— Очень хорошо. Ты помнишь, Никита Иванович, что я тебе сказал, перед тем как покинуть столицу? Нет? Жаль, я думал у тебя хорошая память. Но ничего, я напомню.
Пришлось наклониться, чтобы оказаться с ним лицом к лицу. Выдержав паузу, я сказал:
— Десять лет назад я честно предупредил тебя. Если до меня дойдёт, что с моим человеком что-то стряслось, даже простой несчастный случай, я вернусь в Петербург. И перебью масонов из вашей ложи, всех до единого. А лично тебя отправлю на встречу с покойным Елагиным. Только не сразу, а после длительной и очень душевной беседы.
— Ты не посмеешь! Ты больше не некрот и не настоящий рыцарь Тау! Ты ноль! Никто!
Панин забился в кресле, едва не выворачивая руки из суставов. Лицо у него покраснело, а из носа потекла струйка крови. Талант внутри него бесновался, пытаясь вырваться на волю и наращивая давление всё больше и больше. А в следующий момент камень в «запирающем» кольце взорвался, превратившись в облачко пыли.
Но вместо того, чтобы ударить в меня, вся сила масона выплеснулась из затылка Панина. Воздух за его спиной задрожал и помутнел, распахиваясь окном в иное пространство. И оттуда на меня смотрел Павший.
Живая статуя из белоснежного мрамора. Прекрасная в своей совершенной красоте и одновременно обжигающе пугающая чужеродностью. Но больше всего страшил её взгляд: безразличный, без ненависти и эмоций. Так человек смотрит на копошащихся насекомых, прежде чем прихлопнуть их одним ударом.
Таня закричала и рухнула на пол. Кижа скрутила судорога, заставляя упасть на колени, он завывал и царапал ногтями дорогой паркет. Привязанный к креслу Панин дрожал, будто в припадке, мотал головой из стороны в сторону и хрипел — сила Павшего не щадила даже его слугу.
А вот меня он зацепил только краем. На мгновение перед глазами поплыло, но я сумел устоять на ногах. Внутри меня будто проросло несокрушимое дерево из застывшего серебряного ихора убитых мной Павших. Нет, я вовсе не стал божеством, и до их мощи мне было бесконечно далеко. Но я уже сделал первый шаг на пути силы, не пользуясь заёмным Талантом, но обладая собственным источником эфира. И меня нельзя было сразить одним присутствием божка.
Белоснежные черты Павшего исказил гнев. А взгляд окрасился ненавистью — он понял, кто я такой. Мраморная ладонь поднялась и потянулась вперёд, целясь в меня.
— Сегодня ты умрёшь, смертный, поднявший руку на богов. — Громогласный голос Павшего, похожий на звук медных труб, оглушил меня. — Я приговариваю тебя к вечным мукам за святотатство! Страдания Тантала покажутся тебе наслаждением, червь!
Я стоял, не в силах сдвинуться с места. Сила Павшего держала меня стальными тисками, словно негодную заготовку, которую кузнец собирается разбить на части. И Хозяйка с Анубисом не могли прийти мне на помощь. Но я уже не был простым некромантом, полагающимся на заступничество сильных. В рукаве у меня имелся козырный туз, и я собирался кинуть его на стол.
Глава 36Мышка и капли
Огромная рука Павшего прошла через «окно». В нашей физической реальности она блестела полированным мрамором, идеально белым с золотыми прожилками. И в то же время чувствовалось, что она вполне себе живая. Невозможное сочетание, по-настоящему жуткое.
Рука тянулась ко мне, чтобы смять, как ненужную бумажку. Воплощённая неизбежность и символ гибели, мог бы сказать поэт, присутствуй он здесь. Но поэтов здесь не было, а я совершенно не боялся длани бывшего божества. Ещё только собираясь в Петербург, я предчувствовал, что так оно и будет. После смерти Елагина именно Панин стал главой масонской ложи, и через него исполнялась воля Павшего. Такую жирную рыбу мраморный божок ни за что бы ни отдал мне на растерзание. И я подготовился, чтобы достойно встретить Павшего без помощи Хозяйки.
В резерве у меня почти не осталось эфирной «пряжи». Пока мы ехали к Панину, я всё потратил на один-единственный конструкт. И сейчас, когда Павшему осталось всего несколько мгновений, чтобы достать меня, пришло время пустить его в дело.
Сияющей молнией с моих пальцев сорвалось Копьё Пелея. Оружие, подаренное Хозяйкой и оставшееся в моём распоряжении после потери Таланта. Эфирный клинок, способный ранить павшее божество. И он не подвёл меня!
Копьё ударило в руку Павшего чуть выше локтя. Вгрызлось в божественную плоть с диким урчанием, кроша живой мрамор и разбрызгивая серебряный ихор.
— А-А-А-А-А!
Павший закричал от боли. Наверное, впервые за всё время его существования дикий ужас накрыл божество, осознавшее свою уязвимость и смертность.
— А-А-А-А-А!
От его крика закладывало уши, звенели стёкла, а пол дрожал под ногами. А я стоял и улыбался, глядя на его корчи. Что, съел, скотина⁈
В этот момент Копьё Пелея перерубило мраморную руку, оставив Павшему только окровавленную культю. С глухим стуком упала на пол отсечённая мраморная конечность. Белый камень мгновенно покрылся ржавчиной и тут же стал рассыпаться, превращаясь в прах.
Глядя Павшему в глаза, я поднял руку и указал пальцем на себя. Потом на него. А затем медленно и выразительно провёл им по горлу. И остатками «пряжи» начал рисовать перед собой второе Копьё.
Божок понял мою пантомиму единственно правильным образом. Он отпрянул от «окна» и сразу же захлопнул его, уходя из материального мира. Мгновение — и от него не осталось и следа, только на полу вытянутой кучкой лежала серая пыль, когда-то бывшая сверхъестественной плотью. Я выиграл этот бой вчистую.
Первым делом я бросился к Тане. Я как мог прикрывал её от Павшего, и её только сбило с ног волной чужой силы.
— Как страшно, Костя, — сказала она, когда я помог ей подняться. — Даже во время самума в пустыне, когда я потерялась, так жутко не было.
— Вы меня извините, Татьяна Алексеевна, — подал голос Киж, лёжа на спине и глядя в потолок. — Но самый страшный в этой комнате был Константин Платонович. Видели, что он с этим «мраморным» сделал?
Я только хмыкнул на такое заявление и спросил:
— Ты в порядке, Дмитрий Иванович? Нужна подзарядка?
— В порядке, — скривился Киж, садясь и растирая лицо ладонями. — По сравнению с Бубликовым — очень даже неплохо. Он-то даже встать сам не может, так и лежит под присмотром Марьи Алексевны.
— Шутишь, — я улыбнулся, — значит, точно в порядке. Поднимайся, у тебя сегодня ещё много работы.
Усадив Таню на диван, я оставил её приходить в себя и подошёл к Панину. Он сидел в кресле, запрокинув голову, и смотрел пустыми глазами в потолок. Абсолютно мёртвый, с гарантией.
— Жаль, — вздохнул Киж, заглядывая мне через плечо. — Я бы с удовольствием придушил его самолично. Хотя и так неплохо вышло.
От тела масона разило перегаром эфира и смертной волшбой, причём его собственной. Любой лекарь или чиновник Тайной экспедиции вынес бы однозначный вердикт — Панина убил его Талант.
— Да, так лучше, — я кивнул. — Хорошо бы и с остальными разобраться подобным образом. Сумеешь, Дмитрий Иванович?
— Не вижу проблем, Константин Платонович. В Петербурге достаточно скользких лестниц, чтобы с них упали разом все масоны. — Он помахал блокнотом со списком. — Разрешите приступать?
— Начни с Бакунина, он непосредственно виновен в смерти Саши. Остальных — по возможности. И не задерживайся, после обеда мы уезжаем обратно в Злобино.
Пока Киж срезал верёвки, которыми был привязан Панин, я взял Таню под руку и мы пошли к выходу.
Месть за Сашку свершилась, и я постарался выкинуть из головы Панина с его масонами. Без них столица станет чуть чище, а интриг против меня будет меньше. Впрочем, главным виновником были вовсе не они, а Павший. Отрубленная рука — это, конечно, хорошо, но рано или поздно я доберусь и до остальных частей тела этой твари. Никому не позволю трогать моих людей! Никому!
Вернувшись на съёмную квартиру, я отправил Таню спать. Мне же после боя ложиться совершенно не хотелось. Я уселся в гостиной, сварил себе кофий и сидел до самого утра. Подумать было о чём, и десятка ночей бы не хватило на это. Но вовсе не о проблемах с императрицей и хитрых интригах высшего света: ещё несколько дней — и я уеду отсюда, оставляя эту шелуху за спиной. Пусть сами разбираются! А вот перспективы моего княжества требуют самого вдумчивого осмысления.
На первом месте текущей повестки стоит война с испанцами. Они считают почти всю Америку своей вотчиной, и договориться, увы, не получится. А потому нужно бить первым, не дожидаясь, пока они соберутся с силами. И так бить, чтобы гордые гранды бежали, теряя тапочки. Не просто отогнать от территории княжества, а захватить часть освоенных ими земель. И только после этого переходить к дипломатии, имея на переговорах запас для торговли. Осталось лишь поставить на поток производство броненосцев — воевать я могу только технической мощью, а не массой войск.
Остаток ночи я чертил в блокноте Знаки и схемы. Взяв за основу wand де Гуа, сделал наброски универсальной пушки и генератора магических щитов. Концепцию нужно будет ещё проработать, но на первый взгляд вышло очень неплохо.
Вдобавок я вчерне накидал схему производственной линии, наподобие той, что видел в Венецианском Арсенале. Толковых инженеров у меня немного, и нужно максимально облегчить им работу.
— Доброе утро, Константин Платонович!
От чертежей меня отвлёк вернувшийся Киж. Мертвец выглядел слегка потрёпанным, но довольным.
— Докладываю! — он шутливо встал навытяжку. — Сегодня ночью в Петербурге произошли ужасные несчастные случаи. И все как один с масонами! Очень неаккуратно эти судари ходят по крутым лестницам.
— А рукав у тебя почему в саже?
— Не у всех в доме лестницы нашлись подходящие, — наигранно вздохнул он, — а кого-то пришлось долго уговаривать. Кстати, они мне по доброте душевной некоторые интересные бумаги отдали. Не желаете посмотреть?
Киж вытащил из-за пазухи стопку мятых листов и выложил передо мной. Я нехотя взялся их листать, проглядывая по диагонали, но уже через минуту погрузился в чтение.