Единственный вопрос, который нужно было решить, это эфир. Божедомскому вертепу требовалась подпитка для автономных действий, без которого руки развоплотились бы через несколько суток. Но эта проблема вполне была решаема с помощью деланной магии. Я передал Вертепу подробную инструкцию, какие именно Печати требуется начертить на палубе и в какой последовательности. Теоретически, они будут аккумулировать эфир, а руки запитаются оттуда.
— Костя! Костя, что с тобой⁈
Я открыл глаза и увидел перед собой обеспокоенную Таню.
— А? Извини, что-то я увлёкся.
— Хватит, сделай уже перерыв.
— Согласен. На сегодня магии более чем достаточно.
Поднявшись на ноги, я обернулся и нашёл взглядом мой Летучий вертеп. Корабль разворачивал паруса и менял курс, уходя прочь от африканского берега. Кстати, неплохо бы дать рукам задание: если будут атаковать пиратов, то пусть захватывают ценности и прячут на каком-нибудь маленьком безлюдном острове. Так сказать, сделают небольшую заначку на чёрный день.
Оставшийся путь занял у нас почти сутки и обошёлся без происшествий. Тобрук оказался небольшим городком с удобной гаванью. Ещё беднее и запущеннее, чем Бенгази, но более шумный. Здесь была перевалочная остановка на караванном пути из Египта, так что в городе всегда находилось множество купцов, торговцев, воров и верблюдов. Впрочем, имелось и достаточно стражи, занятой охраной складов.
В этот раз Роспильози ушёл в город без меня, взяв с собой снова двоих сопровождающих. Вернулся он только утром и завалился спать, сказав только, что нашёл своих друзей-туарегов и всё будет в порядке.
Проснулся он после полудня, вялый и слегка помятый. Послал за мной матроса и предложил обсудить дела за обедом.
— Неважно выглядишь, Орсо. Что-то случилось?
— Ахаль со мной случился, — Медведь поморщился.
На мой вопросительный взгляд он пояснил:
— Что-то среднее между праздником и общим собранием племени. Очень утомительное действо: обсуждают важные вопросы, читают стихи, играют заунывную музыку и пьют свой жуткий чай, — он передёрнул плечами. — Под конец я от него булькал, как чайник, а отказываться нельзя — обидятся.
— Удалось договориться насчёт нас?
Роспильози вздохнул и неопределённо покрутил ладонью.
— Понимаешь, тут такое дело. Идти в Египет они не хотят ни в какую. Они закупились здесь товаром, чтобы везти его на юг, а с таким грузом тащиться в Каир им не с руки. Ну и египетских колдунов опасаются — те не жалуют туарегов, считая бандитами. В принципе, так и есть, грабить они любят и умеют. А мамлюки, сам понимаешь, этого не одобряют и отгоняют подобные племена с помощью песчаных бурь.
Он снова вздохнул и посмотрел на меня искоса.
— Тогда я сказал им, что ты могущественный чародей и легко их защитишь от нападок мамлюкских колдунов, — Медведь почесал в затылке. — В общем, аменокаль желает с тобой поговорить.
— Кто?
— Аменокаль — вождь племени. Он хочет предложить обмен: они тебя в Каир и обратно, а ты для них кое-что сделаешь по магической части.
— Что именно?
— Он отказался говорить, представляешь? Мол, я не туарег, мне нельзя такое знать. Только с тобой, раз ты колдун, будет обсуждать.
Я задумался, барабаня по столу пальцами. Сомневаюсь, что туареги хотят чего-то сверхсложного и невыполнимого. Любую их проблему, если она реальна, я могу решить либо Талантом, либо деланной магией. Ну, за исключением совсем уж сказочных вещей, вроде превращения пустыни в цветущий сад. А если проблема лежит в области воображаемого, скажем, они считают, что на них лежит проклятие, можно устроить красочное шоу и изобразить убедительное снятие порчи.
— Хорошо, я согласен пообщаться с твоим аменокалем и обсудить условия сделки.
Медведь ухмыльнулся и кивнул.
— Я так и думал, что ты согласишься. Сейчас пообедаем и поедем. Берите сразу багаж — если договоримся, то останетесь у них в лагере.
— Мы тебе уже надоели?
— Честно? Подвернулась выгодная сделка, — Медведь развёл руками. — Надо быстренько сплавать кой-куда, пока она не «протухла». Нет, даже не думай — если ты с туарегами не договоришься, я задержусь и помогу, найду другой вариант. Я обещал — я сделаю, брат. Если хочешь, могу остаться здесь, пока караван не отправится, только скажи.
— Оставь, — я махнул рукой. — Если твой аменокаль не будет требовать дождь из алмазов, то мы договоримся и плыви куда хочешь. Только не забудь забрать нас потом.
Через час матросы уже тащили наш багаж на берег и грузили на двухколёсную арбу, запряжённую меланхоличным осликом. Самым главным грузом среди саквояжей был деревянный ящик, в котором лежал Хотепка. После «прогулки» в Вене он вёл себя исключительно тихо, не скрипел зубами и делал вид, что его там вообще нет.
Таня и Диего, по моему настоянию, переоделись в местную мужскую одежду. Ну а мы с Кижом ещё в Бенгази обзавелись такими нарядами. В общем, наша компания совершенно не выделялась среди разномастной толпы торговцев и караванщиков.
Верхом на лошадях, не слишком торопясь, чтобы не отстала арба с багажом, мы пробирались по пыльным улочкам. А выбравшись наконец из города, двинулись по каменистой дороге прочь от моря.
— Видишь? — указал Роспильози рукой. — Приглядись, вот там их стоянка.
Пришлось напрячь зрение, чтобы разглядеть палатки туарегов. Цвет материи сливался с рыжей почвой, и только острые верхушки шатров выделялись на фоне неба. А стоило нам подъехать ближе, стали заметны и люди — в синих одеждах, с головами, обмотанными странными головными уборами, и закрытыми лицами.
— Эта штука называется тагельмуст, — пояснил Роспильози, — наматывается вокруг головы, оставляя открытыми только глаза. Мужчины-туареги никогда не снимают его рядом с чужими, только в одиночестве или наедине с близкими. Они даже едят и спят в нём, честное слово! А женщины, наоборот, ходят с открытыми лицами.
Я только покачал головой, услышав про такой странный обычай.
— А почему они в синем? Тоже традиция?
— Вроде того. Их даже называют «синими людьми пустыни» за любовь к краске индиго.
Когда мы оказались на расстоянии шагов в пятьдесят, я заметил, что часть туарегов, одетых победнее, чернокожие. А те, что носили мечи на поясе, голубоглазые и светлокожие. Но больше всего меня поразило другое — я почувствовал в них родство. В светлокожих туарегах текла четверть, а то и больше, оркской крови!
Глава 13Тагелла
— Рад приветствовать тебя, князь, среди народа имощаг. Племя Ифорас давно ждало твоего прихода.
В туарегской палатке было неожиданно прохладно и уютно. Аменокаль Фирхун аг Абеги, вождь племени, пригласил сюда для беседы меня одного. Даже без Роспильози — как оказалось, переводчик аменокалю не требовался. Он и сам неплохо говорил на итальянском, правда, с жутким акцентом.
— Давно?
— Аменокаля видела тебя во сне год назад, — Фирхун аг Абеги явственно усмехнулся под тагельмустом, закрывающим лицо, — она очень точно описала твою внешность.
Как рассказал мне Роспильози, аменокаля — это не жена вождя, а его мать. Которая обладает немалым влиянием в племени и даже имеет право отменить приказ сына.
— Ты пришёл из страны, где вода холодна и обжигает как огонь, а звезда равнин Татрит тан Тамасна пылает высоко над головой. Пришёл точно в срок, туда, где и было предсказано. Мы специально нарушили обычный порядок следования каравана, чтобы успеть в Тобрук и встретиться с тобой.
Я недоверчиво хмыкнул. Какое-то самосбывающееся пророчество получается — они ушли из Бенгази раньше из-за него, и нам пришлось плыть сюда, чтобы их догнать. Если, конечно, этот «вещий» сон действительно был.
— В тебе течёт родная нам кровь, — вождь подался вперёд, — а значит, ты тот, кого мы ждали.
— И зачем же я пришёл к вам? Что об этом сказал сон?
— Чтобы помочь народу имощаг, — уверенно ответил аменокаль, — и вернуть нам утраченное.
Он замолчал и снял с жаровни медный чайник. Вода в нём булькала с самого начала нашего разговора, и шёл запах чая. Вождь забросил в чайник несколько горстей сушёной мяты и большой кусок коричневого сахара. И принялся переливать чай в серебряный стакан, а затем возвращать обратно в чайник. Проделав эту процедуру раз десять, он вытащил из мешка два стаканчика поменьше и налил чай уже в них. При этом высоко поднимая чайник, чтобы напиток вспенивался.
— Выпей нашего чая, князь, — протянул он стаканчик. — На вкус он такой же, как наша жизнь в пустыне.
Я сделал глоток и покачал головой. Напиток оказался очень крепким: очень горьким и одновременно очень сладким. Если такова их жизнь, то я им не завидую. Вождь тоже выпил свою порцию, не снимая тагельмуст и не открывая лица.
— Так чего ты хочешь от меня, аменокаль племени Ифорас?
Он ответил не сразу, сделав паузу, чтобы налить ещё чая.
— Прежде чем я скажу, ты должен разделить с нами песчаный хлеб и стать частью народа имощаг. Только тогда я смогу доверить тебе эту тайну, — аменокаль посмотрел мне в глаза. — Так было предсказано в том сне, и я не могу нарушить волю судьбы. Я сам удивлён не меньше твоего: мы никогда не поступаем подобным образом. Никогда раньше чужаки не получали тагельмуст и не становились имхарами.
— А как насчёт моего дела?
— Мы доставим тебя в Каир, — без тени сомнения заявил он, — в срок. И отвезём обратно в Тобрук, когда ты закончишь свои дела. Чтобы между нами не было сомнений, мы принесём клятву. Ты пообещаешь сделать всё, что в твоих силах, ради нашего народа, а я доставлю тебя туда и обратно. Согласен?
Первым желанием было отказаться. Клятва? Подписаться на непонятную работу для мутного племени? Три раза ха! Лучше найду в Тобруке купца, идущего в Каир, Таня сделает ему внушение, и мы спокойно доберёмся до пирамид. А связываться с туарегами и их «вещими» снами — нет уж, спасибо! Но в тот момент, когда я открыл рот, собираясь отвергнуть предложение, меня изнутри толкнул Анубис. И тут же за спиной вождя соткалась призрачная фигура с головой шакала. Строго посмотрев на меня, Анубис указал на туарега и кивнул. Судя по тому, как стало горячо в груди, Талант настойчиво требовал согласиться. И я решил довериться ему.