Я смотрел, как она достаёт бумагу и окунает перо в чернильницу, и чувствовал — внутри орки-купчихи железный стержень. Не имело никакого значения то, что она разрыдалась при мне, у всех бывают минуты слабости. А вот дела она ведёт твёрдой рукой, даже без мужа. С ней надо быть настороже, чтобы ненароком не разула, но заключив договор, она исполнит его до последней запятой. Что же, такой партнёр меня устраивает полностью.
Мы подписали договор и согласовали план. Сегодня готовимся, ночуем здесь же и завтра встречаем гостей. Я попросил остановить завод и отпустить рабочих по домам — случайные жертвы, как и свидетели, мне ни к чему. Но молодая купчиха поджала губы и отказалась:
— Утром. Отработают ночную смену, тогда и потушим печи.
Ясно, суровая морда зарождающегося капитализма — прибыль превыше всего. Но завод не мой, пусть делают что хотят.
Оставив хозяйку заниматься своими делами, я вывел мою банду на улицу.
— Диего, прикинь, пожалуйста, как нам их лучше встретить?
Испанка кивнула и пошла осматриваться на местности.
— Александра.
— Да, Константин Платонович?
— Вот схема Знаков, — я протянул ей лист бумаги, — посмотри, всё понятно?
Рыжая долго разглядывала мой рисунок и под конец кивнула.
— Вроде бы несложная.
— Отлично. Вместе с Таней идёте вокруг двора, находите крестики, поставленные мелом, и рисуете там схему. Вперёд!
Как же удобно, когда есть ученики. Можно всю рутину скинуть на них, а самому заняться творческими задачами. Так что я достал из чехла Нервного Принца и пошёл к воротам.
Обожаю рисовать нестандартные связки Знаков. Чувствую себя в этот момент свободным художником, эдаким Микеланджело, расписывающим Сикстинскую капеллу. Жаль, рядом нет магистра деланной магии, или хоть бакалавра, чтобы оценил полёт моей мысли. Увы, Александра и Таня ещё слишком неопытны, чтобы разобрать хитрое плетение эфира, и поработать на публику не получится.
Пока я рисовал Знаки-ловушки на въезде, Таня и Александра расписывали стены цехов и домика. Поначалу рыжая делала всё сама, позволяя орке только держать листок с чертежом. Но после третьего рисунка начала меняться с ней ролями. Очень хорошо — совместный труд сближает.
Закончили мы только к сумеркам. Собрались в доме управляющего, поужинали, и я отправил всех спать. Только Киж остался сидеть в столовой — мёртвому поручику отдых не требовался.
Утро началось с суеты. Завтрак, умывание, ворчание испанки, сонный Бобров, слишком жизнерадостный Киж с шуточками. Орка-купчиха только посмеивалась, глядя на всю нашу компанию. Ничего, меньше чем за час все окончательно проснулись и пришли в чувство.
Кижа я отправил на крышу завода — наблюдать за дорогой. Диего попросил приглядеть за двором, а сам занялся последними приготовлениями.
Наши экипажи спрятали за домиком управляющего, но прежде я достал из них ружья и вручил Боброву с ученицами. Место для них нашёл вчера поручик — второй этаж склада с небольшими окошками, похожими на бойницы. Вот туда я и загнал троицу. Пусть пока сидят, ждут и не высовываются. Особых надежд, что они пристрелят хоть пару опричников, я не питал: отвлекут и ладно.
Не успел я повесить на стены склада защитные Знаки, как подбежал Киж.
— Едут!
— Сколько? Далеко?
— Четыре кареты, минут через десять будут здесь.
Я указал на сторожку возле ворот.
— Спрячься там. На тебе обычные люди без Таланта. Справишься?
Киж ощерился вместо ответа, хищно показав зубы. Поправил палаш на поясе и умчался в засаду.
— Константин Платонович, — из дома управляющего вышла молодая купчиха, — уже? Я…
— Вернитесь в дом и не выходите, пока я не позову. Даже в окна не смотрите.
— Но надо же…
— Мария Васильевна, вы хотите вести переговоры с Еропкиными?
Она кивнула.
— Конечно. Они должны понять, что давить бесполезно.
— Вы ошибаетесь, Мария Васильевна. Гарантирую — переговоры провалятся. А вы подставитесь под удар, и я не смогу вам помочь.
Она поджала губы.
— Константин Платонович, но ведь тогда вы можете кого-то убить. Начнётся следствие, завод будет стоять, мы будем вынуждены влезть в долги.
Я подошёл к ней почти вплотную и перешёл на шёпот:
— Мария, послушайте. Я сам с ними поговорю, если есть маленький шанс разойтись мирно, мы им воспользуемся. Но если здесь будете вы, когда начнётся стрельба, ваш муж станет вдовцом. Поверьте, я забочусь исключительно о вас.
Кажется, я подступился к ней слишком близко, да ещё случайно коснулся руки. Орка покраснела, смутилась и потупилась. Чтобы скрыть замешательство, она порывисто перекрестила меня, развернулась и убежала в дом. Ладно, с этим внезапным порывом разберёмся после, сейчас надо думать о другом.
Во дворе завода остались только мы с Диего.
— Постарайся не подставляться, Констан, — ткнула меня кулаком в плечо испанка. — Я уже привыкла жить в твоей усадьбе и не хочу переезжать.
— Постарайся, — я ответил в тон ей, — не задеть меня, когда войдёшь в раж.
Диего ухмыльнулась.
— Ничего, потерпишь. Тебе полезно взглянуть на работу настоящего мастера.
— Ой, где?
— Что?
— Настоящий мастер. Хочу на него посмотреть.
— Ах ты, malparido!
Она шуточно замахнулась влепить мне подзатыльник. Увернуться от него не составило труда.
— Юный негодяй, издеваться над собственной наставницей! Ничего, на следующей тренировке я спущу с тебя штаны и отшлёпаю по розовой заднице.
— Если сумеешь поймать.
Испанка фыркнула.
— Вот ещё, больше мне делать нечего, как бегать за тобой. Сам придёшь и будешь умолять на коленях, чтобы я дала тебе этот урок.
Нашу пикировку прервал грохот — на вымощенный заводской двор въехали экипажи опричников. Боже мой, какой кич! Какой апломб! Старые, чуть ли не начала века кареты, размалёванные золотой краской. Или это настоящее сусальное золото? А кони? Да, авалонцы, ухоженные, с серебром на уздечках. Но даже с моего места видно, что лошади с большим пробегом — суставы гнутся с напряжением, скрипят на грани слышимости, а шкуры местами протёрты до дыр. Как говорили в другом месте и в другое время — понты галимые.
Четыре кареты вкатились в ворота и остановились рядком. Двери распахнулись и наружу высыпали опричники. Сколько их там? Человек двадцать с ружьями, судя по виду, с обычными пороховыми. Не слишком хорошая экипировка для разборок со мной, но они об этом ещё не догадываются. Кстати, ехали они не слишком комфортно, набившись внутрь, как селёдки в бочку.
Последними, из самой богато украшенной кареты, вышли только двое. Старик в меховом плаще и молодой щёголь, слишком высокий и худой, отчего походивший на каланчу. Как там их? Матвей Евграфович и Аристарх, кажется. Ага, заметили нас с Диего! Ну-с, господа, что делать будете?
То ли из озорства, то ли из природной вредности, Диего собрала вокруг себя вихрь эфира — неопасное, но демонстративное проявление силы. Как только испанка его сделала видимым, в рядах опричников возникло некоторое смятение. Они ехали на лёгкую прогулку, где им предстояло запугать обычную купчиху, а встретили Талантливого мага, да ещё и агрессивно настроенного.
Минуты две потребовалось старику и “каланче”, чтобы навести порядок среди бойцов. Они коротко переговорили и решительно двинулись в нашу сторону.
Глава 26 — Каланча
“Каланча” Аристарх Еропкин оказался пижоном. На ходу он крутанул кистью и ловко извлёк из воздуха чёрную трость с медным набалдашником. Хороший фокус, мастерский! Я даже не представляю, как его делать. Надо потом спросить у Диего, в чём секрет — буду “громобой” так доставать.
— Добрый день, господа, — голос у “Каланчи” был звонкий, но какой-то неприятный. — Что вы делаете на моём заводе?
— Вы очень невежливы, молодой человек. — В голосе испанки звучало раздражение. — А меня не хотите поприветствовать?
Оба мужчины уставились на неё и растерянно заморгали. До них с трудом не сразу дошло, что Диего — женщина. “Каланча” закашлялся от неожиданности, а вот Матвей Евграфович быстро сориентировался.
— Прошу прощения, сударыня. Глаза уже не те, плоховато вижу. Ввели, хе-хе, старика в заблуждение.
Он вежливо поклонился, и Диего милостиво протянула руку для поцелуя. Аристарх последовал примеру старшего товарища.
— Вы же… — “Каланча” поморщился, глядя на Диего, — та испанка, да? Которая в Москве, эт самое…
— Мальчик, — Диего зло сощурилась, — для тебя я Мария Диего Франсиско Бальбоа де Кастро-и-Тенорио. А за “эт самое” я обычно убиваю на дуэли. Желаете продолжить вашу фразу?
“Каланча” вспыхнул, но не успел и рта открыть, как старик легонько толкнул его локтем.
— Простите, сударыня, Аристарх не имел в виду ничего плохого. Мы люди, хе-хе, провинциальные, редко встречаем гостей из столиц. Всё больше купцы, хе-хе, да мещане.
Испанка кивнула, вроде как прощая молодого нахала. Но в глазах остался мстительный холодок.
— Вы же Урусов? Наследник Василия Фёдоровича, да? — старик обратился ко мне.
— Это я.
— Знал вашего дядю, знал. Очень суровый, хе-хе, был мужчина.
— Стараюсь брать его за пример, — я широко улыбнулся, показав зубы, — во всех отношениях. А вы Матвей Евграфович, насколько мне известно.
— Угадали, он и есть, — старик улыбнулся в ответ, — приятно, хе-хе, когда слава бежит впереди тебя. Надеюсь, вы слышали обо мне только хорошее.
— С какой стороны посмотреть, Матвей Евграфович. Что одному хорошо, другому разорение.
Старик хмыкнул.
— Есть такое, не спорю. А…
— Что вы здесь делаете, — перебил нас Аристарх, — господин и сударыня, на нашем заводе?
Молодой опричник не желал терять времени на пустые разговоры. Судя по настрою, он с радостью перешёл бы к драке, опустив словесные формальности.
— Вашем заводе?
— Да, нашем, — “Каланча” явственно заводился.