После обеда у трактира остановился экипаж, и оттуда вышел сухопарый мужчина лет сорока. Одетый в мундир, с тростью в руке и сильно прихрамывающий на правую ногу. Дав указания вознице, он двинулся к трактиру, раздражённо вбивая трость в землю. Что-то в нём показалось мне знакомым, но «ловчая сеть» плохая замена глазам и рассмотреть лицо никак не получалось. Но едва мужчина вошёл внутрь, как я мгновенно вспомнил, кто передо мной. А он, окинув цепким взглядом зал трактира, узнал меня.
— Кого я вижу! — он радостно улыбнулся и, прихрамывая, направился к нашему столику. — Вот уже не ожидал вас встретить!
— Александр Васильевич, — я поднялся ему навстречу и протянул руку, — рад вас видеть! Таня, разреши представить моего старого друга и боевого товарища Александра Васильевича Суворова. Татьяна Алексеевна Ларина, моя невеста.
Суворов поцеловал Тане руку, а потом вдруг переменился в лице, будто вспомнил что-то неприятное. Он подался вперёд и шёпотом спросил:
— Вы здесь инкогнито? Я слышал о вашем неожиданном возвращении и ещё более внезапной опале. Если угодно, я могу немедленно уехать, чтобы не подвергать вас опасности.
— Не стоит, просто обращайтесь ко мне только по имени-отчеству, — ответил я также тихо и улыбнулся. — Садитесь с нами, мы будем рады вашей компании.
Суворов не стал отказываться. Велел подбежавшему половому подать себе щи и принялся рассказывать столичные новости. Но было заметно, что он чем-то расстроен, хоть и пытается это скрыть.
— Как у вас дела? — спросил я его. — Я думал, что вы воюете с османами.
По лицу Суворова словно пробежала судорога.
— Уже отвоевался, — он поморщился. — И отдан под трибунал за невыполнение приказа.
— За что⁈
— За Туртукай, — усмехнулся Суворов.
Капля за каплей удалось вытащить из него подробности неприятной истории. Суворов, уже получивший чин генерал-майора, рвался на войну с османами и добился перевода в воюющую армию к фельдмаршалу Румянцеву. Тот принял его очень радушно и отправил в корпус генерал-аншефа Салтыкова. Вот только отношения между Румянцевым и Салтыковым были крайне натянутыми. Последний посчитал Суворова креатурой фельдмаршала, присланной следить за командиром корпуса. В результате у Салтыкова возникла сильная личная неприязнь к Суворову. На которую наложились трения между родами Суворовых и Салтыковых, которые тянулись ещё с правления Анны Иоанновны.
В какой-то момент Салтыков отправил моего друга в «поиск на Туртукай». В приказе требовалось оценить там силы османов и прощупать оборону. Суворов подошёл к крепости Туртукай и отбил встречную атаку османов. А затем ночью переправился через Дунай и взял штурмом этот самый Туртукай.
Вот только Салтыкова такое «перевыполнение плана» привело в бешенство. До этого Румянцев пенял аншефу за пассивность и отсутствие успехов, а тут прислал поздравление Суворову с победой. Салтыков обвинил Суворова в нарушении приказа и отдал под суд. Военная коллегия заседала недолго и вынесла вердикт: виновен, приговорить к смертной казни.
— Арестовать меня не решились, — Суворов кисло улыбнулся, — и отправили приговор на утверждение императрицы.
— Она что, утвердила его⁈
— Говорят, была не в духе в тот день. Написала на приговоре, что если генералов казнить, то их на все нарушения не напасёшься. Завтра в Петербурге собирается коллегия: будет решать, как меня наказать. Салтыков пообещал, что самое меньшее — меня выгонят из армии с позором, а скорее всего, отправят в ссылку в Сибирь.
— Неужели ничего нельзя сделать? — охнула Таня, с жалостью глядя на Суворова. — У вас ведь есть друзья при дворе. А ваш отец помогал императрице взойти на трон.
Суворов покачал головой.
— Отец давно вышел в отставку. Последнее время сильно болеет и не покидает московское имение. Боюсь, не переживёт он такого позора. Я только ради него наступил на свою гордость и съездил к Салтыкову, можно сказать, только что от него. Думал как-то уладить… Нет, он и слышать ничего не хочет. Я, говорит, специально в Петербург приехал, чтобы ты от наказания не ушёл. Грозился, что всё сделает, чтобы меня в кандалах в Сибирь отправить.
— Погодите, Александр Васильевич. Салтыков — это сын Петра Семёновича? Который войсками в Пруссии командовал.
— Да, старший его, Иван Петрович.
Я на несколько секунд задумался и тряхнул головой.
— Говорите, вы сейчас от него?
— Его имение тут рядом, в десяти верстах.
— Дайте мне свой экипаж, я съезжу и сам с ним поговорю. Обещаю, он поменяет свою позицию и не будет требовать вашей крови. Может, всё обойдётся обычной отставкой на пару лет.
Суворов попытался отказаться, но я не собирался бросать друга в беде. В конце концов он согласился принять помощь.
— Я буду перед вами в долгу, Константин Платонович. Брошу всё и приеду в Алеутское княжество. Только я не умею ничего, кроме как воевать. Возьмёте к себе простым опричником?
— Приедете, тогда и поговорим, — я улыбнулся. — Но сначала я должен поговорить с Салтыковым.
Честно говоря, к роду Салтыковых у меня двоякое отношение. С одной стороны, были Салтычиха и её отпрыск, с которыми вышла пренеприятнейшая история. С другой, фельдмаршал Салтыков во время войны с пруссаками остался мне должен и обещал, что услугу вернёт любой член рода. Последнее я и собирался проверить, направляясь в усадьбу генерал-аншефа.
Уж не знаю, то ли лакей, проводивший меня в гостиную, то ли сам Салтыков увидел экипаж Суворова и решил, что недруг вернулся. Но вошёл генерал-аншеф в комнату чуть ли не с криком.
— Я же сказал, что вы получите по заслугам! — громко бросил он мне в спину. — Не смейте больше здесь появляться!
Но когда я обернулся и Салтыков увидел моё лицо, то его Талант мгновенно активировался. Несмотря на домашнюю обстановку, он оставался боевым генералом, умеющим за себя постоять.
— Кто вы?
Воздух между нами задрожал — Салтыков поставил мощный щит, опасаясь нападения с моей стороны.
— Добрый день, Иван Петрович, — я улыбнулся как можно радушнее и поднял ладони, демонстрируя дружественные намерения. — Мне требуется только переговорить с вами, не более. Я не собираюсь нападать на вас.
— Повторяю вопрос: кто вы, сударь?
Он прищурился, будто беря меня под прицел.
— Позвольте сохранить инкогнито, Иван Петрович. Моё имя не имеет особого значения. Ведь у меня есть кое-что особенное.
Я протянул руку, и на моей ладони вспыхнула маленькая звёздочка, сплетённая из эфира. Метка, подаренная отцом генерал-аншефа как знак неоплаченного долга.
Салтыков уставился на звёздочку, выпучив глаза и беззвучно шевеля губами. Ему потребовалось время, чтобы собраться с мыслями. Он поднял взгляд на меня и хмыкнул.
— Я знаю, кто вы, ваша светлость. Отец рассказывал, при каких обстоятельствах дал вам обещание.
— Только без имён, Иван Петрович. И надеюсь, вы сохраните мой визит в тайне.
Он кивнул, отошёл к буфету и налил себе стакан чего-то крепкого. Предложить выпить мне он и не подумал.
— Что вам надо? — сделав глоток, спросил Салтыков. — Сразу говорю, я не могу повлиять на императрицу и отменить вашу ссылку.
— Господь с вами, Иван Петрович! Я бы и не подумал просить вас о подобном. Нет, мне требуется нечто иное: чтобы вы сняли с Александра Васильевича Суворова все обвинения.
В глазах Салтыкова полыхнул гнев, но он быстро взял себя в руки.
— Это не в моей власти. Императрица подписала обвинительный приговор и речь идёт о выборе наказания.
— В таком случае я прошу, чтобы вы сделали его максимально мягким. Скажем, отставка по состоянию здоровья. С правом ношения формы и половинным жалованьем.
— Может, прикажете его ещё наградить? Он нарушил приказ и… — Салтыков начал заводиться.
— Нет, только отставка из-за ранения, которое он получил во время штурма. Я прошу невозможного?
Салтыков хмуро посмотрел на меня, сжав губы в ниточку. Перевёл взгляд на эфирную звезду и залпом допил из стакана.
— Я сделаю, как вы просите, ваша светлость, даю слово чести. А вы вернёте знак моего рода, и мы будем считать все обязательства исполненными.
— Согласен. Этого будет довольно.
Он шагнул ко мне и протянул руку. Я пожал ладонь генерала, отпуская эфирную звезду.
— Это всё? Тогда прошу покинуть мой дом.
— Прощайте, Иван Петрович.
Вежливо поклонившись, я пошёл к выходу. Об отданной метке рода Салтыковых никаких сожалений не было. Моя разыгравшаяся подозрительность подсказывала, что носить в себе подобные эфирные конструкты не слишком осмотрительно. Чёрт его знает, что Салтыковы могли туда вложить! А если и нет, это невысокая цена, чтобы помочь старому другу.
Суворову я наказал не переживать и спокойно идти на заседание коллегии. Он не до конца поверил, что мне удалось уговорить Салтыкова. И уехал, всё ещё мучимый дурными предчувствиями. А мы с Таней дождались Кижа и отправились в Петербург — нас ждала наша миссия, а времени оставалось всего ничего.
На следующий день Киж отправился на разведку, но вернулся с неутешительными новостями.
— Императрица сейчас в Ораниенбауме, устраивает какой-то маскарад.
— Панин?
— Там же. Но, судя по разговорам слуг, должен вернуться со дня на день.
— Ждём, — решил я. — Дмитрий Иванович, ты следишь за его домом, ни на что не отвлекаясь. Только сначала прогуляйся в ювелирную лавку: мне нужен перстень с самым большим камнем.
— Рубин, бриллиант?
— Без разницы, важен только размер.
Киж выполнил задание всего за час, принеся безвкусное золотое кольцо с крупным тёмно-зелёным турмалином, явно на женскую руку.
— Кому вы хотите подарить эту прелесть, Константин Платонович? — ехидно спросил мертвец, выкладывая свою добычу. — Боюсь, Татьяне Алексеевне она не подойдёт.
— Это для нашего дорогого друга Панина. Надеюсь, он не откажется от такой красоты. Всё, Дмитрий Иванович, отправляйся на пост и, как цель появится, беги за нами.