Хорошо зная Шешковского, могу точно сказать — никакой жалостью к мальчику тут и не пахло. Он просто прятал бастарда у меня, как у самого незаинтересованного в смуте лица. Как раз от тех, кто мог воспользоваться им как претендентом на престол. Впрочем, я не стал отказываться и забрал мальчишку, а на воспитание его взял Камбов. Семён считал опричника своим крёстным отцом и рос с его сыновьями. В воздушной пехоте он начал с самых низов и честно рос в чинах, проявив недюжинные способности.
— Какие будут приказания, ваша светлость?
— Спецсредства держать в режиме готовности. Организуй дежурства и в случае тревоги бери особняк под охрану. Разрешаю применять оружие без приказа.
— Будет сделано!
Даже в случае нападения хоть толпы, хоть масонов Семён и его подчинённые быстро призовут всех к ответу. Воздушный пехотинец со спецсредством воюет не хуже, чем сухопутный броненосец. Одна беда — стоит его снаряжение чуть ли не в пять раз дороже, чем шагающая машина. Поэтому и взял я их всего два десятка, оставив в княжестве ещё столько же.
— Константин Платонович, — в кабинет заглянул Киж, — прибыл посланник короля, чтобы препроводить вас в Бастилию. Только я что-то не понял, это арест или шутка такая?
— Ни то и ни другое, Дмитрий Иванович. Я еду туда работать. Кстати, можешь съездить со мной, если хочешь.
Киж не стал отказываться от возможности посмотреть знаменитую тюрьму изнутри. Так что уже через полчаса мы вышли из экипажа во внутреннем дворе старой крепости.
— Добрый день, ваша светлость! Разрешите представиться: маркиз де Лоне, комендант этой груды камней и жестокий тюремщик для оставшихся здесь заключённых.
Это был худой мужчина лет пятидесяти с лицом добродушного дедушки. Но взгляд у него был решительный и жёсткий.
— Рад знакомству, маркиз. Это мой спутник и помощник, шевалье Киж.
Маркиз и мертвец сдержанно кивнули друг другу.
— Что же, не будем терять время. Проводите меня в башню Бертодьер, и я займусь решением вашей маленькой проблемы.
Де Лоне кашлянул и бросил сердитый взгляд на посланника короля, который привёз нас.
— Боюсь, сейчас это будет сложно сделать, ваша светлость. Пока не опустятся сумерки, прохода туда не существует.
— В каком смысле?
— Пока на небе видно хоть краешек солнца, никто не может отыскать проход в башню. И только с наступлением темноты галерея появляется снова. Так что вам придётся подождать наступления вечера.
Теперь уже я с раздражением посмотрел на королевского посланника. Я что, мальчик, что ли, туда-сюда мотаться?
— Если позволите, ваша светлость, я проведу вам экскурсию по Бастилии, — маркиз поклонился, — и буду иметь честь пригласить вас на ужин. Вы будете удивлены, но у нас отличный повар. Здесь иногда бывают очень именитые «гости», и существует традиция кормить их не хуже, чем при дворе короля.
— Странный обычай.
— Как посмотреть, ваша светлость, — маркиз улыбнулся. — Бывает, что сегодня это несчастный узник, а завтра он уже министр или советник короля. И в интересах всего коллектива тюрьмы, чтобы он запомнил хорошее обращение и вкусную еду. Тем более что сытые заключённые гораздо менее склонны к побегу.
Глава 22Его Величество
— Кто здесь только не сидел, ваша светлость!
Де Лоне разливался соловьём, рассказывая о Бастилии и её узниках. То ли хотел произвести на меня впечатление, то ли гордился тюрьмой и хвастался ею, как трактирщик своим заведением.
— Аббат Морелле, кардинал де Роган, Ла-Бомелль, герцог де Лозён, Бриссо, графиня Де Ламотт, Фуке. Всех и не упомнишь! Знаменитый Вольтер аж дважды проводил время в этих стенах. Увы, увы, лучшие дни Бастилии давно миновали. Представляете, сейчас здесь всего семь узников!
Меня это не удивило: крепость была в ужасном состоянии. Если снаружи всё казалось более-менее целым, то внутри отчётливо было видно, что все здания ветхие, а крепостные стены покрыты трещинами.
Пока де Лоне вёл нас на экскурсию, я мысленно призвал Анубиса.
— Посмотри, что за мертвец прячется в башне, — шепнул я появившейся прозрачной фигуре, — и почему туда нет прохода днём.
Анубис кивнул и, никем не замеченный, двинулся к башне Бертодьер. Мы же зашли в соседнюю башню, следуя за комендантом. Заключённых в ней сейчас не было, зато имелись камеры, в которых содержались исторические личности. Судя по всему, де Лоне регулярно водил сюда любопытных, получая немалую прибавку к жалованью.
Камера, где сидел Никола Фуке, суперинтендант финансов Людовика Четырнадцатого и богатейший человек Франции, поражала аскетичностью и не имела даже крохотного окна. А нечего было черпать из казны без меры и кичиться этим богатством перед самим же королём! Монархи такой наглости не прощают.
А вот того же Вольтера и кардинала де Рогана держали во вполне приличных помещениях, напоминающих обычную гостиницу.
— Здесь, ваша светлость, — де Лоне распахнул очередную дверь, — некоторое время провёл знаменитый алхимик Алессандро Калиостро. Сам я не застал его, но говорят, что даже здесь он не прекращал своих опытов.
Не знаю, что за опыты он ставил, но камера «провоняла» перегаром эфира. А кроме того, перстень Тау слегка нагрелся, реагируя на след Калиостро. Ничего себе матёрый масонище!
Прогулка по камерам оказалась однообразной и скучноватой, но я не прерывал коменданта. Во-первых, Анубис всё ещё не вернулся, а во-вторых, я и сам «прислушивался» к башне, где угнездился мертвец. И его эманации мне очень не нравились: оттуда тянуло могильным холодом и едкой тьмой, вызывающей оскомину. Да уж, принудить покойничка даже к переговорам будет весьма непросто.
— А из этой камеры Латюд, тот самый вечный узник, совершил свой знаменитый побег. Представляете, он умудрился выбраться через дымоход на крышу башни и спуститься по самодельной верёвочной лестнице в ров.
— Не припомню, а за что его посадили?
— Он пытался обманом попасть на службу к маркизе де Помпадур. Но его разоблачили, а маркиза не прощала подобных выходок. У неё всегда имелись «Lettre de cachet» с пустой графой, куда можно было вписать любое имя.
Страшные штуки эти «Lettre de cachet», созданные придворными деланными магами. Человека буквально скручивало, заставляя кричать от боли, пока он не оказывался в заключении. Только одного имени в нём не хватало для работы Знаков, требовалось ещё капнуть кровь нужного человека. Секрет их создания был утерян, и карающая длань французских королей ослабла.
— И что же, он смог сбежать, даже будучи вписанным в «Lettre de cachet»?
— Да, ваша светлость. Страдал, терпел, но ни за что не хотел сидеть в тюрьме. До чего удивительный человек! Пока находился в камере, Латюд дрессировал крыс, чтобы они разыгрывали душещипательные пьесы. Говорят, он до сих пор жив и всё ещё находится в заключении в другой тюрьме.
После просмотра исторических камер де Лоне повёл меня с Кижом «взглянуть на живых осуждённых», как он выразился. Бедняги, страдающие в застенках, вызвали у меня не любопытство, а жалость. Несколько из них сошли с ума от долгого заключения, но их всё равно не собирались отпускать. Французское правосудие не знало сострадания и часто карало без суда и следствия, по желанию могущественных дворян.
— Ах да, как я мог забыть — это уже пустая камера, — де Лоне вздохнул. — Пару недель назад вы могли застать здесь маркиза де Сада. Слышали о таком? Ужасный человек!
Киж удивлённо хмыкнул, а я постарался быстро стереть с лица брезгливое выражение. Дурная слава маркиза докатилась и до меня, на другую сторону земного шара. Де Сад не просто проповедовал отказ от морали и закона. В своих последних сочинениях он выводил особую теорию, что Талантам нужно практиковать пытки и человеческие жертвоприношения для увеличения собственной силы. Только таким путём, утверждал он, человек может стать подобен богам.
— Разрешите взглянуть, как он жил, — попросил Киж.
— Да, конечно. — Комендант отпер замок. — Прошу вас!
Киж прошёл внутрь и стал внимательно осматривать камеру. Я не хотел заходить, но почувствовал лёгкое тепло от перстня Тау и тоже заглянул внутрь. Да, однозначно — де Сад имел отношение к масонам. И пожалуй, не меньше, чем Калиостро.
— И куда же вы дели маркиза? — поинтересовался Киж.
— Отправили в лечебницу для душевнобольных. Маркиз окончательно спятил. Всё время кричал о каких-то богах, которых надо убить. Требовал казней дворян на гильотине, звал каких-то Бальсамо и Жермена, спорил с ними и убеждал, что нужна кровь Трясугиста.
Мы с Кижом переглянулись.
— Какой ужас, — покачал головой мертвец. — Надеюсь, он не сможет сбежать из лечебницы.
— Что вы! Из Шарантона никому ещё не удалось выбраться. Вы не утомились от прогулки, ваша светлость? Не желаете отужинать?
— Желаю. Надеюсь, ваш повар так же чудесен, как и ваш рассказ об этом прекрасном месте.
За ужином де Лоне сменил тему и начал жаловаться, какие скудные выплаты казна выделяет на содержание узников. Что ему порой приходится доплачивать гарнизону из собственного жалованья и тратить свои средства на ремонт крепости. И активно намекал, что с благодарностью примет от меня пожертвование в пользу заключённых. А я делал вид, что не понимаю намёков, и от всего сердца ему сочувствовал. Киж едва со смеху не покатывался, глядя на этот спектакль.
В конце концов мне надоели его причитания, и я попросил:
— Расскажите мне о Железной маске, маркиз.
Де Лоне закашлялся.
— Простите, ваша светлость. Но я мало что могу рассказать. Узник номер шесть-четыре-четыре-восемь-девять-ноль-ноль-один умер ещё до моего рождения. Всё, что я знаю, это то, что каждую ночь в башне Бертодьер горит свет и виден силуэт человека. Иногда слышны ужасные крики и проклятья, доносящиеся оттуда.
— Кого именно проклинает мертвец?
Лицо коменданта побледнело.
— Крики очень неразборчивы, ваша светлость, — сбивчиво начал оправдываться он. — Боюсь, я не смогу сказать конкретно, кого он проклинает. Понимаете, возраст, слух уже не тот, всё сливается в бессмысленный вой.