Миссис Брэдли огляделась. Женщина с ребенком исчезла. Ни одной живой души не было рядом, кроме мух.
Она разложила мертвых змей на земле и стала спокойно и внимательно их рассматривать. Потом забросила их в кусты, быстро вернулась в лагерь и, никому ни слова не говоря и не привлекая внимания, стала искать жестяной ящик, в котором их возили.
Тот факт, что на месте его не оказалось, показался ей интересным.
— Кому-то так был нужен ящик, что человек был готов убить ради него всех гадюк, — сказала она себе. — А зачем ему это надо было?
Миссис Брэдли вспомнила, что жестяной ящик всегда напоминал ей гроб. Она предположила, что это из-за страхов Кэтлин по поводу возможной гибели кого-то до конца экспедиции. Трудно было представить, что кому-нибудь из отряда понадобится гроб, и все-таки…
Размышления были прерваны появлением мальчиков, которые искусно и молча следовали за ней, пока она искала пропавший ящик. Сейчас они показались, вдруг возникнув на ступенях библиотеки Цельса и позвав ее, когда она вышла из подземной камеры, где все еще лежал мраморный саркофаг.
— Слушайте, чего это вы ищете? — спросил Кеннет. — Вы же не развалины изучаете, нет? Мы за вами следим от источника Священного Пути и обошли с вами весь театр.
— Нет, дитя мое, — ответила миссис Брэдли. Она посмотрела на них серьезно и приняла решение: — Вы только никому ни слова, но меня очень тревожит ящик со змеями сэра Рудри. Он зачем-то был сюда привезен — не знаю, зачем… — ей подумалось, что ответ на этот вопрос может помочь разгадать более важную загадку — об исчезновении ящика, — но он пропал. Никто мне не говорил, что он исчез, но его нет. Если кто-нибудь вам про него что-нибудь скажет, не говорите, что я его ищу.
— Вы хотите, чтобы мы вам помогли искать? — спросил Кеннет. — Отлично. Вполне достойное занятие. Мы все тут обыщем. И спасибо за намек.
— И мы молчок, — добавил Стюарт.
— Это уж не сомневайтесь, — сказал Айвор.
Пригнувшись, они исчезли.
Миссис Брэдли продолжала искать спокойно и методично. Она также искала любые признаки, показывающие, что ящик могли закопать. Утро у нее и у мальчиков оказалось интересным и насыщенным, но к ланчу ящик еще не был найден. После полудня, во время сиесты, проходившей в тени арок театра, где все еще лежали мешки, Стюарт подполз к миссис Брэдли, приложил губы к ее уху и прошептал:
— А вы знаете, что один мешок в крови?
— Чей, дитя мое?
— Не знаю. Кто-то шутки ради отпорол метки от всех мешков. Это тот, что лежит на моем месте, но я не думаю, что это мой. Наверное, это была шутка.
«Вряд ли», — подумала заинтригованная миссис Брэдли. А вслух сказала:
— Покажи мне, пока никого нет.
Насчет крови не было сомнений. Она отдала Стюарту свой мешок и оставила себе измазанный кровью. Определить, человеческая это кровь или нет, не было возможности, но в свете того, что случилось с гадюками, открытие ребенка ее заинтересовало.
Днем она перестала искать ящик, но это занятие продолжали трое мальчиков — они восприняли это приключение как компенсацию за испытание жарой. Но к ночи даже следа ящика не нашлось. Миссис Брэдли, подстерегши предводителя экспедиции, пригласила его посидеть на ступенях библиотеки Цельса и допросила по поводу гадюк.
— Что заставило тебя привезти их сюда, дитя мое?
— Я их не привозил. Тут какая-то ошибка.
— Кто мог посчитать, что они нужны?
— Просто не представляю. Не Дик и не Гелерт. Они должны были знать, что в Эфесе мне змеи не нужны.
— А что нужно?
— Ничего. Я просто экспериментирую. Подумал, что можем попробовать кровавую баню Аттиса.
— В рамках культа Артемиды?
— Да, потом ее по временам почитали примерно тем же способом — под влиянием азиатских религий на колонистов.
— Понимаю. И где нам взять кровь, дитя мое?
— Ну, конечно, жертва должна быть — или как жрецы… Можем порезать себя ножами. Тебе нравится эта мысль?
— Восхитительно.
Миссис Брэдли бросила на него острый взгляд.
— А можем просто поднести дары природы и так далее, — продолжал сэр Рудри, указывая на очень маленькую смоковницу, растущую рядом с тем местом, где они сидели.
— Кажется, я понимаю.
Она скрипуче засмеялась — жутковатый звук в залитых солнцем безмолвных развалинах. Сэр Рудри вздрогнул.
— Какого ты мнения об истории с Ифигенией? — спросил он.
— У меня нет мнения по этому поводу.
— Ты, наверное, не помнишь этой истории?
— Я ее помню, дитя мое.
— Ну, так как же?
— Послушай, Рудри, нет нужды приносить в жертву Миган. Наверняка фотографии можно выкупить. Кроме того, я думаю, что Армстронг женат. Он просил у тебя руки Миган?
— Ты хочешь сказать — Ифигении, Беатрис. Нет, не просил. Но я думаю, что попросит.
— Тогда ты сможешь отказать.
— Я не могу допустить, чтобы эти фотографии были опубликованы.
— Никто от тебя этого не просит. Мужайся, мы их выкупим.
— Ты имеешь в виду, что ссудишь меня деньгами. Очень великодушно с твоей стороны, Беатрис. — Он расчувствовался, глаза наполнились слезами. — Если все это выплывет наружу, мне придется убить себя, ты это знаешь. И тогда утешением будет знать, что у Молли была хорошая подруга.
Миссис Брэдли захихикала и больно ткнула его в ребра.
— Хотела бы я знать, зачем ты привез гадюк, — сказала она.
— Но я этих чертей не привозил, говорю тебе! — грубо и громко заорал сэр Рудри.
Из его голоса и с его лица, с облегчением заметила она, исчезли тени любых эмоций, кроме раздражения.
— Ящик, в котором ты их держишь, все время напоминает мне гроб, — продолжала она любезно. — И он и есть как гроб, правда, дитя мое? Ты раньше об этом думал? Да, вижу, что думал.
Она с интересом в него всмотрелась.
— Да плюнь ты на этот дурацкий ящик, — небрежно бросил сэр Рудри. — Я сюда приехал не для того, чтобы говорить о трупах и гробах.
Миссис Брэдли вспомнила пророчество Кэтлин. Слова о гробах и трупах наводили на мысль, что пророчество могло сбыться.
Не говоря больше ни слова, она встала. Ей больше не нужно было, чтобы мальчики нашли ящик, когда-то содержавший гадюк. Если в нем теперь то, что она думает, то лучше детям этого не видеть.
— Хотелось бы мне, — задумчиво сказал сэр Рудри, пока она еще не отошла, — чтобы появился тот человек с собаками.
Глава XVI
— Всякий раз, как вижу я
В театре эти штучки знаменитые,
Иду домой, на целый год состарившись.
В ту же ночь, намного позже, будто исполнение желания было задержано действием невидимой враждебной силы, послышался лай гончих.
Миссис Брэдли села и прислушалась. Звук приближался к театру, судя по всему, вдоль Священного Пути. Слышно было, как поднялся сэр Рудри, потом раздался голос Александра Карри.
Потом Гелерт сказал:
— Отец, тот парень с собаками здесь. Что нам делать?
Весь отряд ощупью собрался посмотреть на собак. В лунном свете они были черны, как гончие ада, и их держал на поводке низкорослый коренастый человек, щелкая плетью, сверкающей тонкой нитью на фоне луны. Очевидно, о появлении собак были извещены все, кроме миссис Брэдли и мальчиков. Слышен был разговор на повышенных тонах, звяканье монет, бормотания, восклицания, потом человек двинулся к гавани, а отряд собрался возле собак, которых он привязал к дереву.
— Зачем они? — спросил Кеннет, держась за рукав миссис Брэдли.
— Их надо будет короновать, дитя мое.
— А зачем?
— Не знаю. Это обряд почитания одной из Артемид.
— Я думал, была только одна.
— Правда? — рассеянно спросила миссис Брэдли.
Она смотрела, как сэр Рудри зажег факел вроде того, с каким ходил в Элефсине, и поднял его над головой, разглядывая собак.
Это были мохнатые ворчащие твари, дикие и разъяренные. Миссис Брэдли, знающая пастушьих собак Греции, держалась поодаль и не отпускала Кеннета, который выказывал признаки желания погладить зверей. Сэр Рудри с факелом над головой, казалось, не мог решить, что делать дальше. Псы натягивали привязь и подпрыгивали. Вой тоски и ярости — тоски, потому что их единственный (как они знали) друг их бросил, и ярости, потому что им не нравился запах новых владельцев, — заполнял ночь и эхом отдавался в древнем городе. Было очевидно, что попытаться освободить собак означает рисковать жизнью, и круг постепенно отодвигался от бесящихся животных, вполголоса обсуждая нежелательность попыток провести религиозный обряд с их участием.
— Но кормить их все-таки надо, — сказал Дик. — Гуманными надо быть.
Он исчез в темноте и принес мясо.
— Ходил днем за этим в Сельчук, — пояснил он. — Похоже, что это мул. Вроде бы срок годности кончился, но не думаю, что псам оно повредит. Похоже, они выращены и рождены падальщиками.
Он накормил этим мясом собак, и некоторое время все прочие звуки отступили перед неаппетитным подтверждением, что верные создания пожирают куски мула и чуть ли не давятся в попытке все сожрать, пока не отобрали.
Пока они ели, Дик подался вперед и, рискованно полагаясь на то, что собаки заняты поглощением тошнотворного корма, осторожно потрепал их по плечам. Псы зарычали, давясь и глотая, дробя зубами добычу. Интересная, но не слишком приятная сцена.
— Я думаю, — сказал Дик, когда животные съели все, что могли, — что теперь можем попробовать их короновать.
И снова он подался вперед. На этот раз успокоенные животные показали, что его приближение им приятно, — припадали к земле, лизали его руку. Остальные члены отряда тоже установили с ними дружеские отношения.
— Нет-нет! — яростно возразил сэр Рудри. — Я не считаю, что их надо короновать. Я не убежден, что греки Эфеса вообще короновали собак на празднике Артемиды. И время года не то. Лучше оставить их на привязи. Утром этот человек их заберет. Идея была моя, но теперь я о ней сожалею. Пусть остаются так, это будет лучше. А мы идем спать.