Достаточно быстро мы договорились о резервации для синекожих — большом куске территории, где их не будут тревожить мои люди. Я с лёгкостью согласился на такой вариант: по сути, получается заповедник с девственной природой, в котором алеуты будут егерями. Всё равно эти северные земли осваивать слишком накладно и дорого.
В ответ алеуты признавали меня своим князем и обязались платить налог мехом и золотым песком. А «отец-ворон» расплачивался месторождениями золота и других металлов — дух прекрасно знал, где они расположены, и покажет их не раздумывая.
— Хорошая сделка, — шепнул мне Киж. — Теперь они станут вашими подданными, а не как сейчас. За такое грех не выпить!
Он достал из-за пазухи фляжку и открутил пробку. Но не успел сделать и глотка, как шаманы почувствовали запах и тут же «сделали стойку».
— Огненная вода для камлания? — мордатый повёл носом. — Ты тоже шаман?
— В некотором роде, — усмехнулся Киж. — Могу угостить, если хочешь.
Все шаманы дружно вытащили берестяные стаканчики и протянули мертвецу.
— Налей и мне, что ли, — я усмехнулся. — Отметим заключение договора.
Мы выпили по одной, потом по второй, третьей… Через некоторое время я обнаружил рядом с собой человека в наряде, украшенном чёрными перьями. Кожа у него была цвета весеннего голубого льда, а нос длинный и острый, будто птичий клюв. Ни шаманы, ни Киж его не замечали, а он улыбался и подставлял стаканчик, чтобы и ему налили рябиновки.
— Тоже решил присоединиться, отец-ворон? — я подмигнул ему.
— А почему нет? — он пожал плечами. — Мне редко выпадает такая возможность.
Мы выпили с ним и молча смотрели на огонь костра.
— Давно ты вселился в мою ворону?
— Честно? Не знаю, — он вздохнул. — Я вспомнил, кто я такой, только в том городке со смешным названием. Гомер, кажется.
— Хомер.
— Не суть, — отец-ворон махнул рукой-крылом. — Память и силы вернулись только в нём. Но я помню Злобино и твоего страшного учителя-некроманта. Думаю, я должен благодарить тебя за то, что вытащил мою душу из небытия, когда поднимал птицу.
— Это вышло случайно.
— Случайности неслучайны, друг мой, — он рассмеялся каркающим голосом. — Даже таким духам, как я, не дано знать, к чему приведут наши поступки. Но всё, что мы делаем, ведёт мир по пути предназначения.
— Я не верю в предопределённость и судьбу.
— И не надо! Главное, что она верит в тебя. Давай ещё выпьем.
После очередного глотка рябиновки отец-ворон вдруг предложил:
— А хочешь, я тебе одного айагиса подарю? — он указал рукой на шаманов.
— Зачем?
— Из-за меня ты птицы лишился. Хочу компенсировать.
— Нет, спасибо.
— Зря, однако, отказываешься. От него, знаешь, сколько пользы? Вот, смотри. — Отец-ворон принялся загибать пальцы с чёрными острыми ногтями. — Может страх на врагов наслать, животных диких может и позвать, и прогнать, наводнение или обвал в горах устроить, реку может на время остановить, плодородие всякое, чтобы дети были. А дождь вызвать ему вообще раз плюнуть! Ещё камлает хорошо…
— Мне-то камлание зачем?
— Так будущее чтобы предсказать.
— И как, сбывается?
— Редко, — хохотнул отец-ворон. — Зато исключительно хорошее предсказывает. Слушаешь и радуешься, однако.
— Тогда точно не надо. Настроение у меня и так нормальное.
— А будет ещё лучше!
— Сказал же, что не надо.
Отец-ворон вздохнул, протянул стаканчик и взглядом указал на флягу с рябиновкой.
В себя я пришёл только на следующее утро. Шаманов, как и вороны, не было видно, а возле костерка сидел Киж и тяжко вздыхал.
— Доброе утро, Дмитрий Иванович.
— Совсем недоброе, Константин Платонович. Всю рябиновку вчера выпили синерожие. Ни капли не осталось!
— Ничего, потерпишь. Я тоже без кофия, знаешь ли. А где вся эта компашка?
— Ещё затемно ушла вместе с вашей вороной.
— Тогда и мы не будем рассиживаться. Нам надо кое-что сделать, прежде чем к нашим возвращаться.
Конечно, обещание не трогать эфирную дорогу алеуты дали. Но кто его знает, что у них в голове щёлкнет, если ворон опять пропадёт. Так что я решил подстраховаться и добавить кое-какую защиту.
За grand wand’ом не пришлось лететь — я старался с ним не расставаться и везде возил с собой в разобранном виде. Всего пять минут на сборку Последнего довода — и мы погрузились в «этажерку». Я приказал Кижу подняться повыше и окинул взглядом из-под облаков участок эфирной дороги.
— Дмитрий Иванович, заходи с того края и не спеша двигайся вдоль пути.
Киж сделал манёвр и лёг на курс. А я принялся набрасывать grand wand’ом на территорию огромные Знаки. Когда природа «червя» стала понятна, то и прикрыть дорогу оказалось достаточно просто. Само колдовство разрушить я не мог, зато легко поставил ловушку на шаманов. Теперь если синекожие решат пошалить, то получат сильнейший откат и не смогут завершить создание «червя».
Работу я сделал всего за два часа, и мы отправились к нашим, уже заканчивающим чинить последние опоры эфирной дороги. А потом спокойно отправились в Хомер — путь был свободен, и можно было всей толпой ехать на юг в Ангелогорск. Моим «деланным инженерам» я рассказал про шаманов и объяснил на будущее, как прикрывать эфирную дорогу. А про отца-ворона упоминать не стал: зная любопытство Черницына, легко предсказать, что он отправится к алеутам «исследовать необычное явление». Но Тане я рассказал всё без утайки — княгиня Алеутская должна быть в курсе моих дел, даже таких странных.
Глава 4Дорога на юг
Пока я разбирался с шаманами, в Хомер кораблями доставили содержимое всех пяти составов, прибывших из Злобино. Неделя потребовалась, чтобы снова погрузить этот «княжеский багаж» в поезда, — вагонов не хватило, и пришлось ждать, когда их притащат из Иван-Кулибинска. Впрочем, я не жаловался на задержку. Полно было и местных дел, в которые требовалось вникнуть и вынести решение. Ну и с Таней мы устроили себе несколько пикников, чтобы побыть вдвоём.
— Наконец-то, — ворчала Марья Алексевна, когда всё было готово и мы садились в поезд. — Не могла Катька тебе княжество в местах потеплее выделить? Слишком уж здесь холодно и промозгло.
На мой взгляд, старая княгиня немного лукавила: лето в Хомере было ничуть не прохладнее злобинского. Скорее, ей не нравилась бытовая неустроенность, но это мы исправим уже в Ангельскогорске.
Перед самым отъездом, за пять минут до отправления ко мне в купе примчался дежурный опричник.
— Ваша светлость, там странный человек пришёл, из местных, синий такой. Говорит, что его к вам прислал какой-то отец.
— Отец? А пойдём глянем, что там за человек.
На перроне в окружении опричников ждал давешний мордатый шаман. Обвешанный амулетами ещё больше, чем в прошлую нашу встречу, с огромным баулом за спиной. Он недовольно скривил губы и мрачно уставился на меня, едва я вышел из вагона.
— Здравствуй, вождь духов.
— Здравствуй, коли не шутишь. Зачем пришёл?
Синекожий тяжело вздохнул и буркнул:
— Отец-ворон велел идти сюда, однако. Сказал, ехать с тобой надо, помогать надо.
— Я ему говорил, что шаманы мне не требуются. Возвращайся и…
Шаман надулся и с обидой в голосе сказал:
— Вождь, шибко-шибко торопиться не надо! Нельзя обратно идти. Отец-ворон своего слова не меняет, однако. Если ты меня в свою волшебную повозку не возьмёшь, пешком идти придётся. Как помогать буду, если сильно-сильно устану?
— И что, так и будешь за мной ходить?
Снова вздохнув, он развёл руками.
— Нельзя с отцом-вороном спорить. А то духи ночью приходить будут, из темноты пугать, плохое на ухо рассказывать, бубен портить, на голову плевать. Кому такой шаман нужен?
Помощь шамана мне не нужна была ни в каком виде. Но вот изучить его магию было бы интересно — работать с разрежённым эфиром обычные маги не умели.
— Как тебя зовут?
— Смеющийся Медведь, — шаман оскалился, изображая улыбку.
Я сделал знак опричнику:
— Выделите ему место и присматривайте. Чтобы никакого колдовства и камлания во время пути.
— Благодарю, вождь! — шаман приложил руку к груди.
— Иди уже, работник бубна. Потом разберёмся, к какому делу тебя пристроить.
Как и говорил Черницын, до Иван-Кулибинска по эфирной дороге было три с половиной тысячи вёрст в обход Скалистых гор. И на всём пути были разбросаны небольшие остроги: человек десять опричников и купец Русской Американской компании, торгующий с аборигенами. Одновременно и торговая фактория, и станция эфирной дороги, и пограничный пост.
Я не пожалел времени и приказал делать остановки у каждой такой фактории. Во-первых, чтобы поднять дух моих людей, сидящих в этой глуши. А во-вторых, чтобы лично узнать обстановку на местах и встретиться при случае с местными вождями.
К последним у меня был особый интерес: для войны с Испанией было бы неплохо набрать полк индейцев. Воевать они любят, а под руководством толкового командира могут натворить немало дел.
Индейцы, к сожалению, не торопились идти на контакт. Торговля торговлей, но русских они продолжали считать чужаками и относились с настороженностью. Так бы идея и зависла в воздухе, если бы не Смеющийся Медведь.
— Духи говорят, — подошёл он ко мне во время остановки у очередного острога, — тебе нужны воины, князь. Шибко-шибко воевать будешь?
Мои опричники в первые же дни переучили шамана называть меня вождём. Но обращение на «вы» он не понимал в принципе, а имя-отчество выговаривал с таким акцентом, что его попросили оставить простое «князь».
— Скорее всего, придётся.
— Неправильно делаешь, однако, — алеут покачал головой. — Вожди воинов не отпустят, чтобы другие не напали. С шаманами говорить надо! Они между собой договорятся, кто сколько даст, и равновесие не нарушится.
— Шаманы, говоришь? — я хмыкнул. — Может, ты с ними и побеседуешь, раз уж взялся помогать.