— Хорошо, дитя мое, — с широкой улыбкой ответила миссис Брэдли. — Мне очень нравится это место. Как насчет поехать в Нафплион искупаться?
Началась суматоха, и меньше чем за две минуты машина была набита. Поехали трое мальчишек, Миган, Гелерт и Дик. Миссис Брэдли, жестом велев шоферу выйти, села за руль. Гелерт разместился рядом с ней, остальные сумели втиснуться на сиденья, рассчитанные на четверых.
Сэр Рудри, который, казалось бы, должен был инстинктивно протестовать против этого внезапного исхода большей части экспедиции, смотрел вслед машине, идущей по дефиле к большой дороге на Нафплион. Вскоре пыль осела, и оказалось, что его оставили одного, если не считать висящего высоко над долиной орла, Кэтлин Карри и ее отца, которые сидели в театре, отдыхая до наступления дневной жары.
Он огляделся, будто ища, чем заняться, и потом решил пойти в музей. Осмотрев планы и изображения реконструкции Толоса, пошел навестить Армстронга.
Снаружи, на пятнадцатом ярусе театра, Кэтлин сказала отцу:
— Кеннет говорит, Айвор не признает, будто это был сэр Рудри.
— Однако Кеннет, ты говоришь, видел эту фигуру?
— Нет. Они испугались и убежали. Но Кеннет потом вернулся посмотреть. Хотя ничего видно не было. Утром, на рассвете, он снова пошел и взял с собой лупу. И говорит, что это были следы сэра Рудри.
— Они не могли быть оставлены в эту ночь.
— Я знаю, об этом и говорю. Тебе не кажется, что происходит что-то интересное?
— Не знаю, что и думать. Кеннет — отличный парень. Я ему дам… сколько сейчас стоит драхма?
— Не знаю, чуть меньше полпенни, наверное. Отец, я не хочу оставаться здесь еще на одну ночь. Я боюсь этих змей. Он наверняка будет их использовать. Так или иначе.
— Ну нет. Он не мог бы. Они же ядовитые, понимаешь?
— Да, но… ты знаешь, отец, что-то ужасное случится до нашего возвращения в Афины. Я боюсь. Я ужасно боюсь. Куда сильнее, чем ты думаешь.
— Я вижу, что ты напугана, — ответил Александр. — Взбодрись, девушка! Никто пока не умер, и уж не змеи бедного Рудри нас убьют.
Купальщики вернулись к вечеру. Они пообедали в Нафплионе и отлично провели время. Музей снова превратился в место сиесты, и после чая, когда солнце стало убавлять свирепую жару, экспедиция разбилась на двойки и тройки и пошла исследовать долину и ее окрестности.
Кэтлин шла одна и, согласно предварительной договоренности, в деревне Лигурии, до которой от Асклепиона Эпидавра не больше четырех миль, встретилась со своим мужем Иэном. Они сели там в сельской лавчонке, где им подали пахнущее смолой вино. Потом пара вышла посмотреть на колодец и пошла обратно к театру.
Вокруг деревни расположились поля и виноградники, но вскоре проселочная дорога ушла в сторону. Вокруг долины святилища сомкнулись голые печальные горы. Вечерело, солнце зашло. Там, где дорога уходила направо, Иэн и Кэтлин остановились. Он сказал:
— Хороший вечер, верно?
— Хороший вечер, Иэн.
— Может быть, я плохо поступил, женившись на тебе — такой юной и такой невероятно красивой.
— А за кого бы я еще вышла? Ты невероятный дурак, дорогой мой муж.
— Может быть.
Он посмотрел на нее задумчиво, потом они порознь вернулись в долину. Когда Иэн неспешно вернулся к машине, Кэтлин увела миссис Брэдли к верхним ярусам театра полюбоваться видом и спросить, разрешит ли она провести ей эту ночь в своем и Миган обществе. Рональд Дик, густо покраснев, прямо предложил себя в компанию четвертым. Он почти лишился дара речи от радости, так как Миган была его единственной спутницей на прогулке.
— Разнополые группы не допускаются, — сказала ему миссис Брэдли сурово. — Таковы инструкции сэра Рудри, дитя мое. Кто я такая, чтобы им перечить?
— Не понимаю, почему это важно. Этой ночью ничего не случилось, а отец — упрямый тупица, — решительно возразила Миган. — Вы остаетесь. Если тетя Адела вас не любит, может расположиться где угодно одна, потому что втроем мы будем чувствовать себя в полной безопасности, и я в этом уверена.
— Очень невежливое замечание, и я думаю, что поймаю вас на слове, — ответила миссис Брэдли.
— Пожалуйста, оставайтесь с нами, — попросила Кэтлин. — Рональд знает про Иэна, я ему сказала. Когда отец завершит свой обход, Рональд тоже может прийти. Другие водители не будут знать, а если и будут, то по-английски они не говорят, так что это все равно не важно.
— Но сэр Рудри говорит по-гречески, — напомнила миссис Брэдли.
— А отец нет, — возразила Кэтлин и улыбнулась Рональду Дику. — Лучше бы нам еще и Гелерта позвать и быть всем вместе.
— А Армстронг? — спросил Дик.
— И еще Дмитрий, — напомнила миссис Брэдли.
— Этих мы позвать не можем, — сказала Миган. — К тому же Дмитрий спит в машине. Этой ночью спал. А Армстронг, наверное, сегодня будет спать в музее. Кстати, насколько он серьезно ранен?
— Почему вас это интересует, дитя мое?
— Мне кажется, он задумал какую-то пакость.
Черные глаза миссис Брэдли внимательно всмотрелись в глаза говорящей. Миган отвела взгляд, не выдержав немого вопроса. Миссис Брэдли приподняла брови и сложила тонкие губы трубочкой.
— Вы меня заинтриговали, дитя мое, — сказала она, но Миган не приняла это замечание за приглашение высказать, что она думает или подозревает.
Спустились сумерки, и участники экспедиции разошлись. Но постепенно они собрались снова, и перед полночью все, кроме сэра Рудри, Александра Карри, Армстронга, Дмитрия, Диша и шоферов, собрались возле миссис Брэдли и шепотом переговорили друг с другом, после чего один за другим легли спать. Кэтлин и Иэн спали бок о бок, Рональд Дик, напряженный и в то же время радостный, лежал между Миган и миссис Брэдли. Лицо его было повернуто к предмету его любви. Дерзнув превыше своих самых диких надежд, он положил на нее руку. Миган прижала его тощую руку своей, более сильной, и придвинула свою крупную фигуру на шесть дюймов ближе к нему. Гелерт лежал один, мрачно размышляя о своей зря потраченной жизни и упущенных возможностях. В два часа ночи или около того между спящими скользнула большая змея, привлеченная теплом и тишиной, и незаметно для всех свернулась между миссис Брэдли и Диком. Миссис Брэдли, проснувшись на рассвете, положила на нее руку и удивилась, но, так как змея не сделала попытки шевельнуться, руку убирать не стала и едва-едва приподняла голову, чтобы на нее взглянуть. Это не была гадюка — ясно было с первого взгляда. Змея была намного длиннее и совсем другой расцветки.
— Радуйся, Асклепий! — вежливо сказала миссис Брэдли, сочтя за лучшее приветствовать божество, которое, насколько ей было известно, по-прежнему правило каменистой долиной.
Она потянулась за своим кожаным баулом (который всегда держала при себе ночью, поскольку в нем, кроме одежды, были еще блокнот для записей, чековая книжка и литература для чтения), аккуратно вынула все содержимое и осторожно положила пустой баул поверх рептилии. Потом опустила голову на баул, подложив под шею свернутую запасную одежду, и устроилась поудобнее в ожидании призыва на завтрак.
Александр Карри ожидал беспокойной и бессонной ночи. Он был из тех людей, для которых чужое присутствие в комнате есть прямой источник раздражения, а нахождение в музее в эту ночь не только мальчиков, но и Армстронга вызывало в нем отчаянное беспокойство. Будь он ребенком, он начал бы сучить ножками и орать. Будь он девушкой-подростком, впал бы в приступ истерии. Будучи самим собой, он всего лишь метался, дергался, вертелся, бормотал, ругался, садился, ложился снова и наконец встал и вышел, таща с собой постель. Он предпочел иметь дело со змеями Асклепия тому, чтобы остаться в музее с невидимой, но действующей на нервы компанией.
Александр не стал уходить далеко, а лег под какими-то деревьями между музеем и театром, где вскоре и заснул. Мальчишки, снова строя планы, подталкивали друг друга в бок и жестами выражали заметную радость, избавившись от его присутствия. Как только они решили, что уже можно, тут же вышли вслед за ним в двери и, ведомые Кеннетом (поскольку Айвор в качестве предводителя накануне полностью себя скомпрометировал), направились прямо в лабиринтное основание Толоса, где сын сэра Рудри, как считалось, увидел таинственную фигуру, которую они сейчас и искали.
Айвор же, надо сказать, решительно держался своей версии, будто его очевидный страх был деланым с целью обмануть остальных, но это его отступничество от прошлых своих слов не приняли ни Кеннет, ни Стюарт.
По мере приближения к цели Айвор стал отставать, но энергичный пинок Стюарта выдвинул его вперед. Кеннет подобрался к краю развалин и заглянул через стенку. И тут же попятился обратно.
— Он там! — шепнул он. — Во всяком случае, что-то белое я там видел.
— Давайте глянем, — предложил Стюарт.
Белая фигура с достоинством и осанкой, создающая впечатление мужественной силы, двинулась к нему.
Одно дело — научное любопытство, совсем иное — привидение. Мальчики снова побежали, и на этот раз, в панической спешке, прочь от лагеря, и потому не были услышаны паломниками.
Вскоре они споткнулись и полетели на землю — первым Кеннет, потом Айвор и последним Стюарт. Поднявшись, они обнаружили болезненные синяки, но паники уже не было, и они медленно захромали к музею. В безлунную ночь здания на фоне неба видно не было, однако оно вдруг перед ними выросло. Снова они присели в его тени, посмотрели на себя и разозлились.
— Ну, вы совсем ку-ку, — сказал Айвор. — Позволили бы мне снова вести, уж я бы точно так не драпанул. Мы едва не увидели, кто это, и тут вы вдвоем пускаетесь бежать. Уж я-то точно не стал бы. Я бы…
— Ты бы, ты бы! — Кеннет стукнул его в грудь. — Уж если ты такой разэтакий, можешь пойти обратно один. Давай! Слабо?
— Это нечестное «слабо», — сказал Стюарт. — Но если ты пойдешь, Айвор, я с тобой.
— Тогда все идем, — заключил Кеннет. — Не может быть, чтобы это было что-то совсем ужасное. Чем бы оно ни было, за нами не погналось.