Так-так, а что это у нас тут? Тёмный хрустальный флакон, пышущий эфиром от наложенных на него Знаков. Рядом валяется пробка с нарисованной Печатью. Вот я и нашёл то самое.
Опустившись на колени, я внимательно рассмотрел флакон. Из руки ещё одного трупа я взял пистолет и им перевернул сосуд на другую сторону, чтобы не прикасаться руками. Пробку пришлось вертеть несколько раз — на ней авалонский искусник выписал целую вязь Печатей. После этого я осмотрел мертвеца и обнаружил у него на шее медальон с авалонским рисунком. Кажется, именно он отвечал за прицеливание проклятия.
Джурьефф всё это время стоял рядом и внимательно наблюдал за моими манипуляциями.
— Это же деланная магия, верно?
— Да, она самая. — Отряхнув руки, я поднялся на ноги. — Идёмте, я уже закончил.
— Константин Платонович, вы нашли что-то? Я, простите, в деланных Знаках ничего не понимаю.
— Кстати, очень зря, Глеб Андреевич. Соединение Знаков и Талантов порой даёт поразительные результаты.
— Вроде «Эльфийской проказы», — Джурьефф передёрнул плечами, — нет уж, увольте. Я уж как-нибудь так, по старинке.
Уже на подъезде к лагерю он сказал:
— Как будете снимать проклятие, позовите меня.
— Хотите увидеть, как я это сделаю?
— Подстрахую, на всякий случай, — буркнул он и пришпорил мёртвого коня, показывая, что разговор закончен.
Я только улыбнулся. Никакая страховка мне не нужна: Знаки с хрустального флакона получится нарисовать на любой бутылке. Пробка тоже не проблема. А вытащить чёрную дрянь из самого Петра можно с помощью хитрости. Осталось только обдумать, как не подставиться со смертью императора.
Рано утром явился офицер-семёновец и попросил следовать за ним. Я даже не удивился, что привёл он меня к палатке императора, ожидая увидеть внутри Екатерину. Опять будет меня уговаривать? Но нет, там был один Пётр, измученный, с почерневшей кожей и запавшими глазами. Он был в сознании, но не мог даже сесть. Сил у него хватило только дёрнуть рукой и проскрипеть:
— Подойти, некрот.
Я не боялся, в отличие от других, что проклятие перескочит на меня. Магический конструкт был занят только своей жертвой и не собирался её бросать. Так что спокойно подошёл и остановился за шаг до походной кровати.
— Радуешься, что я умираю?
— Нет, — я пожал плечами, — не вижу повода.
Он еле-еле усмехнулся.
— А ты радуйся, теперь тебя не отправят ф Сибирь.
Помолчав почти минуту, он прошептал:
— Хочу, чтобы меня убила та же рука, что и дядюшку Фридриха. Желаешь стать убийцей дфух императороф?
— Пётр Фёдорович, вы не поверите, — я наклонился к нему и тихо сказал: — Не хочу.
Он посмотрел на меня с ужасом.
— Не смей отказыфаться! Не смей!
Увидев, что я отрицательно качаю головой, он затрясся, как в лихорадке.
— Хоть ты не будь трусом! Не остафляй меня гнить, убийца! Я дам тебе награду. Будешь прафить миром, если захочешь! Ну⁈
В его груди шевельнулось проклятие, и император забился в судорогах. Его выгнуло дугой, заскрипели сжатые зубы, но он даже не застонал. Уважаю! Даже в таком состоянии не позволяет себе малодушничать. Жаль, что мы оказались по разные стороны баррикад.
Приступ продолжался почти минуту, а затем император обессиленно откинул голову.
— Той же рукой. Что и его, — прошептал он. — Ф подфале, ф Ораниенбауме, бумаги. Там заклятие, Чудо Фридриха. Фозьми его.
Вот это неожиданность! Описание Чуда Бранденбургского дома? Как интересно! Откуда же он его взял? Впрочем, неважно. Мне оно вряд ли пригодится, а вот уничтожить бумаги стоит, чтобы не попали в чужие руки.
— На.
Пётр протянул руку и разжал ладонь. На земляной пол шатра упал толстый медный ключ.
— Обещаю: вы умрёте.
Император облегчённо закрыл глаза.
— Когда?
— Сегодня.
Я развернулся и пошёл к выходу.
— Той же рукой, — догнал меня шёпот, — что и Фридриха.
Возле палатки императора меня уже ждали семеро гвардейцев. То ли почётный эскорт, то ли конвой, чтобы не сбежал.
— Константин Платонович Урусов, извольте следовать за нами. Её Величество Екатерина Алексеевна желает вас видеть.
Ага, кажется, Екатерина решилась на меня надавить. Что же, придётся «поддаться» и пообещать смерть императора. Но подобное обращение я запомню.
Меня провели через весь лагерь к шатру Екатерины. Старший офицер на секунду заглянул внутрь, вышел и указал на полог.
— Вас ждут, проходите.
Екатерина ожидала меня в компании Павла, Сашки и Тани. Мальчик выглядел расстроенным, глаза у него покраснели, будто он плакал.
— Девушки, — холодно приказала она, — проследите, чтобы нас не подслушивали.
Таня и Сашка беззвучно выскользнули из шатра, обменявшись со мной испуганными взглядами.
— Я обдумала ваши слова, Константин Платонович. Вы много сделали для меня, спасли наследника престола, храбро воевали и давали верные советы. Требовать большего, взваливая на вас ещё и беду Петра Фёдоровича будет с моей стороны чёрной неблагодарностью.
Она вскинула ладонь, не давая мне ответить.
— Молчите! Сначала выслушайте меня. Да, неблагодарностью. И прежде, чем я всё-таки вас попрошу… — Павел, сидевший на стульчике, шмыгнул носом. — Прочтите это.
Императрица шагнула вперёд и протянула свёрнутые в трубку листы бумаги.
Глава 39Удел
Я развернул бумаги и тихонько хмыкнул. Передо мной был указ, написанный каллиграфическим почерком, с нарисованным гербом и сургучным оттиском Большой государственной печати внизу.
«Мы, Екатерина Вторая, Императрица и Самодержица Всероссийская, Московская, Киевская, Владимирская, Новгородская, Царица Казанская, Царица Астраханская, Царица Сибирская, Государыня Псковская и Великая Княгиня Смоленская, Княгиня Эстляндская, Лифляндская, Корельская, Тверская, Югорская, Пермская, Вятская, Болгарская и иных Государыня, и Великая Княгиня Новагорода, Низовския земли, Черниговская, Рязанская, Ростовская, Ярославская, Белоозёрская, Удорская, Обдорская, Кондийская и всея Северныя страны Повелительница и Государыня, Иверския земли, Карталинских и Грузинских Царей и Кабардинския земли, Черкасских и Горских Князей, и иных наследная Государыня и Обладательница повелеваем…»
Полное титулование я пробежал глазами, а дальше завяз в хитросплетении вычурного официального языка. Почти половину листа многословно говорилось о монаршей воле, божьей милости, благе подданных и устранении споров дворянских родов. И только после этого началась содержательная часть.
«Земли, что за краем Чукотским, от мыса святого Лаврентия, где река Юконка в океан впадает…»
В Сорбонне я обожал рассматривать атлас мира, представляя себя путешественником и мысленно объезжая разные страны и города. Так что сейчас легко вспомнил, где это находится, — речь в указе шла о перешейке, соединяющем Чукотку и Америку.
«…край Алеутский и далее, земли, Америкой называемые, до пределов иных держав, кои свои границы там обозначают. А также острова Алеутские, начиная от острова Беринга, и всё, что за ним последующие на восток…»
Длинный список островов я пробежал, не вчитываясь.
«…Всё вышеозначенное да будет отныне княжеством Алеутским, уделом и вотчиной. Дабы управлялось одной рукой да прирастало жителями и богатством во славу Российскую».
О как! Ход, конечно, интересный. Только зачем Екатерина мне показывает этот указ? Ответ нашёлся на втором листе бумаги, где был ещё один указ.
«Мы, Екатерина Вторая, Императрица и Самодержица Всероссийская…»
Это я уже видел.
«…волею своей даруем титул светлейшего князя Алеутского первейшему нашему другу и спасителю наследника престола, дворянину Урусову Константину Платоновичу. И повелеваем именоваться светлейшим князем Урусовым-Алеутским ему и всем потомкам его по мужской линии».
В горле запершило, и я закашлялся от неожиданности. Князь Алеутский? Светлейший? Серьёзно⁈
«Княжество Алеутское, что за краем Чукотским находится, даровать ему в удел, в коем будет он полновластным хозяином, должным подчиняться только слову императорскому».
Я поднял взгляд на Екатерину. Императрица смотрела на меня прямо, напряжённая, как струна.
— Ваше Величество…
— Я обещала отблагодарить вас так, как вы заслуживаете, Константин Платонович, и я держу слово. Уж вы-то точно достойны быть князем, больше чем кто-либо в этом лагере. Боюсь, даже этого будет мало, чтобы выразить мою признательность. Но я постаралась устроить ваше княжество там, где вам не придётся сталкиваться с могущественными родами
Я приложил руку к груди и поклонился.
— Вы сделали для меня больше, чем я мог мечтать, Ваше Величество.
Подарок оказался действительно царским, а Екатерина вряд ли понимала, что именно отдала мне. Далёкие американские земли? Неосвоенные и дикие? Так это же золотое дно!
Ни у каких Голицыных, Шереметевых и прочих семейств там нет сейчас значимых интересов, и не придётся идти с ними на конфликт. Границы внутри континента между Францией, Испанией и Авалоном ещё не определены, и если поторопиться, то можно откусить западное побережье Америки. Княжество и так вышло размером с пару Франций, но есть шанс сделать его ещё больше.
Что же до удалённости, я усмехнулся про себя, то моя эфирная дорога легко устранит этот недостаток лет за десять-пятнадцать. А есть ещё и другие идеи, как сократить расстояние. Кстати, про золотое дно я не только в переносном смысле. Должно быть там золото, обязательно!
— Теперь, — императрица жестом подозвала к себе Павла и положила руку ему на плечо, — когда я уменьшила свой долг перед вами, выслушайте меня и моего сына.
— Ваше Величество, вы ничего не должны мне. Я помогал вам не ради награды.
— Тем проще мне будет просить вас. Помогите моему мужу!
Пальцы императрицы сжали плечо мальчика. Павел бросил на мать быстрый взгляд, увидел кивок и повернулся ко мне.