После мы вышли на улицу и ждали девочку возле дрожек.
— Константин Платонович, говорят, вы в хозяйстве стали использовать какую-то удивительную сеялку, отчего урожаи на ваших полях какие-то невообразимые.
— Кто говорит?
— Крестьяне мои. Завидуют вашим страшно, приходили меня просить, чтобы взял у вас в аренду.
— В аренду, пожалуй, нет смысла. Знаете, Пётр Петрович, я вам подарю сеялку.
— Нет-нет, — он замахал руками, — мы и так вам должны по гроб жизни за обучение Саши и Ксюшки. Я готов оплатить эту вашу сеялку, если цена будет подъёмная.
— Давайте так, Пётр Петрович. Как привезёте обратно Ксюшку, поговорите с моим кузнецом. Заплатите, сколько запросит за труды, а материалы за мой счёт. А взамен расскажете об изобретении своим знакомым. Естественно, как получите первый урожай.
— Ой, я и ждать не буду, так начну всем рассказывать! Ни минуты не сомневаюсь в ваших изобретательских способностях.
Хлопнула дверь, и на крыльце появился мой камердинер Васька с саквояжем Ксении. Следом за ним из дома вышла и сама девочка, тоже с тяжёлым грузом. Только тащила она не вещи, а Мурзилку.
Кот расслабленно висел у Ксюшки на руках, лениво щурясь и довольно помахивая хвостом. Вытянувшись во всю длину, от кончика хвоста до ушей, Мурзилка был ростом с саму девочку, и оттого смотрелся ещё огромнее. И когда эта зараза расти перестанет? Эдак у меня по усадьбе скоро будет бегать натуральный тигр и пугать крестьян рыком.
— Ксения, — Пётр Петрович поднял бровь, — это что ещё за новости?
— Он хочет, — девочка пыхтела под тяжестью кота, — посмотреть мою старую комнату. Я ему обещала!
— Ксения, оставь животное и поехали.
— Не поеду без него, — она насупилась и топнула ножкой. — Я же сказала, что дала обещание Мурзилке!
Добрятников посмотрел на меня, часто моргая.
— Но у него же есть хозяин. Ты спросила разрешения?
— Пусть возьмёт, — я махнул рукой, зная упрямый характер Ксюшки и не желая слушать, как она препирается с родителем, — он не причинит вам хлопот. Скорее, проредит мышей, если они у вас есть.
— А, — Добрятников вздохнул, — ладно, не обеднеем одного кота накормить.
Появившись будто из ниоткуда, Киж подхватил девочку вместе с котом и посадил в дрожки. Добрятников залез на место возницы, помахал нам рукой и щёлкнул вожжами.
Я махнул им вслед и покосился на Кижа. После нашего с ним «разговора» он ходил бледнее обычного, с мрачной миной на лице. Наблюдать мертвеца в таком состоянии не доставляло мне большой радости.
— Что-то ты захандрил, Дмитрий Иванович.
Он пожал плечами и дёрнул подбородком.
— Может, тебе съездить развеяться?
Киж мгновенно оживился.
— С удовольствием, Константин Платонович.
— Тогда возьми у Лаврентия Палыча пять тысяч и отвези нашей «доброй» знакомой Еропкиной. А после можешь где-нибудь на постоялом дворе провести ночь за картами.
— Константин Платонович, — Киж расплылся в улыбке, — вы знаете, чем порадовать. Благодарю!
— Иди, развлекайся.
Киж щёлкнул каблуками, коротко поклонился и умчался в сторону флигеля нашего лепрекона.
— Отрок, — Лукиан подкараулил меня в прихожей, — а не пора ли нам начать твоё обучение? Я думаю, самое ни на есть время. Где ты обычно практикуешься магии?
— Возле леса.
— Давай, отрок, прогуляемся туда. Надо мне посмотреть, как ты пользуешь свой Талант.
Ехать к месту моих тренировок на телеге Лукиан отказался.
— Движение — жизнь, — заявил он категорически, — своими ногами ходить нужно, отрок. Вот проживёшь хоть сотню лет, сразу поймёшь эту мудрость.
И, не дожидаясь меня, потопал в указанном направлении. Догнать его оказалось не так просто: дородный монах шёл с хорошей скоростью мягким шагом марафонца. При этом ещё и напевал какую-то народную песенку.
— Здесь, — кивнул он сам себе, оказавшись у камней, — хорошее место, правильное. Чувствуется, не один день здесь мажишь.
Он повёл носом, будто принюхиваясь.
— И чистенько как, даже и не пахнет «перегаром».
— Чищу потому что.
Я вытащил из наплечной кобуры small wand и начертил в воздухе большую букву Z, вспыхнувшую пламенем. От неё прокатилась упругая волна, растворяя «перегар» и флуктуации эфира.
— Глупости, — Лукиан состроил брезгливое лицо, — только время на свою «деланную» тратишь.
Демонстративно отвернувшись, я убрал small wand. Без всяких монахов-ретроградов разберусь, какой магией мне заниматься.
— Покажи лучше, отрок, как ты колдуешь. Что-нибудь простое, хоть всполох.
— Зачем?
— Затем, — некромант с укором посмотрел на меня, — поглядеть надо, как ты магией пользуешься. Давай, не стой столбом, а то до вечера провозимся.
Выделываться я не стал и швырнул в ближайший камень огненный всполох. К моему удивлению, монаха всполох совершенно не интересовал. Он разглядывал меня, прищурив глаза и водя перед собой ладонью, будто ощупывал невидимую стенку.
— Ещё.
Я повторил всполох, косясь на Лукиана.
— Нет, — пробормотал он, — непонятно. Вот что, отрок, давай-ка подними мне что-нибудь мёртвое. Скажем…
Монах окинул взглядом опушку, вытянул руку и щёлкнул пальцами. Ворона, сидевшая на ветке берёзы шагах в тридцати от нас, хрипло каркнула и мёртвым кульком рухнула вниз.
— Птичку эту и подними.
Прогулявшись до опушки, я принёс мёртвую ворону и положил на плоский камень.
— Невелик труд, отрок, поднимай её.
Анубис легко откликнулся на зов, но несколько секунд не мог понять, чего я от него хочу. Талант слегка возмутился, что я собираюсь поднимать обычную птицу, но уступил требованию.
Щупальце силы вырвалось у меня из груди, воткнулось в тушку вороны и принялось шуровать внутри. Я почувствовал каждую кость, каждую мышцу мёртвой птицы и все эфирные линии некромантического плетения, что выстраивал Анубис.
— Кар-р-р!
Кроваво-красный глаз вороны уставился на меня. Птица встала на лапы и замерла, ожидая приказа.
— Готово.
— Готово, — повторил монах, качая головой, — готово. Отпусти тогда птичку, чай не злодей, чтобы мучить её.
На меня накатило раздражение. Да что это за учитель такой? То подними, то отпусти. Посмотреть ему надо! Учёба где? Я пихнул Анубиса, и тот принялся откачивать силу из вороны обратно. Но то ли я слишком сильно был недоволен, то ли Анубис поспешил, только щупальце Таланта выскользнуло из птицы раньше, чем закончился процесс.
— Кар-р-р!
Мёртвая ворона сделала несколько прыжков, хлопнула крыльями, взлетела и через секунду села на ту же ветку, откуда недавно свалилась. Причём смотрела на нас с монахом донельзя обиженно.
— Ах ты, зараза!
Не успел я создать всполох, как Лукиан остановил меня.
— Не надо, отрок. Раз шустрая такая, пусть себе летает, вреда от неё не будет.
Вид у него был хмурый и недовольный.
— А вот от тебя вреда как раз может быть много.
— Что?
— Ты отдельно, Талант твой отдельно. Так ведь? Кто он у тебя? Лев? Тигр? Орёл?
— Шакал, — не стал я отпираться, — Анубис.
— Вот даже как, — протянул Лукиан, — забавно, отрок, забавно.
Только взгляд его не сулил ничего хорошего.
— Что-то не так?
— Всё не так, отрок. Талант — это не отдельная сущность. Это даже не часть тебя, как рука или нога.
— А что?
— Ты. Талант — это и есть ты!
Глава 29Упражнение
— Слишком поздно ты Силу получил. Старый уже, взрослый да закостенелый. Раньше, лет двести назад, наследника Таланта старше пяти лет и не брали вовсе. Если случалось взрослому получить, так он потом всю жизнь мучался, если сразу не помирал.
Лукиан расхаживал между камней и читал мне лекцию.
— Тебе повезло, отрок. Любит тебя Сила, да и Хозяйке глянулся. Только всё равно голова не так работает, как надо. Нет никакого Анубиса! Выдумал ты себе, чтобы с ума не сойти. Сам с собой беседуешь, сам себе приказы отдаёшь. Будто скоморох с куклой Петрушкой разговариваешь. «Облыжный Талант», вот как это называется. Год, другой, а там или спятишь окончательно и взбесишься, или в гроб ляжешь, сколько бы песка Хозяйка тебе ни отмерила.
— И что теперь?
— Что теперь… — передразнил меня монах. — Переделывать тебя буду. Голову отрежу, починю и обратно приставлю. Шучу я, шучу, отрок, не смотри на меня так.
Он остановился, тяжело вздохнул и покачал головой:
— Думать надо, как тебе помочь. Знал бы с самого начала, ни за что бы не согласился. Но коли слово Хозяйке дал, так сделаю…
— А…
— Помолчи, думать буду.
Усевшись на камень, Лукиан уставился в пространство и замер, даже взгляд у некроманта стал стеклянный. Эфир вокруг него потёк, собираясь в широкую воронку. А меня обдало мертвенным холодом и сырым туманом. Э нет, не думает он, а ушёл на ту сторону советоваться с Ней.
Я отошёл подальше, чтобы ненароком не зацепило, и тоже сел на камушек. Эх, Анубис, дружочек! Выходит, ты всего лишь плод моего воображения? Игра, так сказать, разума. Жаль, очень жаль.
Мёртвая ворона, сидевшая на дереве, поворачивала голову, наблюдая за мной то одним глазом, то другим. Я вытянул руку и кивнул ей:
— Иди сюда.
Она расправила крылья, спрыгнула с ветки и спланировала, приземлившись точно мне на запястье.
— Ну что, птичка, не хочешь развоплощаться?
— Каррр! — Ворона клюнула меня в палец, но не больно, только обозначив неудовольствие.
— Оставлю, если будешь себя хорошо вести. Поняла?
— Каррр!
Переключив зрение, я осмотрел эфирное плетение моего первого поднятого животного. Однако, преинтереснейшее зрелище! Действуя по наитию, я повторил схемы живого существа, добавив сложные узлы, похожие на Печати. Вот только в деланной магии нет таких плетений. Но подобие сразу же бросается в глаза! Интересно, а если я попробую создать такие символы с помощью small wand’а? Останавливала лишь крайняя опасность такого эксперимента. Кто знает, что там вылупится?