Опричники, решив что мы ушли в глухую оборону, заревели боевой клич и ринулись на штурм. Первые их ряды приблизились к парадному входу, на ходу бросая таранные заклятья в тяжёлые створки дверей. И в этот момент «сторожки» их почувствовали и активировали громадную деланную связку.
На мгновение Знаки на площади вспыхнули серебристым светом. Красивейшее зрелище, должен вам сказать. Будто огромная вышивка на чёрном бархате, загадочные письмена на тайном языке старинных мастеров. Никогда прежде я не видел, чтобы смертоносная магия была так прекрасна. Жаль, что это длилось всего одно мгновение.
— А-а-а!
Слитный крик ужаса потряс площадь. Знаки погасли, а вместо них к небу рванул поток гудящего пламени. Словно преисподняя разверзлась и оттуда вырвался адский огонь. Выше крыши дворца, будто желая достать и спалить само небо. А в нём страдающими грешниками метались опричники, и никакие щиты не могли их спасти сейчас.
Маги, шедшие в арьергарде, сумели вырваться из ловушки. Одни выбежали из области действия Знаков, другие пробили себе дорогу ледяными заклятиями. Но остальным не повезло — когда пламя потухло, на площади не осталось ни тел, ни оружия. Только угольно-чёрные тени в виде фигурок людей на брусчатке.
До меня долетел удушливый запах палёного, и я отвернулся от окна. Видит бог, продолжающаяся жатва не доставляла никакой радости. Множество людей умерло от моей руки, и кто знает, сколько ещё погибнет. Пока ситуация не придёт в равновесие и не утвердится новая власть.
Когда опричники отошли, я уронил подвешенные в воздухе Печати на площадь. Для постороннего наблюдателя, без опыта деланной магии, ничего не изменилось. Но мне было видно, как Знаки на площади начали снова наливаться эфиром, перезаряжаясь для второй вспышки. Заодно я подрегулировал «сторожки» на срабатывание с задержкой. Пусть начнут штурм, потянутся всей массой — и тогда получат сокрушающий удар.
Впрочем, опричники не спешили начинать новую атаку, прячась в переулках и скрытно что-то готовя. Воспользовавшись паузой, я подтащил к окну кресло, уселся в него и откинулся на спинку. За последние трое суток я спал всего несколько часов, и тело жаждало отдыха. Но даже дремать сейчас было нельзя, и я отвлекал сам себя разными мыслями.
Раз за разом я возвращался к разговору с призраком императрицы. Имелось три причины дать ей слово. Во-первых, было откровенно жаль Ивана Антоновича. Чуть ли не с рождения запертый в тюрьме, лишённый родителей, детства, свободы и даже имени, он вызывал сочувствие. Он ведь ненамного младше меня, и несложно представить, что он чувствует. Оказавшийся в руках бунтовщиков, он растерян, оглушён и ничего не понимает. Могу поспорить, Иван мечтает вовсе не о мести, а лишь вырваться, удрать ото всех и обрести настоящую свободу. И от тюремщиков, и от своих «спасителей».
Во-вторых, у меня было предчувствие, острое, как бритва, и едкое, как кислота. Я чувствовал, что убийство невинного Ивана обернётся дурными последствиями для императорской династии. Не могу объяснить это ощущение, но оно было схоже с тем, как я «видел» приближающуюся смерть Елизаветы. Да, именно кончину династии, связанную со смертью Ивана Антоновича, я и ощущал. А не хотелось, чтобы династия менялась в ближайшее время, мне и текущей смуты хватило с лихвой.
Была и третья причина. Я знал, как спрятать Ивана так, чтобы никто никогда его не нашёл. Правда, этот метод я никогда не пробовал — Лукиан как-то обмолвился о нём, меня ритуал заинтересовал, и монаху пришлось объяснить, как его проводить. А тут такой отличный повод, чтобы опробовать на практике. Так что Ивану придётся стать подопытной «мышкой», если он хочет жить.
А что до предупреждения: мол, меня и Таню с Сашкой хотят убить — так ничего нового я не услышал. Тут даже гадать не надо: после того, как я расправился с Елагиным, масоны изо всех сил постараются меня убрать. Да и кроме них найдутся «доброжелатели», кому я перешёл дорогу и кто не желает моего возвышения. И в первую очередь ударят по близким мне людям, а я не могу быть вечно рядом с ними.
И так-то не хотелось оставаться при дворе, а теперь тем более никакого резона не осталось. Что мне там могут предложить? Возглавить новую Тайную Канцелярию? Стать сенатором? Получить чин канцлера или тайного советника? Благодарю покорно! Чтобы испытать хоть какое-то удовольствие от них, надо или любить власть, или жаждать богатства и воровать. Ни того, ни другого я не хотел. А пользу России я могу принести, реализуя собственные проекты, тот же телеграф или эфирную дорогу.
Так что от любой должности буду отмахиваться руками и ногами. Единственное, надо поступить хитро — мой отъезд из столицы должен выглядеть, будто это враги отстранили меня от власти. Надеюсь, императрица сможет подыграть в такой малости.
Я ждал атаки со стороны площади, и взрыв, раздавшийся со стороны Невы, застал меня врасплох. Опрокинув кресло, я стремглав кинулся через анфиладу залов на противоположную сторону дворца. К счастью, это оказались не враги, а обещанный корабль. Не парусник, как я ожидал, а галера. Выстрелами из пушек она разрушила наплавной Исаакиевский мост через реку. Прошла в образовавшуюся брешь, развернулась и встала напротив дворца.
Эвакуация получилась шумная и суетная. По коридорам топали сапоги гвардейцев, кричали офицеры, и страшно воняло перегаром эфира. Громогласно возмущались арестованные сановники, грубо разбуженные солдатами. Но мне не было до всего этого дела, я занимался исключительно наследником.
— Спит как сурок, — улыбнулся Киж, вынося мальчика на руках.
Следом шёл Васька с дремлющим Мурзилкой. Кот смотрел на суету вокруг одним глазом, свесив лапы и дёргая кончиком хвоста. Даже погрузку в лодку он воспринял с безразличной флегматичностью.
— А вы? — уже сидя в лодке, посмотрел на меня Киж.
— Ждите меня на галере, я должен оставить нашим «друзьям» парочку сюрпризов.
Опричники, заметив шевеление во дворце, забеспокоились и снова начали подтягивать силы. Но ничего уже сделать не успели — к моменту, как они подступили к площади, я уже скомандовал последним гвардейцам уходить к лодкам и ждать меня там.
Ещё раз проверив «сторожки», я нарисовал в воздухе напротив парадного входа несколько силовых Знаков. Небольшой подарочек для того, кто решится заглянуть во дворец. Последним штрихом зачаровал лестницу на второй этаж простенькой связкой. Мраморные ступени теперь будут как облитые маслом — пока Знаки не развеются, никто не сможет подняться наверх. Мелкая пакость, конечно, но почему бы и не развлечься напоследок?
Ждавшие меня гвардейцы заметно нервничали. И только когда мы отчалили от берега, они выдохнули и посветлели лицами. Ох, не о том они беспокоились! Боюсь, что после соединения с Екатериной нас может ждать сражение похуже, чем сейчас.
Спиной я почувствовал чужой взгляд и обернулся. На набережной стоял призрак Анны Иоанновны и грозил мне пальцем.
— Помни, — пронёсся над водой шёпот, — ты обещал!
Я приложил два пальца к шляпе и поклонился. Обещал — значит, сделаю. Мёртвая императрица кивнула и растаяла дымом.
Галера вышла в море и медленно, против ветра двинулась в сторону Стрельны. Капитан корабля, молодой офицер с тонкими усиками, знал, кто в нашей компании главный, и предложил мне свою каюту. Так что я успел несколько часов подремать, прежде чем на рассвете меня разбудила телеграфная табакерка.
— «КП, у нас беда!»
— «Кто это? Что случилось?»
— «Саша. Ночью Тобольский полк атаковал голштинцев императора».
— «В смысле? Они же, наоборот, шли ему на помощь».
— «Все так думали. Но они устроили резню, почти все голштинцы убиты. Фельдмаршал Миних привёз раненого императора к нам и передал Екатерине».
Обалдеть, какие новости! Ничего не понимаю, что происходит.
— «КП, Тобольский полк движется к нам, собираясь атаковать. Гвардия строится для сражения, мы вместе с Екатериной сидим под охраной».
Чёрт, чёрт, чёрт! Гагарины не зря рассчитывали на успех — Тобольский полк был их козырным тузом, выложенным на стол в критический момент. Они обманули всех, сделав вид, что полк верен Петру, а затем раздавили с помощью него голштинцев. Подлый удар ночью, когда никто не ожидал подвоха от союзника. Если бы не Миних, то император бы уже был мёртв.
— «Кто командует гвардейцами?»
— «Григорий Орлов».
Ничего плохого не могу сказать про Гришу, но не уверен, что у него достаточно полководческого таланта.
— «Миних принёс присягу императрице?»
— «Да, КП».
— «Пусть Таня убедит Екатерину назначить командующим Миниха».
Старому фельдмаршалу уже за семьдесят, он начинал ещё при Петре Великом, брал Данциг и воевал с турками. У него опыта больше, чем у всей гвардии вместе взятой.
Телеграфная табакерка замолчала на долгих полчаса, а затем пришёл ответ:
— «Императрица назначила командовать сражением Миниха».
— «Молодцы! Скоро я буду у вас, передай Екатерине, что мы везём наследника».
Время тянулось резиной, пока наша галера медленно ползла по беспокойному морю, а я ждал новостей. Мы дошли до Стрельни и начали спускать шлюпки, когда пришло сообщение:
— «Тобольский полк разбит, победа наша. Екатерина ждёт, когда вы доставите наследника».
— «Что с императором?»
Телеграфная табакерка замолчала на несколько минут, а затем отстучала:
— «Император попал под проклятие. Екатерина просит вас, КП, помочь ему».
Глава 36Коллега
Гвардия понесла чувствительные потери. Семёновцы, измайловцы и преображенцы, давно не покидавшие столицу, едва не проиграли номерному пехотному полку, усиленному опричниками бунтовщиков. И только Миних, назначенный с моей подачи, сумел переломить ход сражения. Надеюсь, гвардия выучила этот урок и будет заниматься больше боевыми упражнениями, а не пьянством и переворотами.
Екатерина прислала за наследником карету и почётный караул из преображенцев. Так что до лагеря маленькой армией мы добрались со всеми удобствами. Уже через полчаса я вошёл в шатёр императрицы, держа Павла за руку.