— Обожаю танцы, Константин Платонович, — заявила она, лёжа на кушетке, пока я обновлял Знаки на её стальном «костюме», — а выйти в свет вместе с вами для меня самое приятное. Кстати, я уже говорила, что папа шлёт вам в очередной раз благодарности и приглашение в гости?
— Разве он в Москве?
— Увы, — Вахвахова вздохнула, — убыл с полком на южную границу. Но как только он вернётся, то будет рад видеть вас.
— Передайте, что я обязательно воспользуюсь случаем, если он мне представится. Вы делаете гимнастику, которую вам показала Марья Алексевна?
— Каждый день, Константин Платонович, — соврала она, не смутившись.
— Не буду говорить, что вы мне врёте, Тамара Георгиевна, — я строго посмотрел на княжну. — Если забрасывать своё тело и полагаться только на экзоскелет, то не сможете и им скоро пользоваться. А ещё…
Я посмотрел ей в глаза.
— А ещё вы потеряете моё уважение. Я-то думал, что княжна должна уметь держать данное слово.
Вахвахова вспыхнула, поджала губы и кинула на меня гневный взгляд. Несколько секунд она буравила меня взглядом, а затем выражение её лица резко изменилось. Вместо разозлившейся девчонки на меня сурово взирала настоящая княжна, полная гордости и собственного достоинства.
— Можете не сомневаться, Константин Платонович, я умею держать слово. В следующий раз вы не найдёте повода меня упрекнуть.
— Вот и отлично, Тамара Георгиевна. А теперь нужно сделать несколько проверок. Поднимитесь и опустите ноги на пол…
Княжна не шутила насчёт планов на бал. Она не просто собиралась отправиться туда в моей компании, но и привезла с собой двух портних, рулоны тканей и какие-то особенные выкройки. Не только для себя, но и для моих домашних. Так что Таня, Марья Алексевна и Агнес на некоторое время выпали из жизни, занимаясь только бальными платьями. Ксюшка тоже принимала участие в этом женском празднике жизни. Ей на бал, естественно, было ещё рано, но Марья Алексевна обещала свозить её в гости к своим муромским знакомым, у которых есть дети. Так сказать, на детскую версию светского развлечения. Так что рыжее чудо тоже бегало на примерки, обсуждало модные фасоны и практически не шалило.
Я в это время успел слегка поднять боевую мощь своих опричников. Пополнил запас «огнебоев», с учётом отправки экспедиции на Алеутщину, и соорудил несколько десятков лёгких эрзац-пушек. Нечто подобное я уже делал для автоматической охраны усадьбы, а сейчас усовершенствовал конструкцию. Никакого бронзового литья, толстых стволов и тяжёлых лафетов! Пушечки вышли на лёгком станке с колёсами с водяным охлаждением ствола и всего втрое мощнее обычных «огнебоев». Зато скорострельность у них получилась в семь выстрелов в минуту. В армии такую «трещотку» вряд ли бы приняли, а вот против дикарей на Алеутщине или в стычках с испанцами они могут ощутимо помочь.
Уже перед самым отъездом в Муром в усадьбе появился неожиданный гость. Честно говоря, я никак не ожидал появления доверенного купца Голицыных. В первый момент даже не смог вспомнить, кто это такой, несмотря на знакомое лицо.
— Елисей Мартынович Третьяков, — мужчина низко поклонился. — Имел честь помогать вам на подворье князей Голицыных, ваше сиятельство.
Точно! Этот купец и правда составлял для меня списки товаров с ценами, когда я ещё рассчитывал на сотрудничество со старым князем. Жаль, что тем планам не суждено было сбыться, а знакомство с Голицыным закончилось смертельной развязкой.
— Прибыл по поручению княжны Софьи Алексеевны и князя Николая Алексеевича и доставил для вас послание.
С поклоном он протянул мне письмо, запечатанное сургучной печатью. Я сломал её и развернул бумагу.
'Здравствуйте, Константин Платонович!
В который раз я благодарю провидение за то, что оно свело нас с вами. Вы уже не первый раз спасаете наш род от невосполнимой потери, а мы до сих пор так и не отблагодарили вас как подобает. Вы спасли жизнь мне, моему брату, а теперь и моей кузине. И каждый раз, как истинно благородный дворянин, вы не просили ни награды, не искали нашей дружбы или расположения, оставаясь настоящим рыцарем без страха и упрёка. Я не знаю ни одного человека, кто был бы настолько великодушен и благороден, как вы, Константин Платонович.
Мы с братом не успели посетить вас в Москве, чтобы выразить всю благодарность, какую вы заслуживаете. Не думайте о нас плохо — тот случай с Анной возбудил в нашем роду некоторые разногласия, которые мы с Николаем вынуждены были разрешать. Но знайте, что мы ничего не забыли, а род Голицыных всегда помнит добро и платит за него тем же.
Если вам случится быть в Москве, мы просим вас оказать нам честь и посетить наше подворье. Мы будем безмерно рады видеть вас и сказать вам лично все те слова, которые вы заслуживаете. Брат хотел бы устроить приём в честь вас: нашего друга и благодетеля. Но даже краткий визит доставит нам несказанную радость.
А пока мы не можем увидеться с вами лично, позвольте передать вам небольшой подарок. Надеюсь, он поможет вам в ваших новых заботах и будет напоминать о нашей искренней благодарности и дружеских чувствах.
Всегда ваши Софья и Николай'.
Я дочитал письмо и поднял взгляд на Третьякова.
— По поручению князя Николая Алексеевича, — купец снова поклонился, — мной были приобретены фрегаты «Гера» и «Небось», а также шлюп «Надежда». Они полностью снаряжены для длительного путешествия, загружены припасами, и подобраны команды из русских моряков. Корабли записаны на ваше имя и дожидаются вас в порту Кронштадта.
У меня даже в горле запершило от такой новости. Сдержав кашель, я переспросил:
— На моё имя?
— Софья Алексеевна и Николай Алексеевич просят принять этот скромный подарок. Они надеются, что корабли будут вам полезны для отправки людей в Алеутское княжество и исследования берегов ваших владений.
Глава 23Компания
Подарки — это всегда хорошо, но подарок, сделанный вовремя, ценней во сто крат. Я уже думал о кораблях, а Лаврентий Палыч даже узнал по своим каналам цену на них. Так что я представлял ценность подарка Голицыных: постройка нового фрегата на европейских верфях стоит в серебряных рублях от пятидесяти до семидесяти тысяч. А найм команды, припасы и все прочие траты тянут ещё тысяч на пять. Смело можно сказать, что Софья с Николаем не поскупились, желая сделать мне приятное. Так что в ответном письме я от всей души рассыпался в благодарностях, заверениях в искренней дружбе и обещал помочь, если в этом будет нужда.
С Третьяковым я тоже переговорил, но чуть-чуть на другую тему. Раз уж он разбирается в кораблях, не смог бы он подыскать ещё несколько фрегатов для меня? Пока эфирная дорога на Дальний Восток будет строиться, мне понадобится свой маленький флот, чтобы доставлять людей в Алеутское княжество.
Купец не стал отказываться от предложения, запросив вполне разумные комиссионные за работу. С экипажами он тоже обещал подсобить, ссылаясь на свои знакомства и связи Голицыных в Адмиралтейств-коллегии.
Естественно, полагаться на Третьякова без проверки я не собирался. Так что в Петербург вместе с ним поехал Камбов. Нет, опричник не был морским волком, но утверждал, что у него есть друзья, кто поможет оценить уже имеющиеся и предложенные к покупке корабли. Я не сомневался, что всё будет сделано как надо — самому же Камбову и плыть со своими людьми на этих кораблях.
Едва Третьяков с Камбовым уехали, пришло время и мне с домашними отправляться в Муром на осенний дворянский бал. Разместились мы, как всегда, в особняке Марьи Алексевны: княгиня считала, что раз она живёт в Злобино, то и я должен без зазрения совести пользоваться её муромским жилищем. И хоть мне не нравилось каждый раз вводить её в траты, спорить с Марьей Алексевной было опасно — с неё станется просто подарить мне этот особняк.
Пока княгиня с девушками занималась последними приготовлениями, у меня возникло неотложное дело. Демидов тоже прибыл в Муром и прислал записку с предложением срочно встретиться. Я только улыбнулся: кажется, он разглядел перспективы моего предложения и пытается закрепить наше партнёрство. Демидов ведь не единственный промышленник в России, и я легко могу найти другого компаньона.
Встречу он назначил в ресторации, где я встречался в своё время с Шереметевым. Тогда чуть не дошло до магической драки, но, к счастью, нас разняла Марья Алексевна. Сейчас же ожидались «мирные» переговоры со спорами по финансовым вопросам. Может статься, что они выйдут жарче, чем прошлая встреча.
Едва я вышел из кареты и оказался у входа, ко мне выбежал хозяин заведения. Круглый, как колобок, он катался вокруг, лично открывал передо мной двери и указывал путь.
— Ваша светлость! Как я рад! Такая честь принимать вас в нашей скромной ресторации! — Каждое слово колобка было наполнено восторгом от лицезрения моей особы. И ведь звучали эти фальшивые восхваления самым искренним образом. Видимо, в нём погиб гениальный актёр, а его место занял самый радушный хозяин на свете. — Прошу сюда, ваша светлость! Ах, осторожнее, здесь ступенька! Вас уже ждут, ваша светлость.
Он распахнул дверь отдельного кабинета и согнулся в поклоне чуть ли не до земли. За столом в окружении кадок с фикусами сидели двое мужчин. Сам Демидов, пригласивший меня, и совершенно неожиданная фигура — старший Шереметев.
— Какая приятная встреча, Пётр Борисович! — я улыбнулся и шагнул к нему, протягивая руку.
Мужчины поднялись, и мы обменялись рукопожатиями.
— Рад вас видеть в здравии, Константин Платонович, — Шереметев приветливо кивнул. — Надеюсь, моё появление здесь вас не расстроило?
— Что вы, Пётр Борисович! Ваше присутствие всегда исключительно приятно.
Так-так, интересные дела творятся. Будет очень занимательно послушать, зачем Демидов привёл сюда Шереметева. Хочет взять его третьим компаньоном? Или, наоборот, уступить ему свою долю? Не переставая улыбаться, я пристально посмотрел на Демидова, ожидая пояснения. Тот кивнул и указал на стул, предлагая садиться. Сам налил в бокал чего-то крепкого и протянул мне.