ом. Наверняка это бедный дворянин, приехавший покорять Париж. Редко кому из таких молодых и смелых удавалось достичь успеха, но иногда кое-кому везло. И они становились примером для новых поколений, бросающихся на штурм столицы. Дворянин заметил мой взгляд и гордо вскинул голову, показывая, что не потерпит насмешек. Сделав серьёзное лицо, я кивнул ему и мысленно пожелал удачи.
— Надеюсь, — продолжил Киж, когда я отвернулся от окна, — сейчас задержек не будет. Неккер клятвенно мне обещал, что Людовик даст вам аудиенцию в ближайшие дни.
— Неккер?
— Генеральный директор финансов короля. Он сейчас мечется как заяц, пытаясь найти деньги. Дефицит бюджета висит над ним, как топор палача, а дворяне всеми силами противятся налоговой реформе. Я где-то их понимаю: сотню лет они не платили налоги, а теперь их хотят уравнять с простыми людьми и заставляют раскошелиться. Король даже решился на крайний шаг и созвал Генеральные штаты, чтобы они утвердили новую налоговую систему.
— И как? Получается?
— Не сказал бы, — Киж усмехнулся. — Третье сословие сцепилось с дворянами и церковниками, собачатся так, что только пыль стоит. Никто уступать не собирается, а король мямлит и шатается из стороны в сторону.
Новость меня не порадовала. Из памяти Бродяги всплывали смутные образы событий в другом мире, очень похожие на происходящее здесь и сейчас. Но как я ни старался, никаких подробностей и подсказок выловить из них не получалось. Только стойкое ощущение, что добром это всё не кончится.
— Дмитрий Иванович, я бы хотел посмотреть на заседание этих Генеральных штатов. Можешь устроить такую экскурсию?
— Не вижу проблем, Константин Платонович. Я посмотрю, когда они собираются, и отвезу вас туда.
— Я тоже поеду, — кивнула Таня, — очень интересное, должно быть, зрелище.
За этими разговорами мы миновали предместье и оказались возле крепостных стен, окружавших город. А за ними нас поджидала мрачная громада Бастилии. Старая крепость, с момента постройки ставшая тюрьмой для врагов короля. Даже построивший её Гуго Обрио несколько лет провёл здесь в заточении. За века каменные стены так пропитались магией, страданиями и дурными смертями, что от замка-тюрьмы ощутимо веяло ужасом и тёмным страхом.
— Какое жуткое место, — Таня посмотрела в окно кареты и перекрестилась. — Неужели здесь до сих пор держат заключённых?
— Держат, — кивнул Киж, — десяток каких-то бедолаг в назидание всем остальным. Бастилия — пугало для вольнодумцев, Татьяна Алексеевна. Они предпочитают бежать из страны, чтобы не оказаться в этих застенках.
Как по мне, так Бастилию и правда стоило бы разрушить. Слишком уж она пронизана тьмой и дурной магией, копившейся долгие столетья. Причём сносить её надо аккуратно, выставив щиты и пережигая камни стен эфирным огнём. Иначе ближайшие кварталы может накрыть выброс гадости, и будет множество жертв.
Бастилия скрылась из виду, и в окне стали мелькать тесные парижские улочки. Солнце заглядывает на них только в зените, оставляя в другое время их во власти теней высоких домов. Здесь в оскорбительном мезальянсе смешивались богатство и нищета: подле блестящей лавки ювелира — кучи гниющих яблок и сельдей, кареты знати, проезжающие мимо толп нищих, вонь канализации в любой момент может перебить благоухание из мастерских парфюмеров, коих здесь множество. Грязь под ногами и прекрасные здания над головой. И постоянный шум, не утихающий ни на минуту: кричат торговцы горячих каштанов, пирожков и сидра, ругаются между собой жители, орут стайки мальчишек и завывают нищие, просящие подаяние.
За окном кареты мелькнула вывеска «Le telegraphe de Paris», заставившая меня улыбнуться. Во всех европейских странах, за исключением Авалона, имелись свои телеграфные компании. И все они платили мне десять процентов от прибыли и покупали аппаратуру, выпущенную в Алеутском княжестве.
Наконец мы добрались до моста и перебрались на остров Сите. Когда-то с этого места и начался Париж, позднее выплеснувшийся по обе стороны реки. С одного конца острова стоял собор Парижской Богоматери, а с другого Консьержери — бывший королевский замок, служащий сейчас тюрьмой. Среди частных домов между ними Киж и приобрёл небольшой особнячок.
Наш экипаж через арку въехал во внутренний двор и остановился у парадной лестницы. По которой уже спешил к нам навстречу полный мужчина, прихрамывающий на правую ногу. Мой бывший денщик Васька за прошедшие годы превратился в солидного Василия Игнатьевича Сидорова, одного из самых доверенных моих людей. Располнел, женился и завёл целый выводок таких же обстоятельных и смышлёных сыновей. Я поручал ему кой-какие торговые дела, посылал с конфиденциальными миссиями, а он преданно и честно отрабатывал каждую копейку жалования. В Париж с Кижом он напросился сам, зная, что я прибуду туда лично. Так что можно было не сомневаться — в особняке всё приготовлено наилучшим образом, в соответствии с моим вкусом.
— Константин Платонович! Татьяна Алексеевна! Безмерно рад вас видеть!
— Здравствуй, Василий. Мы тоже рады.
— Прошу, проходите, обед уже накрыт и ждёт только вас. Мы с Дмитрием Ивановичем нашли замечательного повара, он со вчерашнего вечера готовится к вашему приезду.
Обед и правда оказался выше всяких похвал. Никаких кюисс де гренуев и прочей экзотики, а только хорошее мясо, дичь и овощи. Ну и приятный разговор с Кижом и Сидоровым: рабочих вопросов мы не касались, а говорили только об Алеутском княжестве. После застолья Таня пошла немного отдохнуть, а Киж отвёл меня в комнату на третьем этаже, выделенную под мой рабочий кабинет.
Вид из окон мне понравился. С одной стороны была видна Сена, а с другой возвышалась тёмная громада величественного собора. От него тоже тянуло старой магией, тягучей и мощной. Честно говоря, я не помнил подобной ауры от собора, но во времена студенческой жизни я бывал возле него нечасто и мог просто позабыть.
— Садись, Дмитрий Иванович, — я махнул рукой на кресло около камина. — Нам есть что обсудить.
— Что-то случилось?
— А как же, — я усмехнулся, — ты же знаешь, неприятности сами меня находят.
Не сильно вдаваясь в подробности, я рассказал Кижу о событиях в Новом Орлеане.
— Масоны, значит, — Киж прищурился. — Опять они. Забыли, чем закончились их нападки в вашу сторону.
— Или слишком хорошо запомнили и испугались. Так что нам предстоит преподать им ещё один урок.
Я вытащил из кармана компас, полученный от Самеди, и протянул мертвецу.
— Судя по всему, сударь, создавший ловушку для лоа, сейчас далеко на востоке.
— Прикажете отправиться за ним?
— Пока нет. У меня есть предчувствие, что он скоро появится в Париже. Ты должен будешь его найти и отследить все контакты.
— Отыскать всех, как тогда в Петербурге?
Наши взгляды встретились, и мертвец хищно улыбнулся.
— Ни одного не упущу, Константин Платонович. Будет масонам вторая Варфоломеевская ночь, раз по-хорошему не понимают.
Глава 19Версаль
Следующие два дня мы с Таней отдыхали и осматривали Париж. За прошедшие годы он, конечно, изменился, но не настолько, чтобы я не мог провести экскурсию по самым интересным местам. А заодно мы посетили несколько модных портних и магазинов, чтобы доставить удовольствие Тане.
Пока ездили по городу, я обратил внимание на странный эфирный фон. Создавалось ощущение, что где-то рядом начерчены гигантские деланные Знаки огромной мощности. Таня тоже уловила наличие градиентов силы, размазанных на целые кварталы. Но, увы, даже вдвоём мы так и не смогли обнаружить фонящий источник. Ещё одна затея масонов? Или это тайный защитный периметр города, установленный по заказу короля? Чтобы разобраться, нужно было потратить пару недель на точные измерения и сложные подсчёты. А тут как раз пришло приглашение на королевский приём, и нам стало не до таинственных Знаков.
К шести часам вечера возле ворот Версаля было не протолкнуться от карет с гербами самых влиятельных родов. Толпа придворных пёстрой рекой неторопливо втекала во дворец, блистая золотым шитьём и подсвеченными эфиром драгоценностями. Похожие на разноцветных бабочек дамы с широкими юбками и грандиозными причёсками обмахивались веерами, будто готовились взлететь. А кавалеры в узких кюлотах до колен и чулках напоминали кузнечиков, обсыпанных золотой пудрой, — украшений на них было не меньше, чем на их спутницах.
На фоне придворных мы с Таней смотрелись разительно аскетично. Алеутская мода шла своей дорогой: у нас ценилась грация, простота и удобство, а не вычурная пышность. И подражать французам мы не собирались. Так что мой чёрный мундир и Танино вечернее платье притягивали взгляды придворных и вызывали перешёптывание. Но заводить с нами знакомство желающих не было: для них мы какие-то «дикари» с самого края мира.
— Константин Платонович, — шепнул мне Киж, указывая взглядом на пожилую женщину в пышном парике, — обратите внимание на даму в розовом. Это графиня де Брион. Она считалась самой прелестной женщиной своего времени и была любовницей Людовика Пятнадцатого. Даже при нынешнем короле у неё сохранилось влияние при дворе. Графиня и мне немного помогла, когда я только приехал в Париж.
— А что за мужчина рядом с ней?
— Этот? Её любовник, епископ Отенский Шарль де Талейран.
Киж и дальше перечислял фигуры, имеющие вес, и давал краткие справки по ним. А между тем вместе с толпой придворных мы попали в Зеркальную галерею на втором этаже. Длинный и широкий зал, сверкающий стеклом, хрусталём и тысячей магических светильников. А многочисленные отражения дворян в зеркалах создавали впечатление, будто весь Париж собрался здесь, чтобы приветствовать королевскую чету.
Толпа придворных разделилась на две части, и люди встали ближе к стенам по всей длине зала, оставив по центру широкий проход. И здесь соблюдалась строгая иерархия: кто за кем стоит, в соответствии с титулом и древностью рода. Меня и Таню к нужному месту проводил церемониймейстер, пафосный старик с золотым посохом в руке. Мой визит считался неофициальным, как титулованного дворянина по личному приглашению короля, а не правителя. Поэтому как князю мне положено было стоять рядом с герцогами, вблизи золотых дверей, из которых должен был выйти Людовик.