнатьевич.
- Не могу сказать, что взаимно.
- Понимаю вас. Мои люди доставили вам определённое беспокойство. Но это была, по сути, вынужденная мера.
- И снова не соглашусь.
- Это, разумеется, ваше право, - сказал старик равнодушно. - А ты, Римма, всерьёз готова в меня стрелять?
- Ну что ты! - она мило улыбнулась и качнула пистолетным стволом. - Просто пытаюсь преодолеть застенчивость.
- Садовник, насколько я понял, убит?
- Ага.
Кузнецов опять взял долгую паузу - сидел, погрузившись в себя, словно размышлял о каких-то совершенно посторонних вещах. Потом спросил у Риммы:
- Чего ты хочешь?
- Ты прекрасно знаешь, чего я хочу, отец. Перестань страдать ерундой и снова примись за дело. Или, если больше не в состоянии, перекодируй амулет на меня.
- Ты, очевидно, предпочла бы именно второй вариант?
- Естественно. В твоей адекватности я с некоторых пор сомневаюсь.
- Очень жаль это слышать, дочь. Я считал тебя несколько более дальновидной. Поэтому вынужден огорчить - предмет, за которым ты так упорно охотишься, больше не будет использоваться по-старому. Это не подлежит обсуждению.
- Ты хочешь, чтобы он оставался бесполезной железкой? Просто потому, что тебе шлея попала под хвост?
- Нет, ты не совсем права. Я хочу, чтобы наша вещь получила новое применение. Проблема в том, что мы с тобой, к сожалению, этого обеспечить не можем.
- Не поняла?
Римма и в самом деле выглядела растерянной, однако её отец не спешил вдаваться в детали - сидел неподвижно и наблюдал, как дочь пытается осмыслить услышанное. Марк решил, что пора вмешаться:
- Что значит - новое применение?
- Я попробую объяснить, Марк Игнатьевич. Здесь, правда, требуется краткий исторический экскурс. Вы готовы слушать?
- Говорите.
- Реликвия, о которой мы ведём речь, хранится в нашей семье уже больше века. Как она к нам попала, теперь неважно - главное, что она стала частью нашей традиции. По сути, это была игра - отец передаёт наследнику старинную безделушку в качестве талисмана на счастье. Наследник хранит её, хотя, конечно, не ждёт всерьёз никаких мистических проявлений. Да и какая мистика в советские времена? Так продолжалось много десятилетий, до определённого момента.
- Понятно. До Обнуления.
- Куранты пробили, и многие из привычных, до отвращения банальных вещей обрели совершенно новую суть. Наполнились, простите за выражение, колдовством. Что уж говорить о родовом амулете?
Марк медленно кивнул:
- То есть после Нуля щит с мечами перестал быть игрушкой и превратился во всамделишный талисман, который обеспечивает удачу?
- Да, представьте себе. Свою роль, безусловно, сыграл тот факт, что амулет был по-настоящему старым. Осевшее на нём время, образно говоря, конвертировалась в материальный ресурс. Он не просто 'обеспечивает удачу', а как бы спрямляет путь, помогает загладить промахи...