– Никогда еще так ловко не выходило, – отметил док Меллхорн. – Ну как бы там ни было, если это новое шоссе, оно длиннее, чем мне помнилось.
И как раз в эту минуту по шоссе с ревом примчался мотоциклист и остановился с шикарным разворотом, как делают полицейские на мотоциклах.
– Есть проблемы? – спросил полицейский. Под большими очками-консервами док Меллхорн не разглядел его лица, но сами очки выглядели обычно.
– Я врач, – объяснил док Меллхорн так, как тысячи раз объяснял самым разным людям, – еду на срочный вызов. – Он провел ладонью по лбу. – Эта дорога – та самая?
– Прямо вперед до светофора, – сообщил полицейский. – Вас ждут, доктор Меллхорн. Проводить вас?
– Не надо, но спасибо, – отказался док Меллхорн, и полицейский на мотоцикле укатил. «Форд-Т» закашлялся, стоило доктору прибавить газу. – М-да, значит, вывели новую породу патрульных полицейских, – заключил он, – или же…
Но когда он доехал до светофора, тот выглядел в точности как любой другой светофор на перекрестке. Доктор подождал, когда сменится свет и постовой жестом велит ему проезжать. В других направлениях, кажется, шло немало транспорта, но доктор не успел разглядеть его, так как Лиззи слегка заартачилась, как обычно бывало, когда ее заставляли ждать. И все же вид транспорта успокоил его, хотя по той дороге, по которой ехал он, ему до сих пор не попалось ни одной машины.
Довольно скоро он заметил, что местность вокруг изменилась. Теперь он ехал через парк, причем тщательно ухоженный. На невысоких холмах кизил стоял в цвету, выделяясь белыми и розовыми пятнами на зеленом фоне, но, насколько помнил док Меллхорн, был август, когда он покинул дом. То и дело попадались нарядные белые указатели «К вратам».
– Хм, – сказал док Меллхорн. – Наверное, новое шоссе через парк. Что ж, красиво они тут все устроили. Но интересно, где они раздобыли этот кизил? Я не видел его цветущим с тех пор, как учился в Восточном.
После этого некоторое время он вел машину в задумчивости, ибо кизил напомнил ему времена молодости и учебы в Восточном колледже. Ему вспомнилось, как выглядел колледж, и девушки, приходившие на танцы, – девушки, которые носили белые перчатки и укладывали волосы валиками. Хорошенькие были девушки, и он задался вопросом, что с ними стало. «Детей нарожали, наверное, – подумал док Меллхорн. – Во всяком случае, некоторые». Но ему нравилось представлять их такими, как прежде, когда они были просто хорошенькими и взволнованными на танцах.
Вспомнилось ему и другое – изрезанные столы в лекционных аудиториях, деревья в кампусе, первая в жизни трубка, которую он обкурил, и однокурсник по имени Пейсли Грю, о котором он не вспоминал уже много лет, – тощий парень с талантом сочинять небылицы и бренчать на варгане.
– Надо мне было разыскать Пейсли, – произнес вслух доктор. – Да, надо было. Звезд он, конечно, с неба не хватал, но мне всегда нравился. Интересно, играет ли он до сих пор на варгане… Тьфу ты, ведь знаю же, что он двадцать лет как мертв.
Теперь он проезжал мимо других машин и другие машины проезжали мимо него, но он не обращал на них особого внимания, разве что когда замечал номерной знак, который в этом штате нечасто увидишь, вроде род-айлендского или миссисипского. Слишком уж он был погружен в свои мысли. Попадались и пешеходы, и немало, а однажды он обогнал человека, везущего груз сена. Доктор задумался, что незнакомец будет делать с сеном, когда довезет его до врат. Но, вероятно, на то имелись договоренности.
– Не то чтобы я принимаю на веру хотя бы слово, – рассуждал доктор, – но отец Келли был бы удивлен. А может, и не был бы. Мне случалось славно поспорить с ним, но я всегда знал, что могу на него рассчитывать, хоть я и еретик.
Потом он увидел стену через всю долину и ворота в ней. И увидел, что они достают до самого неба. Он протер глаза, посмотрел снова, но стена с воротами никуда не делись.
– Вот это картина, – сказал док Меллхорн.
Никто не объяснял ему, куда идти и как себя вести, но он, похоже, и сам знал. Если вдуматься, он мог бы сказать, что последовало ожидание в очереди, но никакого ожидания в очереди на самом деле не было. Он просто направился туда, где его ждали, и дежурный служащий сразу же назвал его по имени.
– А, доктор Меллхорн, – сказал служащий. – Итак, чем бы вы хотели заняться в первую очередь?
– Думаю, я был бы не прочь присесть, – ответил док Меллхорн. И он сел, и стул оказался удобным. Он даже подпрыгнул пару раз на пружинах, потом заметил, что служащий наблюдает за ним.
– Могу ли я предоставить вам что-нибудь еще? – спросил служащий. Он был молодой, бойкий, чистенький, и сразу становилось ясно, что его цель – оказать услугу, ради этого он и старается. Док Меллхорн подумал: «Он из тех, кто протрет тебе ветровое стекло, неважно, насколько оно чистое».
– Нет, – ответил док Меллхорн. – Видите ли, я в это не верю. Ни во что из этого не верю. Простите, если это звучит резко, но нет.
– Ничего страшного, сэр, – сказал служащий. – Зачастую для этого требуется время. – И он улыбнулся так, словно док Меллхорн сделал ему одолжение.
– Молодой человек, я врач, и вы намерены объяснять мне, что…
И он осекся, потому что вдруг понял, что спорить бессмысленно. Он либо находится там, где думает, либо нет. А по ощущениям он именно там и есть.
– Что ж… – вздохнул док Меллхорн, – с чего мне начать?
– Это полностью на ваше усмотрение, сэр, – живо отозвался служащий. – Разумеется, с любых встреч с родственниками. Или, если предпочитаете, сначала освойтесь сами. Или же отправляйтесь на экскурсию, один или с сопровождением. Возможно, здесь найдутся предложения. – И он начал выкладывать какие-то проспекты, но док Меллхорн отодвинул их в сторону.
– Минутку, – сказал он, – я хочу подумать. Ну, естественно, с мамой и отцом. Но я пока не могу встретиться с ними. Я просто не поверю в это. И с бабушкой – ну если я прямо сейчас увижу бабушку… когда я старше, чем она… это будет… ну не знаю, что со мной станет. Вам придется дать мне прийти в себя. И конечно, с дядей Фрэнком – с ним будет проще… – Он сделал паузу. – Он здесь?
Служащий заглянул в какую-то папку.
– Рад сообщить, что мистер Фрэнсис В. Меллхорн прибыл двенадцатого июля тысяча девятьсот седьмого года, – объявил он. И обаятельно заулыбался.
– М-да! – отозвался док Меллхорн. – Дядя Фрэнк! Ну что ж, я бы… м-да! Но это наверняка стало большим утешением для мамы. Мы слышали… впрочем, неважно, что мы слышали… видимо, все было не так… Нет, не спешите пока браться за телефон или что там у вас. Я все еще думаю.
– Порой оказывается, – с готовностью высказался служащий, – что для ознакомления наилучшим образом подходит тот, кто не является родственником. Иногда даже посторонний – авторитетный посторонний, имеющий отношение к той же профессии…
– А ведь это мысль, – воодушевился док Меллхорн, стараясь не поддаваться неприязни к служащему.
Он не мог определить ее причины, просто знал, что невзлюбил его.
Ему вспомнилось то время, когда ему понадобилось удалить желчный пузырь в городской больнице, и молодые бойкие интерны приходили проведать его и через слово называли «доктором».
– Да, это мысль, – повторил он и задумался. – Ну, разумеется, я хотел бы повидаться с Кохом. И с Земмельвейсом. Не говоря уже об Уолтере Риде. Но нет, вздор, они наверняка заняты. Однако есть один человек… правда, жил он очень давно…
– Гиппократа, будьте любезны, – сказал служащий в телефон или что там у него. – «Г» как «голубь»…
– Нет! – довольно резко перебил док Меллхорн. – Прошу прощения, подождите минутку. В смысле, не могли бы вы немного повременить? То есть если Гиппократ не прочь прийти, я не возражаю. Но к нему я никогда не питал особой приязни, несмотря на клятву. А думал я об Эскулапии… да ваши ж кущи! Он же не говорит по-английски. Совсем забыл.
– Буду счастлив выступить переводчиком, – ослепительно улыбнулся служащий.
– Нисколько не сомневаюсь, – ответил док Меллхорн. – Просто подождите немного.
Судя по тому, как вел себя служащий, через минуту доктору предстояло беседовать с Эскулапием. «И что я тогда ему скажу? – думал док Меллхорн. – Это уж слишком». Его взгляд дико заметался по опрятной приемной – выдержанной, как он заметил, в теплых золотистых оттенках загара. Потом мечущийся взгляд случайно упал на потрепанный черный саквояж у его ног, и доктора вдруг захлестнула согревающая волна облегчения.
– Подождите минутку, – заговорил он, и его голос обрел силу и властность. – Где мой пациент?
– Пациент? – Впервые за все время служащий растерялся.
– Пациент, – подтвердил док Меллхорн. – «П» как «пневмония», – и он похлопал по своему саквояжу.
– Боюсь, вы не совсем понимаете, сэр, – сказал служащий.
– Это-то я как раз понимаю, – возразил док Меллхорн. – Меня сюда вызвали. И, если это вызов не по работе, почему тогда при мне саквояж?
– Но дорогой мой доктор Меллхорн… – начал было служащий.
– Я не ваш дорогой доктор, – перебил врач. – Объясняю: меня сюда вызвали. К сожалению, имени пациента я вам не назову, но вызов поступил в мое отсутствие, а девушке не всегда удается записывать под диктовку по буквам. Но в любой хорошо организованной больнице…
– А я вам объясняю, – прическа служащего утратила прилизанность, – что здесь никто не болеет. И не может болеть. А если бы мог, Он не был бы…
– Хм… – док Меллхорн подумал и расстроился. – В таком случае, что же здесь делает такой человек, как Кох? – спросил он. – Или Пастер? – Он вскинул руку. – О нет, не отвечайте. Я понимаю, что они заняты. Да, полагаю, для исследователя это в порядке вещей. Но я никогда не… Да ладно, вздор, я опубликовал несколько статей. И этот мой зажим – я давно собирался заняться им вплотную. Но те, что появились с тех пор, гораздо лучше. Послушайте, неужели здесь нигде не найдется ни единого случая свинки?
– Уверяю вас, – устало подтвердил служащий. – А теперь, когда вы встретитесь с доктором Эскулапием…