— Это было бы кстати, — я ответил ей насмешливым взглядом, — можно было бы использовать её для отвлечения инквизиции.
Сломав сургуч, я развернул бумагу и хмыкнул.
— Нет, это мой старый знакомый Серафим Волконский. Забавный молодой человек, мы с ним воевали вместе. Пишет, что проездом во Флоренции, и просит о встрече.
В конце записки была указана гостиница, где остановился Серафим. Я даже вспомнил, что видел её во время поездки — недорогое заведение где-то на краю города. Кажется, у Волконского дела идут не слишком хорошо, раз он живёт в таком месте. Неужели отец лишил его наследства и содержания?
Писать ответ я не стал, вместо этого отправив Кижа. Чтобы тот убедился, что это именно знакомый мне Серафим, и пригласил его к нам на виллу через два дня. Я не хотел специально заставлять его ждать, но у нас с Таней уже был запланирован важный визит на следующий день.
Марья Алексевна однажды упоминала, что у неё во Флоренции живут какие-то друзья. Я не придал этому значения, и, как оказалось, зря. Накануне моего отъезда княгиня о них вспомнила и тут же нагрузила меня гостинцами и письмами. И взяла обещание лично посетить их, передать от неё горячий привет, ну и посмотреть, как они живут на чужбине.
Всё бы ничего, но оказалось, что заехать я должен к князю Тараканову и его жене. К той самой супружеской паре, упоминавшейся в Ябедном архиве, которой Елизавета поручила заботу о своей дочери от Разумовского. И что удивительно, Марья Алексевна не знала о таком выверте судьбы!
Я долго сомневался, но всё же решил не рассказывать Тане о сестре. Вопросы престолонаследия — самые кровавые вопросы в мире. Екатерина, насколько я успел её узнать, не потерпит никаких потенциальных претендентов на свой трон. А я слишком дорожу Таней, чтобы подвергать её жизнь дополнительному риску. Так что будет безопаснее, если дочери Елизаветы не будут знать друг о друге. Достаточно и меня одного, хранящего эту тайну. Впрочем, я собирался приглядывать за судьбой воспитанницы Таракановых и в случае необходимости вывезти её в Алеутское княжество.
Особняк, где обитали Таракановы, выглядел как небольшой королевский дворец. Изящная архитектура, большой парк вокруг, фонтаны с мраморными статуями и многочисленные вышколенные слуги. Чувствовалось, что здесь живут на широкую ногу и ни в чём себе не отказывают.
Сами Таракановы произвели на меня двойственное впечатление. Людьми они оказались приветливыми и гостеприимными. Но в общении с ними чувствовалось, что они намеренно дистанцируются от всего русского и отзываются о России с некоторым пренебрежением.
Супруги общались со мной только на итальянском, со смехом сообщив, что не помнят родного языка. Забыли за десять лет? Честно говоря, не особо верится. О Марье Алексевне они вспоминали с теплотой и рассыпались в благодарностях за письма и подарки от неё. Но очень сожалели, что княгиня отказалась перебраться к ним поближе, и просили передать, что их предложение всё ещё в силе.
— А вы, Константин Платонович, не вдохновились Флоренцией? — спросила княгиня. — Здесь чудесный климат, гораздо лучше, чем в России.
— Подумайте, — поддержал её князь, — с вашими способностями вы могли бы неплохо здесь устроиться. В отличие от Петербурга, в Тоскане ценят людей за их достоинства, а не связи.
— Тем более вы молоды и могли бы найти достойную невесту среди здешнего высшего общества, — чуть тише сказала княгиня, бросив на Таню скептический взгляд. — Какая-нибудь графиня смогла бы составить вам отличную партию.
На языке вертелся язвительный ответ, но я не успел ничего сказать. В гостиную, где мы сидели, вошла молоденькая девушка. Черты её лица имели явное сходство с покойной императрицей, а вот глаза достались от Разумовского. Она выглядела старше своих лет — если я не ошибался, то ей сейчас должно быть лет одиннадцать, а с виду можно было дать все пятнадцать. При этом она была притягательно красива — стройная, с живыми умными глазами, темноволосая, больше напоминающая итальянку, чем русскую. Только надменное выражение лица портило всё впечатление.
— Разрешите вам представить княжну Елизавету, — князь Тараканов тепло улыбнулся девушке. — Лиза, это князь Алеутский, он привёз нам весточку из России, и его ученица Татьяна Ларина.
— Алеутский? — княжна еле заметно поморщилась. — Это ведь в Америке, на самом севере? Сочувствую, что вам пожаловали такую неприветливую вотчину.
Её взгляд оценивающе пробежал по Тане, затем по мне и выразил разочарование. Нас признали не слишком интересными личностями и не стали записывать в перспективные знакомства.
— Вы же отобедаете с нами, Константин Платонович? Даже не думайте отказываться, мы не примем такой ответ! — заявила княгиня и жестом пригласила в столовую.
Повар у Таракановых знал своё дело на отлично, и обед оказался выше всяких похвал, с тремя переменами блюд и огромным тортом в самом конце. А вот разговор, случившийся за столом, не слишком способствовал аппетиту.
Пока чета Таракановых обсуждала со мной последние европейские новости, Елизавета завязала беседу с Таней на французском. Поначалу весьма дружелюбно, а затем принялась в самых любезных выражениях говорить колкости. Намёки, полунамёки и двусмысленности, местами весьма оскорбительные, но отлично завуалированные.
Таня, не ожидавшая такого разворота, слегка опешила. Но быстро сориентировалась и принялась парировать нападки Елизаветы. Опыта при дворе у неё было достаточно, а там подобные «баталии» — образ жизни.
Таракановы, не прекращая общаться со мной, вполуха следили за пикировкой девушек и одобрительно кивали, когда Елизавета отпускала особо острые «шуточки». Будто матёрые волки, которые натаскивают щенка трепать добычу. Быть может, подобные навыки и полезны в том обществе, где вращаются Таракановы, но сам подход мне претил. Гостеприимство, говорите? Ну-ну.
— Вы, милая моя… — Тон княжны стал злой и резкий. — Так говорите, будто вы не дворянка, а плебейская орка. Или в вас тоже есть дикарская кровь?
Таня только открыла рот, чтобы ответить, но я успел раньше.
— Что вы сказали, синьорина? — я холодно посмотрел на неё. — У вас есть предубеждение против орков?
— Предубеждение? — Елизавета удивлённо подняла брови. — Только обычная брезгливость против этих дикарей. Слава богу, мы живём не в дикой России, где им разрешают ходить по улицам, а в просвещённой Европе. Здесь их держат где и положено — в зверинцах, вместе с животным.
Ёшки-матрёшки, кто вложил в голову молодой дурище такие мысли? Таракановы? Они что, забыли об орочьей крови покойной императрицы? Или поддались влиянию тех местных, что запрещают оркам въезжать в некоторые города?
— Не стоит бросаться такими словами, девочка моя, — вмешался Тараканов, пытаясь погасить начинающийся скандал. — Да, орки не так развиты, как цивилизованные народы, но ты не должна…
— Папá! — Елизавета вспыхнула. — Так говорит Франческо Барберини! А его прадед ездил в Россию и видел всё своими глазами!
— Дорогая, — Тараканов покачал головой, — Барберини, конечно, прав, но в приличном обществе не стоит употреблять такие резкие формулировки. Наши гости…
— Гости⁈ — княжна фыркнула. — Нищий князь-выскочка и его содержанка? Потерпят, если хотят находиться в обществе настоящих дворян!
— Ваше сиятельство, — я откинулся на спинку стула и, прищурившись, посмотрел на Тараканова, — что вы имели в виду, когда говорили про орков?
Мы встретились взглядами. Анубис, почувствовав момент, полез наружу и накрыл эфирным полем всю обеденную залу. Хрустальные бокалы на столе задрожали и тоненько зазвенели.
Княжна взвизгнула, с ужасом глядя на меня.
— Я… — Тараканов сжал в руке столовый нож, будто собирался броситься с ним на меня.
— У меня в роду было достаточно орков, ваше сиятельство, — последние слова я издевательски выделил. — И я с удовольствием выслушаю ваше мнение об орках.
— Вы не так поняли!
— Разве? Мне показалось, что ваша дочь достаточно ясно выразилась.
— Она ещё ребёнок! Совершенно не понимает, что говорит!
— Папá! — Елизавета возмущённо пискнула, но под взглядом Тараканова потухла.
— Это недоразумение! — княгиня подняла ладони. — Давайте не будем портить чудесный день ссорой!
Я поднялся и окинул всю семейку ледяным взглядом.
— Чтобы не расстраивать Марью Алексевну вашей смертью, я не буду вызывать вас на дуэль. Но будьте любезны, ваше сиятельство, научите вашу дочь хотя бы основам манер и приличия. В следующий раз язык может довести её до больших неприятностей.
Не прощаясь, я взял Таню под руку и пошёл к выходу.
Глава 38Серафим
На следующее утро мне принесли письмо от Тараканова. Князь многословно, в цветистых выражениях со множеством комплиментов мне такому красивому извинялся за вчерашний конфуз. Мол, он совершенно не то имел в виду, и, вообще, он ничего против орков никогда не имел. А Елизавета наговорила глупостей из-за жениха, того самого Барберини — девочка смотрит ему в рот и всё за ним повторяет. Сразу было видно, что Тараканов в своё время подвизался при дворе: он рассыпал в тексте столько сахара, что с бумаги едва не капал сироп. В конце же Тараканов просил не говорить о досадном недоразумении Марье Алексевне, чтобы не омрачать старую дружбу. К письму князь приложил плоскую коробочку, обтянутую бархатом, с драгоценным колье для Тани.
Извинения я принял — глупцы остаются глупцами даже с княжеским титулом. Их убеждения изменить невозможно, пусть живут как хотят. Таня тоже согласилась простить их, но только чтобы не расстраивать Марью Алексевну. Правда, колье она носить отказалась, пообещав вытащить из него камни для опытов с магией.
Что же касается Елизаветы, то её брак с местным дворянином станет лучшим выбором. Ни на какой престол она претендовать уже не сможет, и Екатерина даже не узнает о её существовании.