Суворов хмыкнул.
— Я могу вам оставить роту Заболоцкого. И два лучших экипажа для броненосцев. Машины как раз достраиваются на заводе и будут готовы в ближайшие дни. Пусть они останутся у вас под рукой, на всякий случай.
— Пусть так и будет, — я не стал отказываться.
Не то чтобы мне хотелось опять ввязываться в дворцовые интриги и поддерживать императрицу, но бросать Павла на съедение заговорщикам я не собирался. В конце концов, я обещал его защищать и не забирал своего слова обратно.
Глава 39Барон
Ангельскогорск приветствовал меня солнцем в просветах туч и тёплым слепым дождём. Чудесная погода, особенно когда возвращаешься домой. На вокзале поезд встречал Камбов, крайне обрадованный моему возвращению в целом виде. И сразу попытался вывалить на меня доклад об обстановке в городе, но я прервал его.
— Едем на гасиенду, Семён Иванович. По дороге и расскажешь, что у тебя здесь было.
Если выкинуть все мелкие подробности из его рассказа, то можно было свести к двум словам: всё хорошо. Почти всех диверсантов он со своими людьми успел взять до того, как они смогли сделать что-то серьёзное. Трёх поджигателей поймали жители города и не церемонились с ними. Так что подоспевших опричников те встретили как спасителей.
— Все сидят в холодной, ждут вашего решения, Константин Платонович.
— А я тут при чём? У нас есть суд, вот пусть и решает их судьбу. Кстати, покушение на подсадного градоначальника было?
— Было, — Камбов поморщился. — Едва не проворонили.
— И? Чем всё закончилось?
— Обоих застрелили во время преследования. Уж больно прыткие гады оказались.
— А лже-Бобров?
— Отделался ранением. Мы его сразу к их светлостям на гасиенду повезли, а то бы помер болезный. Они его живо на ноги поставили! Через час уже сам ходить мог.
Когда я уезжал, Таня и Марья Алексевна только обсуждали, начинать ли тестирование Знаков Тау на людях. Значит, опыты прошли успешно, и скоро в Ангельскогорске появится настоящая больница с реальными методами лечения, а не тем издевательством, что применяют обычные доктора.
— А настоящий Бобров что?
— Вручил двойнику денег на поправку здоровья и позвал к себе на службу. Сказал, что тот будет подменять его на бесполезных собраниях, на которые ему некогда идти.
Так за разговорами мы добрались до гасиенды. Едва я увидел её белые стены, как в груди что-то ёкнуло. И пришло осознание — это место стало моим настоящим домом. Тем самым, куда хочется возвращаться и где тебе всегда рады. Который я никому не отдам ни за какие сокровища мира. И самое главное, именно здесь меня ждёт любимая женщина.
Да, я владетельный князь, Убийца трёх императоров, бывший некромант и деланный маг. Но это не помешало Марье Алексевне высказать всё, что она думает о полученном мной эфирном перенапряжении. Не стесняясь в выражениях и грозно потрясая костлявым кулаком. За четверть часа я узнал о своём неумении контролировать силы, безобразном пренебрежении безопасностью при работе с магией и о том, что мне давно пора стать серьёзнее и ответственно относиться к таким вещам. Таня не вмешивалась в эту «лекцию», сдерживая улыбку и глядя на меня с сочувствием.
Но я и не думал обижаться на княгиню: в её возрасте положено читать такие нотации, тем более что она искренне за меня переживала. Впрочем, Марья Алексевна и подсказала средство, чтобы быстрее восстановить силы.
— Тебе же старый развратник Бестужев секрет своего пойла отдал? Вот и пользуйся: по три капли утром и вечером. Кстати, можешь и мне накапать, от нервов.
Всю следующую неделю я приводил себя в норму. Отложил все дела, много спал, пил бестужевские капли, даже не прикасался к эфиру и много гулял с Таней. Она была уже на седьмом месяце и на всякий случай отложила работу со Знаками Тау.
Неожиданную помощь мне оказал Мурзилка. Каждый вечер, когда я уже засыпал, он приходил в спальню. Укладывался рядом, и я слышал сквозь сон его басовитое урчание. И, по моим ощущениям, это помогало ничуть не хуже капель.
Суворов через два дня начал наступление на испанцев и слал мне регулярные донесения о ходе боевых действий. И первым же стало: «Слава Богу! Слава вам! Тихуана взята, и я там». Город был занят практически без боя, губернатор бежал, а простые жители в большинстве отнеслись к смене власти безразлично. Следом посыпались новости о взятии городков Нижней Калифорнии, а основные силы Суворова форсировали реку Колорадо и двинулись на восток. Мне оставалось только радоваться, что я получил такого генерала и моего участия в этой войне не требуется.
Последствия эфирной перегрузки постепенно сошли на нет, и я начал заниматься делами. Во-первых, меня ждали на авиастроительном заводе: Черницын закончил проект дирижабля-ломолёта, и нужно было доводить его до ума. Во-вторых, накопились вопросы у Боброва, которые требовали моего вмешательства. Так что я каждый день ездил в Ангельскогорск.
В одну из таких поездок на входе в ратушу я столкнулся с мужчиной-иностранцем. Его лицо показалось мне знакомым, но вспомнить, где мы встречались, я не смог. А вот он узнал меня и удивлённо уставился на меня широко открытыми глазами.
— Светлейший князь! — Лицо его осветилось искренней улыбкой. — Вы меня не помните? Я Эмилио. Эмилио Пуччи! Я был вашим проводником, когда вы посещали Флоренцию.
— Эмилио⁉ Что вы здесь делаете?
Всё оказалось просто. Больше десяти лет назад, когда он показывал нам Флоренцию, то попросил у меня совет. И сумел на триста процентов им воспользоваться. На все средства, что у него были, купил корабль и начал торговать с Алеутским княжеством. И, к его собственному удивлению, дело пошло. Он купил ещё несколько кораблей, нашёл подходы, чтобы торговать с Катаем, и за эти годы стал владельцем крупного торгового дома. Но не сидел во Флоренции, наслаждаясь богатством, а продолжал плавать на самом лучшем своём корабле. Уж больно ему понравились путешествия и вольная жизнь.
Мы с ним посидели за чаем, пока он рассказывал свою историю. Заодно я выяснил у него европейские новости, по большей части касающиеся Италии и Рима.
— Кстати, светлейший князь, мне передать при случае от вас весточку вашим друзьям? Князю и княгине Тьяраканофым.
— О! Я думал, они давно покинули Флоренцию.
— Нет, они живут всё там же, насколько я знаю. Только их дочь уехала, как раз во время моего прошлого визита на родину.
— И куда же, вы не знаете?
— В Россию, как я слышал. Приехали какие-то родственники Тьяраканофых и повезли девушку познакомиться с фамильным гнездом. — Он усмехнулся. — Хотя я думаю, что речь идёт о браке.
— А разве она не должна была выйти за Франческо Барберини?
— Увы, князь, Франческо погиб на дуэли за неделю до свадьбы. Бедной девушке пришлось носить траур по жениху!
У меня в голове щёлкнуло, и всё встало на свои места. Фамильное гнездо дочери Елизаветы? Без сомнения, княжна Тараканова и планировалась заговорщиками в качестве новой императрицы российской. Я-то гадал, кто ещё сохранился из претендентов на престол, и совершенно забыл об этой девочке. И полагаю, для меня будет очень неприятным сюрпризом, если это случится.
Мы ещё немного поговорили с Пуччи, и он откланялся. Его корабль должен был уйти сегодня в плавание, а мне нужно было заняться делами с Бобровым. Свои опасения и догадки я отложил до вечера, чтобы обсудить с Марьей Алексевной. Уж кто-кто, а старая княгиня отлично разбиралась в интригах и могла дать мне дельный совет.
Но поговорить с Марьей Алексевной я не успел. Едва мы с Бобровым закончили обсуждать бюджет, как меня нашёл Камбов.
— Константин Платонович, час назад поездом прибыл некий барон Майгель и настойчиво просит вашей аудиенции. Говорит, что у него крайне важное послание для вас из столицы.
— М-да? — я потёр пальцами переносицу. Глаза после бумажной работы нещадно устали. — Надеюсь, послание действительно важное. Только давайте аудиенцию проведём в вашем кабинете в казарме опричников.
«Ловчая сеть», сплетённая там, на удивление хорошо сохранялась. И уж очень удобно оказалось под ней беседовать, когда чётко видишь, врёт собеседник или нет.
— И чем вам только приглянулась моя конура? — хмыкнул Камбов. — Может, мы найдём вам помещение получше? На верхнем этаже есть чудесная комната с окнами на город.
— Знаете, Семён Иванович, а ведь и правда нехорошо, что я постоянно занимаю ваш кабинет. Давайте вы его мне насовсем отдадите? А сами переедете в ту комнату с чудесными видами.
Камбов поворчал, но всё же согласился. Было видно, что его такой вариант очень даже устраивает.
Мы быстро добрались до казармы опричников. Я пошёл в уже свой кабинет подновлять «ловчую сеть», а Камбов отправился за неожиданным гостем.
Барон Майгель оказался бледным типом с лошадиным лицом. Одет он был в чёрный дорожный камзол и скрипящие лакированные туфли. Губы его недовольно кривились, будто он только что съел лимон, а глаза смотрели злобно и презрительно. В общем, достаточно неприятная на вид личность.
Камбов впустил гостя в комнату, а сам прикрыл дверь и замер около неё, положив руку на рукоятку «громобоя» на поясе. Посетитель ему не нравился и опричник лично собирался обеспечить мою безопасность.
— Добрый вечер, ваша светлость! — барон поклонился.
— Добрый вечер, барон. Присаживайтесь.
«Ловчая сеть» вокруг него качнулась, показывая Талант немалой силы. К тому же обладающей какой-то странной особенностью. Будто в плотном облаке пряталось что-то стальное и острое. Опасное и злое, вызывающее смутную тревогу. Я не стал отбрасывать это ощущение и на всякий случай усилил собственную защиту.
— Итак, барон, зачем вы хотели меня видеть?
— Ваша светлость, мне поручили передать вам конфиденциальное послание. — он недвусмысленно покосился на Камбова. — Очень конфиденциальное, предназначенное только для вас.