Вставить в её монолог хоть словечко было просто невозможно. Она так увлеклась, вываливая на меня поток мыслей, что совершенно ничего не слышала. Впрочем, это было даже на руку: не вслушиваясь в болтовню Чемодуровой, я наблюдал за залом, где заседали картёжники, и за троицей «мафиози».
— … ещё как! Если бы вы знали, Константин Платонович, как сложно выдать замуж дочерей. Гляньте, какие они пригожие! Все как одна ладные, красавицы, хозяйственные. Это всё в меня! Но женихов — ни одного, даже самого завалящего. Уж измаялись они без мужского внимания. Приданое, конечно, небольшое, зато у каждой. Перины, посуда, лошадка, не хуже других. А уж они, умницы, мужа-то возьмут в свои ручки, наставят на путь истинный. У нас в роду все хитростью да житейской смекалкой отличаются. Вот мой муженёк, к примеру, так и остался бы обалдуем, если бы не я. А под моим чутким руководством наше имение в два раза больше дохода приносит…
Чемодурова оказалась очень хороша в качестве живого щита. Человек десять местных дворян, желавших со мной поговорить, сворачивали в сторону, едва замечали болтливую помещицу. Вот и отлично! Выслушивать долгие славословия и просьбы уже порядком надоело.
— … Нет-нет, у меня даже в мыслях не было просить вас найти моим дочуркам женихов. Но вот если бы вы показали, что благоволите нашей семье — я бы была на седьмом небе от счастья. Для вас это такая малость, а я в долгу не останусь…
Между тем за карточным столом «мафиози» происходило интересное действо. К троице подсаживались разные люди, проигрывали несколько партий и уходили. Причём, если судить по облегчению на лицах, расстаться таким образом с деньгами было для них в радость. Экая забавная схема — сбор «дани» через карты! И развлекаются, и дело делают.
— Вы меня не слушаете, Константин Платонович? — Чемодурова кашлянула, укоризненно глядя на меня. — А ведь я самое интересное рассказываю. Градоначальник наш, хитрая бестия, взятки берёт борзыми щенками. Чуть ли не в открытую говорит, за какое дело какую собаку хочет. Да-да, представляете? Ещё и деньги на строительство церкви украл и на них себе особняк в поместье выстроил. А всем рассказывает, что эта церковь сгорела, даже пустырь показывает, где она якобы стояла.
— Да вы что! — я сокрушённо покачал головой.
— Именно, Константин Платонович. Если не вы, то его никто не накажет. Все воруют и взятки берут, но надо же и меру знать! Наведи в городе порядок, а потом и себе хорошо сделай. Так нет! Я бы и молчала насчёт щенков, но вы видели дороги в городе? Никто даже и не думает их замостить, грязь везде, я когда из кареты выходила, даже туфли испачкала. А он щенков берёт!
— Варвара Михайловна, я знаю, как вам помочь. Расскажите знакомым по секрету, что в Муром собирается приехать фаворит императрицы граф Орлов. Он любит осматривать города, но терпеть не может грязных улиц.
Чемодурова на секунду задумалась и переспросила:
— По секрету? Сказать, что я от вас узнала?
— Обязательно так и говорите.
— А вот ещё, Константин Платонович, — тут же затараторила она, — почтмейстер у нас чужие письма вскрывает. Представляете? И ладно бы просто читал их, особого греха нет, может, любопытно ему, да и в Муроме все про всех знают. Так он друзей своих собирает и вслух им зачитывает. Особенно любовные письма обожает в лицах обыгрывать. Да и то ладно, не убудет от людей. Но если ему текст не понравился, или ошибки нашёл, или почерк показался дурным, так он такие письма бросает прямо в камин, чтобы сжечь. Если, говорит, человек грамотой не владеет, то и отправлять его писульки не надо. Хвастается, мол, коли мне не по вкусу письмо, так и другим читать его не стоит.
Задыхаясь от возмущения, Чемодурова подняла вверх палец.
— Я, может, случайно ошиблась! Дочери меня отвлекли, вот и маленькая клякса осталась. Всё жду, жду ответа, но его нет. Письмо-то не уходило! И представляете, Константин Платонович, почтмейстер мне при встрече говорит: вы, Варвара Михайловна, как курица лапой пишете. Я, говорит, даже читать ваши каракули не стал, сразу в огонь кинул. Каков, а⁈ Мне от обиды даже дурно сделалось, а он ржёт как мерин.
— А вы, Варвара Михайловна, расскажите знакомым…
— По секрету? — Чемодурова осклабилась. — Не продолжайте, я сама знаю, что говорить. Ох и попляшет у меня почтмейстер! До старости ему икаться будет!
С грацией бегемота она сделала реверанс.
— Благодарю за беседу, Константин Платонович. С вашего разрешения, я вас покину. У меня возникло одно срочное дело!
И она устремилась через зал решительной походкой гвардейского гренадера. Я улыбнулся ей вслед — очень полезная дама эта Чемодурова. Если нужно распространить слухи или посеять панику, то лучшей кандидатуры просто не найти.
Место за столом «мафии» освободилось, и я решительно направился туда. Так-так, все действующие лица на месте, ничуточки не изменились с нашей прошлой встречи. Седой старик с бакенбардами — Чагин. Вдова Чулкова, густо напудренная, с пышным париком на голове. И Гришка Хомутов с детской улыбкой на простоватом лице, широкими плечами и руками кулачного бойца.
— Добрый вечер! — я поприветствовал троицу. — Разрешите к вам присоединиться?
— А, Константин Платонович! — Чагин изобразил на лице фальшивое приветливое выражение. — Давно вас не видели. Присаживайтесь, голубчик, будем рады с вами сыграть по маленькой.
Чулкова посмотрела на меня с долей сочувствия. А во взгляде Хомутова мелькнуло хищное выражение, как у волка перед охотой. Я широко улыбнулся ему в ответ и подмигнул. Нет, дружок, ничего тебе не светит, даже со всей твоей шушерой. Ты просто не знаешь, кто за этим столом хищник, а кто заяц.
— Раздайте, Константин Платонович, — Чагин протянул мне карты. — По рублю начнём?
Я кивнул и принялся тасовать колоду. Пока карты шуршали в ладонях, я наблюдал за своими противниками, переводя взгляд с одного на другого. Чулкова казалась отстранённой, больше поглядывая в сторону бального зала, чем на меня. Чагин еле слышно барабанил пальцами по столу, стараясь скрыть внутреннее напряжение. А Хомутов скалился и облизывал губы.
— Как быстро вы в чине выросли, Константин Платонович. — В голосе Чагина прозвучала ирония. — Такой молодой — и уже генерал. Оказали услугу высочайшей фамилии?
— Можно и так сказать, — я пожал плечами, — в нужное время вошёл в нужную дверь.
— Да, — Чагин цыкнул зубом, — так оно и бывает. Там вошёл, тут вышел, а в кармане приварок. Говорят, вас в отставку для поправки здоровья отправили? Если желаете, я пришлю вам доктора. У меня есть врач-немец, отлично лечит нервические болезни.
— Не стоит утруждать себя, Матвей Иванович, доктор мне не требуется.
— За здоровьицем обязательно следить надо, — подал голос Хомутов. — Вот так живёшь-живёшь, а потом раз — и в постель сваливаешься. Поберегите себя, Константин Платонович.
— Ах, Григорий, — я посмотрел Хомутову в глаза, — поберечься надо вовсе не мне. Я, знаете ли, ещё успею простудиться на похоронах своих недоброжелателей.
— Зря, — Хомутов неприкрыто ухмылялся, — отказываетесь от доброго совета. Я даже отсюда вижу, что вам не повредит подлечиться.
Чагин поднял руку и махнул, будто отогнал комара. Дворяне, окружавшие стол, тут же разбрелись, оставив нашу компанию в одиночестве. Кстати, карты я так и не раздал, продолжая тасовать колоду.
— Некогда мне, Григорий, совсем некогда. Стоит только уехать, оставив имение на управляющего — так всякий норовит к чужой собственности жадные ручонки протянуть. Соседи будто с цепи сорвались, все пытаются от моей собственности откусить. Только не рассчитали, бедняги, да и подавились куском. И что удивительно, — я с прищуром посмотрел на Чагина, — не сами они это придумали. Приезжал к ним какой-то пожилой сударь с бакенбардами да подбивал на эти непотребства. Представляете, Матвей Иванович?
— Соседи, говорите? — Чагин выдержал мой взгляд, сменив выражение лица с добродушного на суровое. — Бывает такое, Константин Платонович, когда кто-то чужие дела нарушает да под себя гребёт не по чину.
— Да что вы говорите! Это же откуда чужие дела в моём имении вдруг появились?
— Давно ли оно ваше, Константин Платонович? — Чагин вскинул бровь. — Замки в Павлово делали, когда вы не родились ещё. Кто же вам право дал туда магию вмешивать? Даже Шереметев, покойный, не трогал мастеровых. Делают по дедовским заветам, деньги приносят? Да и бог с ними. А вы менять вздумали то, что не вами налажено. Верните, как было, и проблемы сами исчезнут.
Я склонил голову, пряча усмешку.
— А кроме того, — Чагин откинулся на спинку стула, приняв мой жест за согласие, — вы отдадите мне долю в производстве этих ваших… — он щёлкнул пальцами, — телеграфов. Половину, чтобы с Павлово и мастеровыми ничего не случилось. Так сказать, за охрану и отвода лишних глаз.
Тут я не смог скрыть удивления, поднял взгляд и стал пристально разглядывать Чагина. Вот это наглость! Безразмерная!
— Матвей Иванович, скажите, вас в детстве головой на пол не роняли? Нет? А может, это старческое слабоумие начало проявляться? Вы что, реально ничего не боитесь? Даже проблем с Тайной экспедицией?
Чагин презрительно усмехнулся.
— Знаю я про ваши дела с кнутобойцами. Да только и они мне ничего не сделают: их начальство с моим закусываться побоится. Придётся вам самому со мной договариваться, никто за вас заступаться не будет.
За спиной Чагина качнулись тени, и Киж, спрятанный под «плащом», подступил к нему почти вплотную. Жестом мертвец предложил свернуть старому разбойнику шею и кровожадно ощерился. Но я только покачал головой.
— И вас не смущает, что я генерал? Не наводит ни на какие мысли?
— Это вы в Петербурге генерал, — Хомутов рассмеялся, вмешиваясь в диалог, — а среди муромских болот вы прыщ на ровном месте. Пуп земли во-о-о-от такого размера, — он показал пальцами, какого именно. — Знаем мы, за что чины в столице раздают. Пятки императрице чесали или ночной горшок подавали? А сюда уехали, когда вас Орлов обскакал в этом деле? И как она, хороша цверга в постели?