По лицу Франца Карловича прошла тень. Кажется, я попал в точку — он всего лишь исполнитель и ничего не решает. И не слишком-то довольный своей маленькой ролью. Подозреваю, что именно поэтому так и усердствует с уговорами, пытаясь поднять свою значимость.
— Обещаю, что передам ваши условия и приложу все усилия, чтобы их приняли.
Э нет, братец, так не пойдёт. Не собираюсь быть вашей марионеткой и садиться на трон по указке. И дело не только в том, что я просто не желаю лезть на престол. Самое главное — терпеть не могу быть куклой в чужих руках, даже если они руководствуются исключительно благими намерениями.
— Франц Карлович, хочу задать вопрос. А ваш начальник, Шешковский, в курсе вашей этой деятельности?
— Вы же знаете ответ, Константин Платонович, — он хмыкнул. — Зачем же задаёте его?
— Чтобы спросить следующий. Можно ли доверять тому, кто уже один раз предал?
Взгляд бывшего дворецкого стал злым.
— Полагаю, это и есть ваш ответ. Что же, очень жаль, Константин Платонович. Очень жаль. Вы могли получить больше, чем роль подручного Екатерины. Впрочем, вам теперь не грозит и это. Простите, но я не позволю вам участвовать в грядущих событиях.
Эфир вокруг Франца Карловича дрогнул и закрутился водоворотом. Кожа на его руках почернела, а черты лица поплыли, искажаясь и превращаясь в подобие звериной морды.
— Оборотень, — выдохнул я.
— С вашего позволения, — хрипло, с ноткой издёвки ответил он, — противомаг.
Глаза с вертикальным зрачком и жёлтой радужкой хищно блеснули.
— Я же предупреждал, что у меня особый Талант. Только неграмотные крестьяне называют таких, как я, волколаками, Константин Платонович. Не разочаровывайте меня перед смертью.
Включив магическое зрение, я разглядел — никаким превращением там и не пахло. Лицо осталось тем же, а вот поверх него эфир сложился в маску зверя. Причём она постоянно менялась, напоминая то волка, то кошку, то морду козла. А вот эфирные когти на руках и длинные клыки в пасти оставались неизменными и внушали опасения.
— Ваша магия на меня не подействует, — он ощерился, когда я призвал Анубиса. — Стойте спокойно, я убью вас быстро и безболезненно.
Бывший дворецкий шагнул ко мне с явно недобрыми намерениями. В тот же миг я бросил в него огненный всполох, но тот разбился о него и осыпался на пол яркими искрами. Да, эфирная личина, будто кокон, хранила своего хозяина от магических атак. Эдакий личный щит, только гораздо мощнее.
— Не стоило даже пробовать, вы только разозлили меня.
Он прыгнул, расставив когтистые руки.
— Н-на!
Вот чего он не ожидал, так это удара посохом. В последний момент Анубис вложил мне в руку Последний довод, и я со всей силой влепил «оборотню» по голове. Франц Карлович покатился по полу, прижимая руки к морде и рыча как зверь.
— Что, не нравится?
Отряхиваясь по-собачьи, он поднялся и уставился на меня ненавидящим взглядом. Под волчьей маской угадывалась разбитая физиономия и заплывающий глаз.
— У-у-у-у!
Его вой продрал до костей. Что-то в нём было такое, от чего хотелось бросить всё и бежать прочь от «противомага». Лишь усилием воли я удержал себя на месте и наставил на противника посох.
— Плохая собачка! Очень плохая собачка! За такое поведение её надо бить палкой, пока она не станет скулить и просить пощады.
Оскорбительные слова стали отличным средством против воя. Франц Карлович недовольно дёрнул головой и зарычал, явно обиженный таким обращением. А я сдвинулся в сторону, так чтобы между нами оказался обеденный стол. Давай, дружок, прыгай, если смелый.
Но он не стал торопиться с новой атакой, а попытался обойти препятствие. Мы закружили вокруг стола — я держал посох занесённым, а он то и дело резко подавался вперёд и норовил выхватить его из моих рук. Но я был настороже и пару раз съездил ему набалдашником по рёбрам. Отчего он взвизгивал и ускорялся.
— Чёртова псина, — я глумливо усмехнулся. — Таких, как ты, надо давить в детстве, пока вы маленькие.
Францу Карловичу надоели бесполезные метания и оскорбления, и он прыгнул через стол. Этого-то я и ждал!
Пусть магия не действует напрямую, зато она по-прежнему работает по окружающим его предметам. Используя посох как проводник, я врезал через него чистой силой. Стол подскочил на месте и ударил «оборотня» по ногам, смял и впечатал в потолок. Весь дом вздрогнул, будто его пнул великан. На пол посыпались обломки дерева и посыпалась штукатурка.
— У-у-у!
Жалобно завывая, «оборотень» рухнул вниз и приземлился на четыре конечности, всё больше и больше напоминая зверя. Я замахнулся посохом, но он решил не принимать бой. Развернулся и на четвереньках рванул к окну.
— Куда!
Я запустил вслед ещё один удар чистой силой, и на этот раз он достиг цели. «Оборотня» с треском подбросило и швырнуло вперёд. Он выбил раму и со звоном стекла полетел на улицу.
— Стоять!
Когда я подбежал к окну, то успел увидеть, как за углом скрывается бегущий на четвереньках Франц Карлович. Да уж, действительно редкостной гадости Талант. Но, как оказалось, не такой уж и неуязвимый — заклинания рассыпаются на нём, а вот чистая сила неплохо бьёт кинетически.
— Что случилось⁈ — За спиной с грохотом распахнулась дверь, и в комнату вбежала Марфа. — Константин Платонович, с вами всё в порядке?
Спрятав посох, я обернулся и кивнул.
— Спасибо, Марфа. Будь добра, немедленно вызови своего начальника, Шешковского. Нет, убираться пока не надо, он должен это увидеть.
Она кивнула и тенью выскользнула из комнаты. А я занялся подсчётом ущерба. Мебель, стены и ремонт не считаются, это не моя забота. А вот камзол эта скотина попортила — правый рукав болтался, оторванный почти полностью. Остальные мои вещи почти не пострадали, их только чуть присыпало побелкой с потолка.
А ещё меня вдруг посетила неожиданная мысль — что если вся его болтовня была на самом деле провокацией? И его «предложение» служило приманкой, а на встрече с заговорщиками меня планировали ликвидировать. Ну а что, если бы я польстился на трон, то не ожидал бы подвоха и пропустил внезапный удар. Уж слишком спокойно Франц Карлович перешёл к моему устранению, когда я отказался. Впрочем, могу и ошибаться, но догонять и спрашивать об этом Франца Карловича точно не стану.
Шешковский примчался меньше чем через час. С брезгливым выражением осмотрел разгром и уже с беспокойством выслушал историю о предложениях Франца Карловича. Показалось, что он даже чуть-чуть побледнел и одними губами прошептал «упустил». Едва я закончил рассказ, он торопливо попрощался.
— Погодите, Степан Иванович.
— Нет времени для разговоров, Константин Платонович. Я должен срочно выяснить, кто стоит за этим предателем.
— Да стойте же. Операция входит в острую фазу, и мне нужен связной с вами. Найдите кого-то нормального, будьте добры.
Шешковский кивнул.
— И ещё. Возможно, в этом деле замешаны князья Гагарины.
Услышав эту фамилию, он поджал губы.
— Благодарю. А теперь, простите, я должен бежать. Боюсь, сударь-оборотень мог нанести непоправимый вред кой-каким делам.
Он чуть ли не бегом покинул комнату, а я подхватил саквояж с вещами и отправился к Орлову.
Глава 18Собрание
Орлова я застал дома в печали и слегка выпившего. Он пытался с порога всучить и мне стакан, но я отказался.
— Не время, Гриша. Сейчас нам нужны трезвые головы и светлые мысли.
— Тебе легко говорить, а я за Катю переживаю.
— Этим ты ей точно не поможешь. Давай, умывайся, приходи в себя, и будем решать, что делать.
— Так…
— Кофий у тебя есть?
— Был где-то, в буфете. Кажется.
Последовав моему совету, он отправился освежиться, а я полез в буфет в поисках кофия. Среди холостяцкого бедлама из посуды, бутылок, жестяных банок с леденцами и засохших до каменного состояния бубликов обнаружить его оказалось не так уж и просто.
— Нашёл? Дай посмотрю.
Орлов, с влажными после умывания волосами, отодвинул меня и заглянул в буфет сам. Но не успел он сдвинуть первый ряд бутылок, как в дверь громко и настойчиво постучали.
— Кого это нелёгкая принесла? Надо лакея завести, чтобы он двери открывал и за кофием бегал.
Недовольный Орлов пошёл в прихожую и крикнул оттуда:
— Костя, это к тебе!
— Это я, Константин Платонович! — следом раздался голос Васьки. — У меня новости срочные!
Да ёшки-матрёшки, конспираторы липовые. Зачем я усы клею, если они на весь дом орут, кто в гостях у Орлова.
Едва я вышел в прихожую, как Васька затараторил, но уже гораздо тише.
— Константин Платонович, нашёл я вашего Пассека. Токмо его того, арестовали. Я подумал, что вам, может, срочно надо такое знать, и сразу к вам побежал.
— Когда?
— Только что, считайте. И пары часов не прошло, как его на гауптвахту отвели.
Орлов глянул на меня с таким подозрением, будто я лично Пассека тащил в холодную.
— Гриша, не смотри на меня так. Я поручил проследить за ним, и всё.
— За что его? — Орлов сурово уставился на Ваську с высоты своего немалого роста.
— Не знаю, ваше благородие. Мне подробностей не рассказывали, я от солдат услышал.
— Так, — Орлов свёл брови, несколько секунд хмурился и заявил: — Сначала кофий, а затем едем в полк и узнаём, за что его взяли. А ты, — он указал пальцем на Ваську, — вспоминай, что ещё слышал.
Мы вернулись в гостиную. Под мрачным взглядом Орлова банка с кофием нашлась в считанные секунды. Отмахнувшись от меня, он ушёл его варить, а я пока слушал Ваську.
— Всё сделал, как вы велели, Константин Платонович. Я только намекнул про арест, а дальше солдаты сами понесли. В Преображенском полку сказал про слух об аресте, а когда до Семёновского добрался, там уже были уверены, что император приказал Екатерину Алексеевну в монастырь отправить.
— Как в монастырь⁈ — в дверях появился Орлов с кофейником в руках. Взгляд у него был бешеный и злой.