В конце пути нас ждал особняк за высоким кованым забором. Большой домина с колоннами и статуями львов перед входом. Нашим экипажам без вопросов открыли ворота, мы подкатились к парадному входу и принялись выгружаться.
Нет, пожалуй, со львами я поторопился. Статуи только издали их напоминали, а если рассматривать вблизи, то сразу становилось ясно — лепили фигуры с обычных кошек, только увеличенных раз в пять.
— Марья, дорогая, как я рада тебя видеть!
По ступенькам к нам спускалась дама. Пышный белый парик с завитыми локонами, белое, густо напудренное лицо, мушка на щеке. Было видно — женщина далеко не молода, пожалуй, даже постарше Марьи Алексевны.
— Наконец-то ты собралась ко мне в гости!
— Весёлкина Изольда Петровна, — шепнула мне княгиня и пошла даме навстречу.
— Изоля! Божественно выглядишь!
Они с княгиней троекратно расцеловались, дама повернулась в сторону нас с Бобровым и Кижом. Затем поднесла к глазам лорнет, несколько секунд рассматривала высокомерным взглядом и произнесла:
— Дорогая, это неприлично приезжать в гости со своими любовниками. Я бы одолжила тебе парочку своих, даже лучше, чем эти.
Марья Алексевна рассмеялась.
— Что ты! Какие глупости. Это мой протеже. Костя, подойди сюда!
Я быстро оказался рядом с хозяйкой особняка и поклонился.
— Константин Урусов, очень способный молодой человек.
Она посмотрела на меня через лорнет, хмыкнула и подала руку для поцелуя.
— Он племянник Василия Фёдоровича.
— Ах вот оно что! — дама улыбнулась. — Тогда понятно, что ты за него хлопочешь.
— Разрешите представить моих сопровождающих. Бобров…
Изольда Петровна меня перебила:
— А, это ты, Петя! Не женился? Ну и правильно, погуляй, пока молодой. Как соберёшься, приходи, я тебе мигом невесту подберу.
— Киж Дмитрий Иванович.
Мёртвого поручика дама удостоила долгого взгляда через лорнет, лёгкой полуулыбки и протянутой руки.
— Очень рад, сударыня! — он согнулся в поклоне и поцеловал руку. — Очень рад! Для меня большая честь познакомиться с первой красавицей Москвы.
— Льстец! — дама захохотала, но не спешила убрать руку из пальцев Кижа. — Ой, льстец! Очаровательный льстец, я таких люблю. Прошу в дом, вы как раз к завтраку.
Пока мы шли к дому, я шепнул Боброву:
— Пётр, мне надо увидеться с Анастасией Ягужинской, наперсницей княжны Голицыной. Можешь организовать встречу, только по-тихому, не афишируя?
— Сделаю, — кивнул Пётр. — Она знает, что ты хочешь с ней увидеться?
— Скажи ей: “слабые должны держаться вместе”, она поймёт.
Мы вошли в особняк, и разговор с Бобровым пришлось прервать.
Глава 33 — Ягужинская
Честно говоря, в доме Весёлкиной мне не понравилось. Аляпистая пышность, позолота ни к месту, какие-то кружевные салфетки на комодах, и в то же время полное отсутствие уюта. Словно здесь не живут, а только ночуют. Кормили, кстати, так себе, повар будто и не старался сделать еду вкусной, а готовил спустя рукава.
Вот кому было хорошо, так это Кижу. Он изо всех сил строил хозяйке глазки, сыпал комплиментами и многозначительно ей улыбался. Я уж думал одёрнуть его — всё-таки ужасно выглядит, когда молодой мужчина ухлёстывает за пожилой женщиной, будто жиголо какой или содержанец. Но вспомнил, что если сравнить их возраст, то для поручика Весёлкина и вовсе юная девица. Так что я махнул рукой и ждал, когда выдастся возможность заняться делами.
После завтрака княгиня отозвала меня в сторону.
— Я отправлю весточку нужным людям насчёт опричников, но денёк придётся подождать. Займись чем-нибудь, Костя. Погулять с Бобровым сходи, по магазинам или ещё что.
— Да, найду занятие, не волнуйтесь, Марья Алексевна. У нас же ещё свадьба на носу, надо подарки купить.
Княгиня хмыкнула.
— Деньгами одари, лучше всего для них будет.
Я понимающе улыбнулся. Ну да, молодожёны богатством не блещут, мешочек золотых их действительно порадует. Впрочем, нечто этакое, забавное стоит к нему добавить.
Попрощавшись с княгиней, я взял Боброва, и мы отправились “гулять” по Москве. Кижа брать не стал — ему и с Весёлкиной хорошо, а мне он сейчас не требуется.
Первым делом я напомнил Боброву о встрече с Ягужинской.
— Прямо сейчас?
Он почесал нос и поморщился.
— Поехали, есть один вариант.
Мы взяли извозчика и покатили по московским улочкам.
— Сделаем так, — Бобров крутил головой, разглядывая прохожих, и говорил одновременно. — Сейчас едем в Черкасский переулок в трактир «Арсентьича». Возьмёшь отдельный кабинет, закажешь себе щи с головизной, посидишь. А я пока быстренько к Голицыным съезжу. Есть у меня знакомый мальчишка из слуг, он Ягужинской от меня записочку передаст. Если она не занята, привезу к тебе, вроде как на прогулку. Лишних глаз там не будет, публика в «Арсентьиче» только к обеду собирается.
— Согласен.
Через полчаса я вошёл в трактир и уважительно кивнул. Неплохо, очень даже неплохо. Общий зал с массивными столами, белые скатерти, какие-то зелёные деревца в кадках. И самое главное — запах. Приятный, никакой кислятины или вони подгоревшего, как обычно бывает в придорожных трактирах. Ох и нанюхался я этой дряни, пока мы из Парижа с Бобровым ехали. Что самое забавное, эти запахи были один в один, что в Европе, что в России.
— Чего угодно, ваше благородие?
Ко мне подскочил половой. В белой рубахе, с угодливым выражением лица.
— Отдельный кабинет.
— Вы один-с будете?
— Позже ко мне присоединится господин, возможно, с дамой.
— Следуйте за мной, ваше благородие. Не извольте сомневаться, самый лучший кабинет-с.
Я поднялся за половым на второй этаж трактира. Предложенная комната, с удобным диваном, столом с резными ножками и окном в тихий дворик, мне понравилась.
— Чего желаете-с откушать?
— Только чаю.
— Осетрина сегодня свежая, очень рекомендую. Лично Арсений Спиридонович готовит, большая удача, что сам-с на кухню пожаловал.
Я поморщился, собираясь его послать уже за чаем, но половой скороговоркой продолжил.
— Возьмите-с, обещаю — не пожалеете. В прошлый раз купцы за осетра от Арсения Спиридоновича за бороды друг друга таскали.
— Неси, — махнул я рукой, — попробую, что за осетрина такая.
Самовар на столе появился буквально за минуту. Пока я неспешно выпил одну чашку и сделал несколько пометок в блокноте, половой притащил блюдо с осетриной, тонко нарезанный хлеб, свежую зелень и хрустальную мисочку с чем-то непонятным. Я ковырнул это нечто вилкой. Редиска! Осенью, в России?!
— Сами выращиваем-с, — улыбнулся довольный половой. — По последней моде при дворе, как любит Елизавета Петровна, с греческим маслом и солью.
И тут же исчез, а я потянулся к осетрине. Есть мне всё так же не хотелось, но должен же я попробовать, чем тут кормят.
Очнулся я над пустым блюдом. Мда, теперь я понимаю подравшихся купцов. Вкус — изумительный. Я откинулся на диване с крамольной мыслью — заказать ещё порцию.
— Константин!
В кабинет вплыла Ягужинская с ослепительной улыбкой.
— Вот уж не думала, что ты пригласишь меня обедать.
— Анастасия!
Я встал ей навстречу, поклонился и поцеловал руку. Как там Киж говорит? Сейчас испробуем его методу.
— Безумно рад видеть. Ты сегодня обворожительна, как ангел!
Ягужинская засмеялась, прелестно покраснев.
— А ты, оказывается, дамский угодник.
— Прошу, присаживайся.
Появившемуся половому я указал глазами на блюдо, в котором была осетрина, и на девушку. Он понятливо кивнул, подхватил со стола грязную посуду и исчез.
— Рада видеть тебя живым, — она смотрела на меня весёлым взглядом. — Слышала о твоей дуэли в Муроме. Это правда, что ты дрался сразу с пятью, фехтуя кочергой?
— Слухи немного преувеличивают. Всего лишь с тремя и канделябром.
Она покачала головой.
— Какая интересная жизнь в провинции. Зачем ты меня звал?
— Наш союз слабых всё ещё в силе?
— Конечно.
— Тогда мне хотелось бы знать новости Голицыных: что, как, где. Был ли интерес к моей персоне.
Пока Ягужинская думала, перед ней появились тарелки и приборы.
— Костя, — она притворно возмутилась, — я не ем так рано, это вредно для цвета лица!
Но тут же взялась за вилку. Минут десять я ждал, пока она расправится с осетром. Наконец она отодвинула тарелку и попросила налить чаю.
— Семейные новости тебя интересуют? Кто на ком женился, какое приданое?
Я покачал головой.
— В Сибири у Голицыных трения с Бестужевыми, золотой прииск не поделили. Князь собирается отправить туда большой отряд опричников, — барабаня пальцами по столу, принялась выкладывать Ягужинская. — Из Кёльна прислали какой-то тайный груз — большой тяжёлый ящик, князь к нему никого не допустил, даже дочь. Приказал поставить в комнату рядом со своими покоями. Императрица дала Голицыным право на экспорт пеньки, вроде как англичанам собираются продавать. На войну с Фридрихом князь пожертвовал пятьдесят тысяч рублей…
Новости были для меня малоинтересные, но я кратко записывал их карандашом в блокнот. Никогда не знаешь, где может пригодиться информация.
— Слышала, что в дворянском собрании князь не здоровается со старшим Шереметевым. Чуть скандал не вышел, когда они рядом сидеть отказались.
Я кивнул и черкнул в блокноте пару закорючек. Не разобрать мне этих графов да князей, что у них там за интриги да вражда. Но учесть на будущее надо.
— Насчёт тебя, — Ягужинская посмотрела на меня пристальным взглядом, — мельком слышала, как в разговоре с дочерью князь назвал тебя наглым мальчишкой. Он неодобрительно высказался, что Софья приглашала тебя на свои обеды. Мол, родство у тебя нехорошее и капиталу никакого, а от таких приглашений слухи могут быть всякие.
Ай, спасибо, князюшка! Хорош гусь, ничего не скажешь. Ладно, я запомню эти слова, но проверить их стоит — кто знает, на чьей стороне в действительности Ягужинская? И не хочет ли кто-то через неё поссорить меня с князем.