Я снова ошибся, поддавшись подозрительности и паранойе. Никто подначивать, дразнить и тыкать в меня пальцем не собирался. На меня даже особо не смотрели, будто не зная, кто я такой. Десяток дам и кавалеров разных возрастов обсуждали за завтраком придворные сплетни, девиц, только что вышедших в свет, и новинки европейской литературы. О политике и войне никто не обмолвился даже словом.
В разговорах я особого участия не принимал. Больше слушал, чем говорил, подмечал людей, запоминал некоторые детали придворной жизни. Не уверен, что эти знания мне пригодятся, но на всякий случай делал «заметки».
Между делом я обнаружил к себе интерес со стороны одной особы. Юной и миленькой девицы с удивительно умным взглядом. Она посматривала в мою сторону, прислушивалась, когда я говорил, но делала это очень тактично. Если я правильно расслышал, звали её Екатерина Романовна.
Кстати, кормили на этом «дружеском завтраке» не особенно вкусно. У меня в Злобино повар гораздо лучше готовит. А вот кофий у них был отличный, чем я и воспользовался в полной мере.
После окончания застолья ко мне подошёл Разумовский.
— Константин Платонович, я собираюсь прогуляться вокруг пруда. Составите мне компанию?
— Да, конечно, Алексей Григорьевич.
Ну, вот мы и добрались до главного — для чего Разумовский и прислал приглашение.
За нами тактично никто не пошёл, хотя заинтересованные взгляды бросали. Я украдкой разглядывал фаворита Елизаветы: несмотря на возраст, а ему было уже лет пятьдесят, всё ещё статный красавец. Но одной внешности было мало, чтобы столько лет находиться подле императрицы, и у Разумовского имелось кое-что ещё — спокойствие, скромность и особенная доброта во взгляде. И главное, как я слышал, он не ввязывался в интриги при дворе, держась в стороне от политики.
Первые десять минут мы прогуливались молча, пока не скрылись от досужих взглядов за деревьями.
— Вы сильно огорчились приёмом у Елизаветы Петровны? — начал разговор Разумовский.
— Как вам сказать, Алексей Григорьевич, — я усмехнулся. — Рассчитывал я на совершенно другое.
— Имели полное право, — Разумовский кивнул. — Вы поступили единственно верным способом при Кунерсдорфе. Эту войну требовалось закончить как можно скорее.
— Матушка-императрица так не считает.
— Это политика, друг мой, — он взял меня за локоть и доверительно сбавил голос: — Ваше награждение вызвало бы некоторые осложнения. К тому же Елизавета не одобряет… кхм… смертей. За всё время царствования она не приговорила к смертной казни ни единого человека.
Я пожал плечами. По мне, вырванный язык и ссылка на каторгу ничуть не лучше отрубания головы.
— Многие при дворе одобряют ваши действия, Константин Платонович. А взятие Берлина так и вовсе считают настоящим геройством. Вот, возьмите это.
Разумовский вложил мне в ладонь тяжёлую коробочку. Я опустил взгляд: золотая табакерка с крышкой, украшенной бриллиантами.
— Алексей Григорьевич, я не могу это принять.
— Нет-нет, даже не думайте отказываться. Считайте это подарком не от меня, а всех восхищённых вашим подвигом. Этого мало, чтобы вас отблагодарить по-настоящему, уж поверьте.
— Алексей Григорьевич…
— Никаких отказов! Ордена вы ещё получите, а табакерку можете смело пустить в дело.
Я усмехнулся. Ордена? Ага, догонят и ещё раз наградят.
— Зря сомневаетесь. Вы молоды, смелы, решительны — случай не приминет вернуть вас ко двору. А опала — это ерунда, уж поверьте мне.
В конце концов я согласился взять у него подарок. Оставлю на память об этой войне и как напоминание о неблагодарности монархов.
— Я хотел попросить вас об одолжении, Константин Платонович. Когда будете возвращаться к себе под Муром, загляните рядом с Можайском в моё имение Поречье и погостите там пару дней.
На мой вопросительный взгляд Разумовский улыбнулся.
— Поверьте, вам будет там крайне интересно и познавательно. Крайне!
Глава 17Маскарад
Завтрак у Разумовского растянулся до самого обеда. Счастливые, однако, люди! Никуда не торопятся, неспешно беседуют, музицируют на клавесине, танцуют, некоторые удалились в беседку и принялись за карточную игру. В общем, мило, но слегка пресновато, на мой вкус. Я уже подумывал откланяться и собираться в обратный путь, но Разумовский не дал мне заскучать.
— Ах, вот где спрятался наш герой! — он подошёл ко мне вместе с той девицей, которую я заметил за столом. — Екатерина Романовна, разрешите вам представить капитана Урусова Константина Платоновича. Моего друга и замечательного офицера.
Я учтиво поклонился и поцеловал ей руку.
— Княгиня Дашкова Екатерина Романовна, жена князя Михаила Ивановича.
Она, чуть смущаясь, присела в реверансе.
— Думаю, вы найдёте общие темы для беседы. Екатерина Романовна весьма интересуется деланной магией.
Разумовский хитро улыбнулся и сбежал, оставив нас вдвоём. Я с сомнением посмотрел на Дашкову. Лет шестнадцать-семнадцать, не больше, недавно замужем, судя по всему. Какая деланная магия, о чём вы?! Больше чем уверен, что интерес не выходит за «ах, как это удивительно», «ох, покажите вашу волшебную палочку», «научите меня делать фонтан из искр». Были у меня в Париже подобные девицы, для которых деланная магия сводилась к аналогу фейерверков. Надо вежливо попрощаться и ехать домой.
— Константин Платонович, скажите. — Карие глаза Дашковой смотрели на меня с предельной серьёзностью. — Вы умеете делать связки из четырёх Знаков?
— Не вижу никакой сложности, сударыня.
— А как вы балансируете потоки эфира, чтобы связка не распадалась на пары? Для трёх Знаков…
— Балансировка при числе больше трёх не требуется. Вместо неё используют векторные цепи. Вся связка как бы подвешивается на них, выстраиваясь в рабочий контур.
Дашкова прикусила губу и подняла взгляд к небу, видимо, представляя конструкцию в уме. Помолчала несколько секунд и дёрнула головой.
— Нет, не могу понять. Константин Платонович, будет большой дерзостью, если я попрошу вас нарисовать пример?
Кажется, я в ней ошибся. Кое-что про деланную магию она знает и жаждет увидеть вовсе не фокусы. Знания, конечно, на уровне второго года обучения, но для России это очень много.
— Не вижу никаких препятствий, Екатерина Романовна.
— Я сейчас прикажу принести вам перо и бумагу…
— Зачем? Деланную магию лучше показывать на реальном примере.
За время разговора мы слегка удалились от остальных гостей, и можно было чуть-чуть поиграть эфиром, не привлекая излишнего внимания. Я отвернул полу камзола, вытащил small wand из кобуры и в несколько росчерков нарисовал четвёрку Знаков.
— Смотрите: векторная цепь будто нитка, на которую нанизываются символы. Представьте, что это крупные камни, из которых вы собираете ожерелье. Один за другим, последовательно, в конце замыкая контур на самого себя, чтобы конструкция не рассыпалась.
В глазах Дашковой разгорелся настоящий огонь любопытства. Она засыпала меня вопросами, на удивление толковыми. Чувствовалось, что знания почерпнуты из книг, причём, я даже догадываюсь, из каких именно. А вот с практикой у неё дело обстояло плохо — базовые вещи умела, но крайне неуверенно.
— Сударыня, вы меня удивили. Откуда такой интерес к деланной магии?
Она еле заметно вздохнула.
— Я не унаследовала отцовский Талант, Константин Платонович. А в современном мире обойтись без магии невозможно.
— Кто был вашим учителем?
Дашкова покраснела, смутилась и потупилась.
— Никто. Отец не одобряет деланной магии, считая её уделом низких сословий. Я училась сама, по книгам.
— И видеть эфир?!
— Да, — она смутилась ещё сильнее.
— Екатерина Романовна, позвольте выказать вам моё восхищение. Вы настоящий уникум! Немногие могут похвастаться таким редким упорством и силой воли.
— Ах, не смущайте меня! У моего отца огромная библиотека с сотней трудов по деланной магии. Любой, кто затруднил бы себя чтением, в состоянии научиться.
— Простите за бестактный вопрос, а кто ваш отец?
— Я Воронцова в девичестве, — засмеялась она, — а мой папá — граф Роман Илларионович.
Надеюсь, меня не выдало выражение лица. Граф Воронцов! Тот самый, у кого в бумагах лежит архив Иоганна Алхимика. Однако мне несказанно повезло с этим знакомством.
— Екатерина Романовна, не сочтите за наглость, а возможно ли взглянуть на библиотеку вашего батюшки? Я разыскиваю некоторые редкие тома по деланной магии…
— Что вы, Константин Платонович! Книги нельзя прятать под замок, их должны читать люди, особенно которые понимают в них толк. Но, боюсь, не прямо сейчас. Отец уехал за границу по дипломатическим делам, на время его отсутствия библиотека и все бумаги отправлены в наше имение Андреевское под Владимиром. Как только отец вернётся, я с радостью помогу вам.
— Буду очень признателен, Екатерина Романовна, — я наклонился, чтобы поцеловать ей руку.
Отлично! Андреевское под Владимиром? Придётся нанести туда тайный визит и «пощупать» архив в отсутствие его владельца.
— Кстати, Константин Платонович, вы слышали? Послезавтра Елизавета Петровна устраивает бал-маскарад в честь взятия Берлина.
Я постарался сохранить безразличное выражение лица. Досадно, скажем так, очень досадно. В моём мысленном блокноте напротив имени императрицы появился ещё один жирный минус.
— Кое-кто, — продолжила с улыбкой Дашкова, — считает несправедливым, что вас там не будет. И этот кое-кто хочет исправить несправедливость и заодно познакомиться с вами.
— Кое-кто?
— Великая княгиня, — одними губами шепнула Дашкова, — Екатерина Алексеевна, жена наследника престола.
— Я в опале, Екатерина Романовна, и не должен появляться при дворе.
— Константин Платонович, в этом вся прелесть! Будет маскарад — вы сможете прийти и остаться неузнанным.
— Не думаю, что…
— Ах, не будьте таким скучным! Вы просто обязаны появиться на балу. Никто не догадается вас там искать. Когда ещё подвернётся такой случай? Константин Платонович, очень вас прошу — соглашайтесь!