– Чего не едем? Поехали. Фалькензее. Гоу, гоу!
– Водитель, чтобы быть с нами на одной волне, перешел на телеграфный английский:
– Ноу гоу, ноу гоу! Автэ гоу, автэ!
Игорь категорически отказывался вникать в трудности водителя:
– Какой на хрен ноу? Гоу, твою бога фрицевскую мать! Ферштейн?! Видя, что шеф теряет контроль, я вмешался:
– Шеф, постой, постой! Не гони гусей! Похоже, немец что-то объяснить хочет.
Пять минут совместных усилий внесли ясность в ситуацию.
Оказалось, что Фалькензее – это окраина, юго-запад Берлина. Мы же оккупировали такси на северо-западе. Ночью, в такую даль, такси не возит. Только нахрапистость шефа заставила водителя пересечь город. Здесь городские районы заканчивались, и дальше водитель ехать отказывался наотрез, мотивируя тем, что смена закончилась. Чтобы отвязаться, немец довез нас до районного такси, водитель которого согласился доставить до Фалькензее. Матерясь в голос, Игорь вылез из уюта салона под слякоть улицы. Жутко довольный таксист выхватил сумки из багажника. Будто спринтер, немец рванул с места и в три прыжка пересек пространство между машинами. Коллега нашего страдальца, подхватив, тут же запихнул поклажу в багажный отсек. Шеф традиционно плюхнулся на переднее кресло, я за его спину. Водитель, заняв свое место, приветливо улыбнулся:
– Гутен так!
Вопль раздался, только автомобиль тронулся с места. Первое, что пришло в голову, такси наехало на кошку. Таксист резко дал по тормозам. Авто, будто уперся в стену, встал. Игорь, барином развалившийся в кресле, из-за резкой остановки мешком рухнул под переднюю панель. Крышка перчаточного ящика, смачно чавкнув, лопнула пополам от удара могучего лба шефа. Клацнули игоревы зубы, прищемив кончик языка. Взревев, как носорог, которому отдавили гениталии, шеф забился в тесной нише. Дверь с его стороны неожиданно распахнулась. Игорь, выползавший в этот момент наверх, лишившись опоры, выпал на дорогу.
Такого изысканного мата я давненько не слышал. Шеф вопил, когда его подымали с асфальта. Бранился, когда водой из лужи обмывали физиономию. Матюгался, когда таксист жесткой щеткой оттирал грязь с брюк. Обнаружив, что один рукав плаща с мясом оторван, а второй еле держится, Игорь обложил матом весь немецкий народ в целом и отдельных представителей в частности.
Оказалось, что катавасия закрутилась из-за первого таксиста. Вспомнив, что не получил с нас плату, он закричал вслед уезжающему авто. Результат вы уже знаете. После того, как градус эмоций понизился, стороны обменялись мнениями. Инициатор катаклизма попытался вяло претендовать на деньги. Претензию шеф отклонил в грубой, местами, можно сказать, циничной форме с упоминанием близких родственников претендента.
Встречно он потребовал сатисфакции в материальной форме. Хотя разговор шел на разных национальных языках, стороны вполне понимали друг друга. Диалог изобиловал красноречивыми жестами. После бурного обмена мнениями участники разошлись. Каждый остался при своем. Таксист – с бесплатной поездкой. Шеф – с испорченным в хлам внешним обликом и безобразным настроением.
Дальнейшая поездка прошла в полной тишине. Игорь, перепоясанный ремнем безопасности, с тяжелым лицом, глыбой нависал над водителем. Придавленный массивной аурой шефа, таксист рулил аккуратнейше. Даже дождь угомонился.
Минут через двадцать пять сменился пейзаж. Во множестве появились двухэтажные коттеджи. Дома прятались среди разлохмаченных ветром деревьев и кустарников. Ровные, словно по линейке, огороженные сеткой участки, свечи уличных фонарей.
Оказавшись на узких улочках, такси заметно сбросило скорость. Изрядно пропетляв, автомобиль остановился у стандартного забора из сетки. Водитель, выпалив фразу, пальцем ткнул в светящиеся цифры счетчика. Игорь, угрюмый, как медведь после зимней спячки, отсчитав купюры немцу, вылез на воздух.
Авто, радостно выдохнув амортизаторами, прибавило в росте. Облачко выхлопных газов укатившего такси быстро расползлось. Мы остались одни. В тусклом свете уличного фонаря все предметы имели мертвецкий оттенок. В легкой ряби луж плясали блики. Насыщенный влагой холодный воздух вызвал неприятную дрожь.
Подхватив баул, шеф уверенно подошел к калитке ближнего участка. За ним я. На медной пластине, прикрученной к опорному столбику калитки, было выгравировано: «Leo Kostin». Прочитав надпись, Игорь фыркнул:
– Дядюшка Лео, мля. Счас поглядим, что за Лео. Где-то должен быть звонок.
Глава четвёртая. Дядюшка Лео
Кнопка «алярм» пряталась в нише столбика. Игорь давил на нее несколько секунд. Как говорил мой знакомый в таких случаях: «Ноль эмоций». Вокруг стояла глухая ночь.
– Шеф, слушай, тишина какая-то неправильная. Даже собаки не лают, – удивился я.
Игорь навострил уши:
– А на фиг им гавкать? Они же фрицевские. Порядок уважают.
Выждав пару минут, шеф еще раз ткнул кнопку звонка. Ничего и никого. Игорь укоризненно покачал головой:
– Дядька еще тот жлобяра. Полжизни у германцев, а на звонке экономит. Что делать-то будем?
В ответ я лишь дернул плечом.
– Побазлать, что ли? Или камнем в окно? – вслух размышлял он.
Неожиданно из глубины участка раздался грубый окрик. Вздрогнув, я повернул голову. На высоком крыльце коттеджа стоял мужчина. Сверху ярко светился плафон. Рослая собака, шаром скатившись по ступенькам, мчалась по дорожке к нам. Мужчина повторно рыкнул, но пес, прижав уши, торпедой несся вперед.
– Заборчик-то хлипкий. Чуть больше метра. Зверюга перемахнет, не заметит. Убегать бесполезняк. Счас начнет рвать, – вяло размышлял я, следя, как приближается немецкая овчарка. Игорь замер в полуметре, превратившись в соляной столб.
Третий крик стеганул, когда пес был в двух прыжках от ограды. Тело овчарки, дернувшись, начало замедлять бег. Но скорость была так велика, что собака врезалась в калитку. Инстинкт самосохранения все-таки сработал, и шеф, с резвостью газели, отпрыгнул от забора. Желтые глаза зверя горели лютым огнем. Загривок, что хребет у динозавра, дыбом. Из оскаленной пасти с лаем вылетала пена. Зрелище не для слабонервных. Бросив сумку, я увеличил дистанцию. Так, на всякий случай.
От дома быстро приближался мужчина. Он прикрикнул на собаку, и та перестала лаять. Стояла напротив, не спуская с нас глаз, сторожа каждое движение.
Наконец вышел из ступора шеф.
– Японский городовой! Фашистская скотина чуть не сожрала. Развели тварей! – вопил он.
Тем временем я разглядел подошедшего. По виду – типичный немец. Высокий, сухопарый, сильный, рыжий. Смотрит уверенно, но в глазах отсвечивает тревога. Удивительного нет. Любой запаникует, если к нему ночью вломятся два типа.
Игорь тем временем продолжал ругаться, на чем свет.
– Заткни пасть! – вдруг по-русски гаркнул немец.
– Опаньки, – шеф звонко хлопнул в ладоши, – Явление Христа народу! Кого я вижу! Никак дядюшка Лео, собственной персоной!
Немец недобро оскалился:
– Я-то может и Лео, а ты, что за хрен в плаще? Племянничек!
Игоря уже понесло:
– Зря скалишься, дядюшка! Я, в натуре, племяш. Твоей сестры Лидии сын. Не признаешь?
Не сокращая дистанции, немец упорствовал:
– Какой Лидии? Ты, что гонишь, оглоед?
Игорь даже светился от радости:
– Сестры. Единоутробной. Которая в Сибири. Кланяться тебе велела. Мы с товарищем четверо суток по поездам мотаемся. Отворяй ворота, встречай родню!
Немец не спешил затопить нас гостеприимством. Стоял в двух шагах от калитки:
– Товарищи за бугром остались, охламон. Здесь только господа. Не знаю я никакой Лидки. Вали отсюда, пока кобеля не спустил.
Такой поворот дела Игоря из колеи не выбил. Да и идти было некуда. Чужая страна, глухой пригород, ночь. С валютой трудности. Разменяли нам мизер. Все деньги на такси ушли. Остались только дорожные чеки. С ними только в банк, какового в окрестности не наблюдалось. Куда пойдешь?! Данное обстоятельство только добавляло энтузиазма шефу. Он продолжал с азартом:
– Это ты-то, лапоть сибирский? В отказ пошел?! Родню не признаешь, фриц недоделанный? Собакой стращаешь? Да я твою тварь порву, как «Пионерскую правду»! Тоже мне поручик Голицын. Открывай лавку, водку будем пить!
Последняя реплика возымела действие. Не все русское выветрилось в этом человеке. Подумав несколько секунд, Лео открыл замок. Воодушевленный Игорь напирал:
– Дядюшка, ты скотину все-таки убери! Не ровен час…
Широко распахнув калитку, Лео ухмыльнулся:
– Ты ж его порвать хотел?! Не трясись, не тронет, – и, повернувшись к собаке, добавил фразу по-немецки.
Псина, отойдя в сторону, села. Но бдительности не убавила. Подхватив поклажу, мы прошли мимо.
Пока между племянником и дядей шла перепалка, на крыльце дома появилась женщина. Она стояла, переплетя руки на груди, и прислушивалась к разговору. Лео, закрыв калитку, направился к дому. Следом мы. Неслышно ступая, овчарка замыкала процессию. Подойдя к крыльцу, шеф, а следом и я поздоровались с женщиной. В ответ она оглядела нас с макушки до пят и, не проронив ни слова, ушла в дом.
– Гостеприимная у тебя хозяйка, – хмыкнул Игорь. Лео раздраженно сверкнул глазами:
– А тебя, что, в гости приглашали? Незваный гость хуже татарина! Нет? Скажи спасибо, что в дом впустил.
– Премного благодарен, – раскланялся шеф.
Не снимая обуви, мы прошли в гостиную. Переступив порог, я огляделся. Большая комната с высоким потолком и окном в полстены. В центре, на полу, под низким столиком из толстого стекла, толстенный однотонный ковер. У стены массивный диван из кожи. В таком же стиле два кресла. Черная пасть камина в белой стене. Над ним – овальный щит и два меча крест-накрест. Сверху люстра с множеством мелких лампочек. В дальнем углу закрытая стеклянная дверь.
– Хорош таращиться. Проходите. Где водка, племянничек?
– Лео освободил столик от стопки пестрых журналов.
– Водочка при мне. Целехонька. Давай стаканы и закусь! – ожил шеф, раскрывая баул.