Псы, поскуливая и постанывая, легли и приготовились дремать.
— К тому же, — добавил сэр Рудри, — у нас вообще корон нет.
— Можем короновать их змеями, — предложила миссис Брэдли. — Разве они не будут принадлежать Гекате, если будут коронованы змеями?
— Без этой чуши о повешенной! — обидчиво буркнул сэр Рудри. — Нечего ее сюда притягивать.
— О повешенной? — спросил Айвор.
В его голосе слышался страх. Сейчас, когда вернулась ночь, принеся свои ужасы, он снова нервничал и боялся темноты. Миссис Брэдли посмотрела на него с пониманием. Она очень сочувствовала детям, которые боятся темноты, зная о годах пыток, которые таким детям приходится проживать.
— Очень интересная история, ты ее не слышал? — спросила она. — Женщина повесилась, потом богиня одела ее в свою одежду и назвала Гекатой. С тех пор Артемиду часто отождествляют с Гекатой.
Такая обыденная версия Айвора успокоила. Вскоре после этого все вернулись под своды театрального прохода, и он заснул. А вот Стюарт лежал и ерзал — и вдруг сказал шепотом:
— Я придумал. Я знаю, где он.
— Где, дитя мое?
— На склоне над театром. Мы дотуда искали в развалинах.
— Его не могли поднять слишком высоко. Где-нибудь внизу должен лежать.
— А он не очень тяжелый.
— Утром посмотрим, дитя мое.
Утром мальчики повели всех наверх театра. Оттуда раскопанный город и болота старой гавани стали видны почти как с самолета.
— А теперь, — сказал Стюарт, затеняя глаза ладонью и оглядываясь, — приложим ум. — И тут его лицо вдруг озарилось: — И собак!
— Один момент, — сказала миссис Брэдли. — Ящик настолько тяжелый, что его не могли бы далеко унести. Давайте спустимся туда, где впервые выгрузили багаж. Я не думаю, что стоит отвязывать собак. Боюсь, дитя мое, что они могут нас съесть.
Они вернулись к стадиону.
— Должны быть какие-то следы и улики, — предположил Кеннет. Он оглядел возделанную землю. — Следы ног, следы шин, всякое такое. Но ничего нет. Только там, где бродит вон тот сборщик фасоли.
Указанный турецкий крестьянин увидел их и помахал рукой.
— Нужны собаки. Ну, одна собака в любом случае, — сказал Стюарт, взывающе глядя на миссис Брэдли.
Она пошла с ним туда, где привязали собак. Животные прыгали на натянутой привязи и откатывались назад, задыхаясь.
— Бедные собачки, им побегать надо. Стойте тут, я их отвяжу, — сказал Айвор, стремясь доказать, что хотя он и боится темноты, но больше ничего не боится, даже турецких собак.
Псы стояли спокойно, пока их отвязывали. Потом устремились к гавани.
— Вот черт! — сказал Айвор, глядя им вслед. — Могли бы нас подождать.
— Вам помочь? — осведомился Гелерт, вдруг возникнув рядом.
— Да, дитя мое, если не трудно, — ответила миссис Брэдли, будто не слыша злой иронии в его голосе. — Пойдите с мальчиками за собаками, сделайте одолжение. И возьмите с собой трость, она вам может понадобиться.
Гелерт пустился по Аркадиане, тщательно выбирая путь. Как только он и мальчики скрылись из виду, миссис Брэдли снова направилась к стадиону и уговорила турецкого крестьянина поскрести землю. Он так и поступил, а потом показал на поросль своих растений, заговорил красноречиво, но неразборчиво и вдруг потянул их вверх.
Миссис Брэдли вышла на его землю, нагнулась и помогла ему копать. Она теперь поняла, что он имел в виду, и увядшие растения были тому доказательством. Их выдернули и посадили снова поверх ящика.
Она щедро расплатилась с крестьянином, унесла свою драгоценную находку и, отойдя от возможных наблюдателей, открыла крышку. Поскольку замок был сломан, она легко поднялась. В ящике лежала полуразложившаяся голова Армстронга.
Миссис Брэдли засунула ящик в кусты, завернула голову в большой цветной платок, который носила как повязку, и пошла к дороге, ведущей в Сельчук. Она заметила нору какого-то зверя — вероятно, лисы, подумалось ей, — и двинулась к ней, удаляясь от места, где когда-то стоял храм. Развернув голову, миссис Брэдли ее тщательно осмотрела через мощную лупу, потом засунула в отверстие норы и протолкнула зонтиком как можно дальше. Потом подошла к затопленному храму и прополоскала платок в воде. Пока он сушился на солнце, она вытащила блокнот и стала нечитаемыми иероглифами что-то писать после фамилии Армстронг. В голове роились мысли. Что смерть Армстронга лучше пока хранить в тайне, она решила сразу. Интересно, знают ли о ней в Афинах. И что сделала его мать, когда он не вернулся домой. И знают ли о его исчезновении Мэри Хопкинсон или Миган.
Еще она стала думать о том, что сталось с телом. Сперва у нее возникла мысль, что оно в змеином ящике, но потом она пришла к выводу, что тело осталось в Греции. С точки зрения убийцы было бы надежнее его привезти в Сельчук и избавиться от него в окрестностях Эфеса, но перевозка мертвого тела — это проблема. Голову, конечно, привезли в измазанном кровью спальнике, а когда спальники понадобились, для нее нашлось другое место.
Еще она подумала о том, в какой момент убили гадюк. Убийство — это труд и риск. Гораздо проще и безопаснее было бы выпустить их в болотистой солнечной местности около древней гавани. И замести следы куда проще. Это убийство, и даже подозреваемый есть…
Отсюда вытекает следующий вопрос: есть ли связь между убийством коровы Ио и обезглавливанием змей?
От общих размышлений миссис Брэдли перешла к рассмотрению личности Александра Карри. Человек, который был готов (в терминологии мальчиков) пырнуть Иакха ножом в пятую точку, стал бы убивать корову и змей? Маловероятно. В первом случае Александр, вспылив, высказал мнение, будто статуя — вовсе не статуя, а человек, и ему предложили проверить это простым экспериментом. Умерщвление коровы Ио — действие совсем иной категории. Прежде всего, в нем не было ничего спонтанного: оно было тщательно спланировано и искусно выполнено. Может быть, оно тоже было проверкой. Это могло быть религиозное убеждение, научное убеждение, садистский импульс, вырастающий из бог знает чего, даже (подумала она с дрожью) того мнения, что убийство и потрошение коровы — это шутка.
Убийство змей не могло быть совершено человеком, по складу ума хоть в малейшей степени напоминающим Александра Карри. Еще того меньше человек с таким складом ума мог задумать убийство коровы. Убийца змей не мог не сознавать своих социальных обязательств перед отрядом. Это был человек, который не хотел, чтобы кого-нибудь из членов экспедиции укусила змея. Поэтому он их уничтожил, а не просто выпустил. Значит, его эти змеи очень тревожили.
Она кивнула в подтверждение своих мыслей, сняла платок с кустов, убрала блокнот и медленно, очень задумчиво пошла в лагерь. Она знала, кто убил змей.
Мальчики и Гелерт окружили собак, которых оказалось не так трудно поймать, как опасались участники экспедиции. Но они оказались настолько блохасты, что их внимание никак не было подарком, а их дружелюбие ощущалось неуместным.
— Не приходится сомневаться, — сказал сэр Рудри, глядя на собак с определенной благосклонностью, — что у британского народа замечательное умение обращаться с животными и приручать их.
Миссис Брэдли, с одинаково отстраненным дружелюбием глядевшая на людей и псов, ответила, что никогда в этом не сомневалась.
— Кроме змей, — добавила она.
— Фу, змеи! — скривился Александр Карри.
— Да вот, змеи, — задумчиво сказал сэр Рудри. — Все-таки мне интересно знать, кто подменил моих змей в Эпидавре.
Все участники экспедиции, кроме Гелерта, давно составившие мнение, что это сделал он сам, при его словах явно удивились, но развития тема не получила.
— Вы нашли ящик? — спросил Стюарт. — Если нет, я голосую за то, чтобы поискать сегодня снова. Вполне достойное занятие, у меня есть еще одна мысль. Я думаю, он где-то в совершенно очевидном месте.
Эту мысль он доказал с потрясающим успехом после ланча, и мальчики триумфально принесли пустой ящик миссис Брэдли, которая сидела в тени и отдыхала.
Ящик она приняла с благодарностью и похвалила мальчиков за находку.
— Ну и штучка, — сказал Кеннет, — решительно понюхав внутренность ящика. — Воняет, будто в нем начисто сгнила какая-то мерзость.
Миссис Брэдли сочла это столь точным и остроумным изложением фактической стороны дела, что выдала мальчикам деньги, чтобы они наутро поехали с Иэном и Кэтлин на поезде в Смирну и купили там инжир, турецкие сладости и вообще все, что захотят.
— Нас сперва должны выпороть во имя Артемиды Ортийской, — жизнерадостно сообщил Кеннет.
Заметив, что эта перспектива, по-видимому, не внушает им опасений, миссис Брэдли поинтересовалась природой этого действа.
— Точно не знаю, но думаю, это будет только понарошку, — пояснил Кеннет. — В общем, если мы не будем поднимать шум, то получим каждый по десять шиллингов от сэра Рудри, а отец, наверное, мне еще пять шиллингов добавит.
— Стюарт считает, что надо требовать фунт, — сказал Айвор. — А вы как думаете, тетя Адела?
— А вообще-то, кто будет пороть? — предусмотрительно спросил Кеннет. — Вдруг мы его достали так, что он на нас зуб имеет?
— Но зачем поклоняться Артемиде Ортийской в Эфесе?
Этот уместный вопрос миссис Брэдли задала сэру Рудри чуть позже.
— Понимаю, понимаю. — Вид у него был озабоченный. — Это была идея Армстронга. Мне она показалась вполне удачной. Его теория была такова, что эту богиню мы должны всячески почитать. В спартанской, в чисто аттической, в эфесской как таковой и так далее.
— А что ты имеешь в виду под чисто аттической и под эфесской как таковой? — невинно спросила миссис Брэдли.
Сэр Рудри поморщился, Александр Карри засмеялся.
— Как бы там ни было, — спокойно сказала миссис Брэдли, — мальчиков не будут пороть ни для Артемиды Ортийской, ни для кого бы то ни было.
— Но почему?
— Потому что порка всегда осуществлялась жрицей богини и в Спарте. Спарта — не Эфес, а жрицы у тебя нет.
— Тут мы, конечно, полностью зависим от тебя.