Без предупреждения я прыгнул вперёд, выбросил руку и схватил Кижа за горло. Анубис раскочегарился и помог мне своей силой. Так что я впечатал Кижа спиной в ствол дерева, а его ноги оказались на вершок от земли, а сам он повис, хрипя и дёргаясь.
— Ах ты, падаль! Забыл, кому служишь?
— Хр-р-р-р!
Он попытался сопротивляться, бешено вращая глазами и вскинув руки. Но щупальца-протуберанцы Анубиса сковали ему ладони, а в грудь ударил кулак силы, выбивая дух.
— Какую ты клятву давал? Позабыл уже?
— Хрр!
— Так я напомню. Служить не за страх, а за совесть. На Таланте моём слово дал.
В глазах Кижа появился самый настоящий ужас. Он уставился на меня, разевая рот и вывалив язык.
— Нарушил, значит, виновен. А раз так, отправляйся обратно в могилу.
Я отпустил Кижа, отступил на шаг и поднял руку. Анубис, тоже взбешённый нарушенным обещанием, принялся сплетать эфирное копьё. Точно нацелившееся в грудь мертвеца, упавшего на колени.
— К-константин Пла-кхр-кхр-тонович. — Киж поднял руку, прикрываясь от меня. — Да поймите же, не могу сказать. Плевать я хотел на все эти тайны, но я слово Кощею раньше вашего дал. Не могу говорить на эту тему! Не могу!
— Василий Фёдорович мёртв, если ты не забыл. При всём желании, а у него и нет такого, он уже не вернётся. А мне из-за твоего молчания могут прилететь неприятности. Прикажешь ради старых тайн на каторгу ехать?
— Константин Платонович, не со зла! Ей-богу, перекрестился бы, если мог.
Рука Кижа поднялась, коснулась лба, но тут же упала.
— Простите, Константин Платонович, не надо меня обратно. — Он посмотрел на меня с невыразимой тоской. — Я попробую сказать.
Киж сглотнул, вытер лицо ладонью и начал говорить, будто прыгнул в пропасть. Сбивчиво он рассказал, что ночью у дворца Анны Иоанновны получил свёрток с младенцем. Кощей велел отвезти ребёнка в Злобино и охранять до его прибытия. В случае нападения в дороге или появления чужих людей в усадьбе, младенца следовало немедленно убить. Без мучений, но без жалости.
— Не могу детей убивать, — мертвеца передёрнуло, — бесчестие это. Но миновало, доставил в целости. А потом и Кощея дождался. Не пришлось душу ещё больше чернить.
— Кто её родители?
— Не знаю, — Киж захрипел и задрожал всем телом, — я только курьером был.
— Это всё? Больше ничего не знаешь о девочке?
Покойник кивнул. И тут же по его лицу пробежала судорога. Сила, та, что вложил в него дядюшка при подъёме, вытекала наружу. Кожа на черепе Кижа натянулась, губы оскалились, а глаза ввалились. Он действительно нарушил слово, данное Василию Фёдоровичу, и теперь расплачивался.
— Анубис!
Талант среагировал мгновенно. Копьё эфира ринулось к мертвецу. Но не разорвало на части, а провалилось внутрь. Залечивая мёртвую плоть и замещая ушедшие нити дядиного заклятья.
Не знаю, смог бы я, даже с помощью Анубиса, создать такое сложное плетение с нуля. Но мне и Кижу повезло — следы старого волшебства ещё теплились, и оставалось только залить силу, будто раскалённый металл в форму.
Через несколько минут обновлённый мертвец смог подняться. Чуть пошатываясь, он поклонился мне.
— Я держу клятву, Константин Платонович. Всеми силами, по собственному желанию.
В ответ я лишь вздохнул. Держит он, умник. На мою беду Киж оказался ещё той опасной игрушкой с кучей «закладок» от Кощея. Но и помощником мертвец был незаменимый. Его лишиться — будто одну руку потерять. Надеюсь, обновлённое заклятье сбросило дядюшкины «настройки», и теперь я буду распоряжаться Кижом полностью.
— Инструкции помнишь, что Василий Фёдорович тебе дал? Те, что про Голицына, охрану людей в усадьбе и прочее?
— Помню, — покойник кивнул.
— Запишешь их и завтра отдашь мне. Подумаю, что из этого ты можешь выполнить без моей санкции.
Киж скривился.
— Что, ещё одна клятва осталась?
— Нет, — покойник поморщился, — писать ненавижу, еще живым терпеть не мог. Может, я устно расскажу, а, Константин Платонович?
— Напишешь и завтра принесёшь, — я ухмыльнулся, — тебе полезно поддерживать мелкую моторику.
Развернувшись, я двинулся обратно в особняк. Но не прошёл и пятидесяти шагов, как встретил Лукиана, стоявшего на дорожке.
— Покойничка своего воспитывал? Хорошее дело, нужное, — пробасил он, — мертвяки они такие, только волю дай, так на шею сядут.
Я шагнул к нему, заглянул в глаза и ласково произнёс:
— Отец Лукиан, я пока не вижу, чтобы вы стали моим наставником. А, значит, в усадьбе вы гость, и ведите себя соответствующе. Ещё раз услышу, что вы ночью стучитесь к Дмитрию Ивановичу и под угрозой развоплощения требуете выпивку, я приму меры. Отселю вас во флигель и запрещу подавать даже квас. Понятно?
Он ошарашенно кивнул, я улыбнулся в тридцать два зуба и пошёл дальше.
Глава 28Талант
Не торопясь, я вернулся в особняк, размышляя на ходу. В задумчивости зашёл в гостиную и принялся ходить из угла в угол. Мозаику из тайн Ябедного архива и показаний второстепенных участников наконец-то можно было составить вместе и посмотреть на неё целиком.
— Вот, что я и говорила!
В гостиную ворвалась Марья Алексеевна с целой свитой. Александра, Таня, Настасья Филипповна и три служанки-орки с какими-то свёртками в руках. А между ними бежал Мурзилка, всегда любивший суету и сборища.
— Видите, мои дорогие? Это же ужас что такое! Какой кошмарный цвет!
Княгиня указала на шторы на окнах.
— Их Василий Фёдорович выбирал, — с лёгкой обидой буркнула Настасья Филипповна.
— Милая моя, вкус у Васьки только на камзолы был. Но что касается обстановки… Да и погляди — они уже выцвели! Сколько тут висят? Менять, немедленно менять! Девочки, возьмите ткани, сейчас будем найдём что-нибудь достойное.
Судя по всему, Марья Алексевна раздумала умирать и занялась приведением обстановки дома к высоким стандартам моды. Пусть себе развлекается, всё лучше вчерашнего скорбного вида.
Занятый своими мыслями, я посмотрел на Таню. Она заметила взгляд, истолковала его по-своему и украдкой улыбнулась мне. Я ответил ей, стараясь, чтобы остальные не заметили.
— Костя, — княгиня заметила меня, — ты, как хозяин дома, какие расцветки предпочитаешь для гостиной?
— Марья Алексевна, прошу извинить, но срочные дела не позволяют погрузиться в этот вопрос. Я полностью полагаюсь на ваш вкус.
Я изобразил лёгкий поклон и смылся из гостиной. По мне, так пусть делает что хочет. Уж мне точно безразличен цвет штор, обивки стульев и прочей ерунды.
Поднявшись в кабинет, я отпер тайную комнату и вытащил документы из Ябедного архива. Выбрал ящичек с надписью «Кощей» и взялся листать пожелтевшие бумаги. Итак, сложим эту историю полностью.
Елизавета, ещё не будучи императрицей, рождает от Алексея Шубина девочку. Голубоглазую крошку с тремя четвертями оркской крови. Роды принимает придворный врач Лесток, ныне отправленный в ссылку Бестужевым.
Следующий акт драмы начинается с Анны Иоанновны, узнавшей о таком повороте дел. Алексей Шубин арестован, подвергнут пыткам и сослан на Камчатку. Ребёнок же отнят у матери и приговорён к смерти — жестокая императрица не желала видеть на престоле потомков Петра и избавлялась от лишних претендентов, даже рождённых незаконно.
«Милосердно удавить» девочку поручили Тайной канцелярии, а привести приговор в исполнение выпало Кощею. Но всесильный Ушаков, глава тайной службы, имел на этот счёт своё мнение: скрыть ребёнка, чтобы позже использовать в своих политических интригах.
Дядя поручает девочку Кижу, и тот привозит её в Злобино. Позже Василий Фёдорович приезжает в имение лично и приказывает отдать ребёнка на воспитание крестьянам. Так в деревне Злобино появляется девочка Таня, крестница Настасьи Филипповны. Идеальная маскировка, насколько я знаю местные нравы — никто не будет искать бастарда царских кровей среди крепостных.
Не знаю, хотел ли Ушаков возвести на престол ребёнка, чтобы править в качестве регента, или планировал использовать его как рычаг влияния на Елизавету, но плану не суждено было сбыться. Елизавета устраивает переворот, свергая малолетнего Ивана Шестого, и отправляет Кощея в ссылку. А сам Ушаков умирает меньше чем через год. Не удивлюсь, если страшному главе Тайной канцелярии «помогли» отправиться в мир иной.
Секрет пролежал забытый почти два десятка лет, пока не собрался умирать Василий Фёдорович. Я наследую имение, вытаскиваю из деревни Таню и совершенно случайно узнаю подноготную.
— Чёрт бы вас побрал, уроды.
Я откинулся на стуле и с раздражением ударил кулаком по подлокотнику. Скорпионы в банке, клубок гадюк и гнездо шершней — вот что такое ваш высший свет и императорский двор. Даже приближаться к нему опасно, а мне так и противно. Нравы, будто в стае гиен: или ты жрёшь всех вокруг, или сожрут тебя. Нет, увольте, я ни за что туда соваться не буду.
Сделав несколько глубоких вдохов, я успокоился, сложил бумаги и спрятал обратно в тайную комнату. Мне требовалось хорошенько подумать, что со всем этим делать. Такой вопрос решать сгоряча никак нельзя.
Когда не даёт покоя сложная проблема, лучше всего переключиться на что-то другое. А через какое-то время вернуться, и ответ на свежую голову найдётся сам собой. От страшных дворцовых тайн меня отвлёк приезд Добрятникова. Пётр Петрович отобедал с нами, а затем спросил разрешения забрать на пару дней Ксюшку.
— Мать и сёстры соскучились, — как бы извиняясь, улыбнулся он.
— Пётр Петрович, какие могут быть вопросы! Вы вольны забрать её хоть на неделю, хоть на две. Тем более Ксения всё больше осваивает контроль над Талантом.
— Пожалуй, неделя будет в самый раз, — Добрятников хмыкнул в рыжие усы. — Больше не стоит, я не планировал в этом году делать ремонт в усадьбе.
Пока Таня с Александрой собирали девочку, мы с Петром Петровичем выпили кофия и побеседовали о местных новостях. Соседи-помещики всё ещё обсуждали моё возвращение и через Добрятникова пытались выяснить, как бы разойтись со мной полюбовно. Я со смехом пообещал проявить снисходительность и осенью объехать округу с визитами. А летом, уж извините, у меня есть более интересные занятия.