В Зимнем же настоящая паника. Выскребают все доступные полки, чтобы бросить на подавление бунта. И со дня на день к вам обратятся за помощью, прося прислать войска. Екатерина не хочет оказываться у вас в долгу, но отправлять гвардию из столицы она опасается ещё больше.»
Киж, глядя на моё лицо, нахмурился.
— Что там, Константин Платонович?
Я протянул ему бумаги, а сам сложил руки домиком и задумался. А ведь очень похоже, что человек-мышь прав — это не стихийное восстание. Теперь понятно, зачем кто-то из России заплатил испанцам: исключительно, чтобы ускорить атаку на меня и связать мои войска здесь. Этому кому-то очень не хочется, чтобы я помог императрице.
Вот только непонятно, какая конечная цель всех этих движений. За восставшими, я уверен на сто процентов, стоит кто-то из старых родов. И все лозунги об освобождении крестьян — лишь средство, чтобы собрать побольше сил и сделать восстание как можно более масштабным. Но сколько бы крестьян они ни собрали под знамёна и сколько бы ни дали им оружия, результат будет один и тот же. Гвардия растопчет бунтовщиков. Я могу не любить этих снобов в дорогих мундирах, но там очень много сильных Талантов и воевать они умеют.
Интуиция подсказывала: всё это затеяно исключительно для того, чтобы увести гвардию из столицы. Но что они собираются сделать? Посадить Павла на трон, как марионетку? Или есть другой кандидат на престол? Непонятно.
Впрочем, я могу ошибаться, и затея с восстанием преследует другие цели. Скажем, уничтожение под шумок каких-то родов и передел сфер влияния.
— Что будем делать, Константин Платонович? — Киж дочитал, кинул бумаги на столик и состроил недовольную мину. — Не нравится мне перспектива участвовать в очередной разборке родов. Опять небось какой-нибудь князь или граф воду мутит.
— Будем ждать, Дима. В любом случае, мы должны разобраться с испанцами, а не мчаться спасать Екатерину. Тем более что она пока не просила об этом.
Киж прищурился и кивнул.
— Я тебя попрошу, — сложив доклад Баширова, я убрал его обратно в конверт, — возьми на себя ночную разведку. Твоим глазам в темноте я доверяю больше, чем другим пилотам.
Он встал, щёлкнул каблуками и пошёл к самолёту. А я снова включил «ловчую сеть» и потянулся к самой границе. Сегодня гранды светились не так ярко, не приближались к границе и, кажется, вообще не двигались. Спят они, что ли, весь день?
Меня не оставляло предчувствие, что в самое ближайшее время что-то произойдёт. Сам эфир был пропитан тревожными флюидами. А меня едва не трясло от напряжения. И я сам себе, как только что Кижу, приказал — ждать! Ждать и быть настороже.
Ночь упала на Калифорщину. Одеялом темноты укрывая далёкие горы, океан и острог. Исчезли во мраке стены и бастионы крепости, а голоса солдат и опричников поглотила густая тишина. Звёзды рассыпались по небу, глядя на землю многоглазым титаном Аргусом.
Я сидел на крыше арсенала, слушая «ловчую сеть», и пил чай. Комендант острога, милейший Сидор Петрович, сам принёс самовар с бубликами и составил мне компанию.
— Очень уж мне здесь нравится, Константин Платонович, — делился старый вояка, прихлёбывая чай. — Такая зима, как здесь, — дай бог каждому. У нас в Твери подобное лето бывало, да и то не каждое. Я знакомого купца попросил, чтобы он мне саженцев привёз апельсиновых. Хочу, знаете ли, посадить целую рощу. Чтобы выйти так утром, вдохнуть полной грудью и прямо с ветки апельсин сорвать.
Слушая коменданта, я вдруг понял, что не чувствую ловчую сеть на самой границе. Словно самый её край «онемел» и не отвечал сигнальным нитям. Я вскинул ладонь, призывая Сидора Петровича к молчанию, закрыл глаза и потянулся по эфирным струнам.
Будто обухом по голове меня ударило понимание: я не чувствую «сеть», потому что у меня её уже нет! Через границу медленно и неотвратимо катилась стена тумана. Непрозрачная для моего взгляда, она растворяла «ловчую сеть», словно горячий чай сахарную вату.
— Сидор Петрович, — я обернулся к коменданту, — будьте добры, пошлите человека в телеграфную. Чувствую, сейчас придут неприятные новости.
Но я опоздал с распоряжением. На лестнице послышались торопливые шаги, и на крышу вбежал опричник.
— Ваша светлость! Авиаразведка докладывает: испанские полки подняты и выдвигаются в сторону границы!
Началось!
Глава 36Стена и звезда
Туманная «стена» медленно катилась в сторону острога, похожая на песчаный самум в пустыне. И где-то там, прячась за ней, двигались испанские войска. Пять полков пехоты, сводная артиллерийская батарея из тридцати орудий и главная ударная сила. Гранды, «имеющие право говорить с королём, не снимая шляпы».
Без сомнения, это были сильные колдуны и выдающиеся Таланты. За тот же секрет маскирующей «стены» я без торга выложил бы сто тысяч золотом, но, увы, такие фамильные заклинания не продают посторонним. Впрочем, у меня тоже будет чем удивить этих синьоров. И Нервный принц, и Последний довод лежали у меня под рукой, собранные и заряженные эфиром под завязку. Пришлось даже настроить сброс избыточного эфира с них в стационарный щит крепости. А мой внутренний источник силы сейчас создавал запасы эфирной «пряжи» — когда придёт время, она тоже не будет лишней.
Двигались испанцы не спеша, видимо, рассчитывали подойти к острогу на рассвете. Вот бы получился «сюрприз» опричникам, если бы меня не предупредил де Круа. Надо будет ещё раз отблагодарить его, когда всё закончится.
В четыре часа утра, ещё до начала рассвета, прилетел биплан Кижа. Зашёл с севера, чтобы не засекли испанцы, и сел во дворе крепости. Мертвец поднялся ко мне на крышу арсенала и доложил:
— Идут, Константин Платонович. Не торопятся, часа через два здесь будут. Все пять полков с артиллерией.
— Как и ожидалось, — я кивнул. — Мог бы и по телеграфу сообщить, чтобы не летать туда-сюда.
— Так я это, — Киж кашлянул, — специально. Разрешите остаться, Константин Платонович? Если дела пойдут неудачно, я вас из острога эвакуирую.
— Дмитрий Иванович, ты меня ни с кем не путаешь? С чего ты решил, что я буду праздновать труса?
— Вовремя отступить, Константин Платонович, не значит бежать. Вы, должно быть, не помните, а я дал клятву вас защищать. А значит…
Я посмотрел ему в глаза и строго рявкнул:
— Смирно!
Киж тотчас вытянулся в струнку, щёлкнув каблуками.
— Полковник Киж, приказываю вам отправиться к воздушному эскадрону и действовать по утверждённому плану. Держать в остроге самолёт для эвакуации запрещаю. Всё понятно?
— Так точно, ваша светлость!
— Вот так то лучше, — я усмехнулся. — Ждите моего сигнала к атаке и постарайтесь не пустить испанцев к Ангельскогорску, если они попытаются туда проскользнуть. И напомни своим орлам, чтобы не лезли на испанских колдунов, даже слабых. Пусть с ними броненосцы разбираются, а вы работайте по пехоте. Всё, можешь идти.
— Я, между прочим, о вас беспокоюсь, — буркнул Киж. — Да и Татьяна Алексеевна мне голову открутит, если с вами что-то случится.
— Не открутит, — я хлопнул его по плечу и улыбнулся. — Не этим грандам со мной тягаться, уж поверь.
Мертвец вздохнул, снова щёлкнул каблуками и быстрым шагом направился к лестнице. Через пять минут биплан поднялся в воздух и улетел на север. А я остался ждать испанцев и готовиться к бою.
«Туманная» стена пропала вместе с темнотой. В серых утренних сумерках появились марширующие колонны пехоты. Послышался грохот колёс пушек, ржание лошадей и крики людей. Я подошёл к краю крыши и опёрся на каменный парапет, разглядывая испанцев. Теперь Таланты грандов были хорошо заметны: маленькие огоньки старых знакомых и два пылающих костра их старших товарищей.
За спиной послышалось тихое шуршание, и я обернулся. В трёх шагах от меня на корточках сидел шаман. Поставив перед собой огромную бесформенную сумку, он запустил туда обе руки и чем-то там хрустел. Шут его знает, как он прошёл через закрытые со вчерашнего вечера ворота острога. Но факт остаётся фактом — синекожий проник в крепость, и ни один патруль не остановил его на пути к крыше.
— Нашёл всё, что нужно, — заявил он, почувствовав мой взгляд.
Шаман вытащил из сумки медную жаровню, установил на полу и выложил на неё ворох хвороста. А затем выставил вокруг деревянные треноги, на которые развешивал странные предметы. Пучки каких-то трав, мёртвую чёрную птицу с голубой шеей, рыбий скелет, медную монету с дырочкой в центре, лошадиный отполированный череп.
— Зачем это?
— Сильное волшебство буду делать, однако, — заявил он, вытирая череп тряпочкой. — Духи сказали, большого колдуна убивать надо!
Он поднялся, хрустнув коленями. Подошёл ко мне и указал пальцем на один из сияющих Талантов.
— Вон того. Добрая охота будет!
— Только постарайся не попасть мне под руку, а то могу случайно зашибить.
Синекожий кивнул, вернулся к своей странной конструкции, уселся на корточки и продолжил тереть череп. А я снова принялся наблюдать за противником, подмечая цели для атаки.
Через полчаса от боевых порядков испанцев отделилась процессия из десятка всадников и двинулась к воротам крепости. Среди парламентёров я почувствовал и самого сильного из грандов. Нам хотят предложить почётную сдачу? Пожалуй, надо выйти к ним и поговорить. Нужды в этом особой не было, но мне стало любопытно взглянуть на того, с кем придётся сегодня схлестнуться в магической дуэли.
Ворота острога открылись, и в сопровождении десятка опричников я подъехал к ожидавшим испанцам. Впереди на гнедом механическом коне сидел мужчина лет тридцати с хищным взглядом, тот самый гранд. А за ним военные в мундирах и несколько Талантов, среди которых был и де Круа. Он старался не выдать себя и смотрел на меня с демонстративным высокомерием.
— Доброе утро, князь! — гранд изобразил лёгкий поклон. — Разрешите представиться: Луис Мария Гонзага де Касанова-Карденес, герцог Сантанджело.