— Но, по легенде, ведь женщина сперва повесилась и лишь потом была одета Артемидой.
— Я думаю, что так. Возможно, он все перепутал.
— Маловероятно, дитя мое, поверьте мне.
— Как бы там ни было, но это же не важно? Вы меня сняли с дерева, и я за это вам очень благодарен.
Он посмотрел на рассыпанные карты, и миссис Брэдли поняла намек. Она встала, оправила юбку и пошла к своему второму пациенту. Он лежал вытянувшись и совершенно неподвижно.
— Не переживай так, дитя мое, — сказала миссис Брэдли, садясь рядом с ним по-жабьи. — Расскажи, что ты задумывал.
— Беатрис, ты мне велела лежать тихо и не напрягаться.
— Да, но это было несколько часов назад. Как твои раны?
— Слегка затянулись и очень саднят. Две из них очень неприятно пульсируют.
— Сам виноват. Не надо было так всерьез принимать свои глупые игры. Интересно, когда Миган отплывает обратно в Афины?
— Сегодня вечером. В смысле, есть корабль, который сегодня уходит из Измира. Какое отношение может к нему иметь Миган?
— Не ребячься, дитя мое. Все знают, что богиней Артемидой была Миган, как все знают, что в Элефсине Иакхом был Армстронг, а в Эпидавре… кто это был в Эпидавре, Рудри? Та белая фигура в Толосе две ночи подряд?
— Белая фигура в Толосе?
На минуту ей показалось, что сейчас его хватит удар. Он с трудом сел, стал хватать руками воздух, лицо его побагровело, мешки под глазами налились, глаза эти открылись и застыли, как у мороженой трески. Сэр Рудри издал несколько фыркающих звуков, в которых смешались горе и страх.
— А я не видел! Я не видел!
Миссис Брэдли взялась за его пульс. Ей показалось, что и горе, и страх неподдельны.
— Расскажешь мне об этом потом, — сказала она низким и успокаивающим голосом. — Рудри, ты знаешь, что Армстронг мертв?
— Армстронг мертв? — Эта новость не усилила его потрясения, а будто дала ему заметное облегчение. — Я подозревал, что такое может с ним случиться. Могу сознаться, что ждал такой новости, Беатрис. То, что этот человек мертв, для меня сильно меняет дело.
— Рудри, он убит!
— Ну да, убит. Именно это я имею в виду.
Миссис Брэдли посмотрела на него минуту-другую с безмятежным интересом, потом дала проглотить два маленьких шарика и налила стакан воды из бутылки — запить.
— Сейчас, — сказала она отчетливо, — я тебя здесь оставлю и пойду в Сельчук купить бутылочного пива. Прогулка будет мне полезна, а пиво к ланчу будет очень уместно.
Сэр Рудри хмыкнул в знак согласия — или она так интерпретировала.
Она встала, отряхнула юбку от пыли и пошла искать Иэна и Кэтлин.
— Вы оба должны вернуться с Миган в Афины, — сказала она. — Как только сэр Рудри и Рональд Дик достаточно оправятся, мы поедем все, но кто-то должен сказать Мэри Хопкинсон, что ее мужа нужно какое-то время держать под наблюдением.
— Я вскоре после начала поездки решил, что у него не все дома. Не надо было вообще сюда ехать. Я думаю, это он сам себе раны нанес.
— Вы правильно думаете, дитя мое. Уезжайте оба сейчас же. Вам нужно успеть на поезд в Измир, чтобы поймать сегодняшний пароход на Афины. Давайте, не мешкайте. До свидания и счастливого пути.
Иэн покачал головой ей вслед.
— Интересная мадам, — сказал он. — Как ты думаешь, что у нее на уме?
— Она хочет, чтобы мы не путались на дороге. Леди Хопкинсон сама знает, что сэр Рудри почти сумасшедший. Она мне это давно говорила. Иэн, а где Армстронг? Почему он со всеми не поехал в Эфес? Ведь от него же требовалось делать фотографии?
Иэн неловко поежился, посмотрел несчастным взглядом на пустую холмистую местность и ответил:
— Девочка моя, ты разве не знаешь, что Армстронг мертв?
Глава XVIII
— Да, и ничто меня не остановит, знай!
Иду за ним.
— И даже в глуби Тартара?
— И если нужно, то еще глубиннее.
Миссис Брэдли нашла, что Афины выглядят как обычно. Раненые поправились настолько, что утром на третий день их уже можно было перевозить, и Мэри Хопкинсон, предупрежденная Иэном и Кэтлин, была готова принять всю экспедицию. Дик сказался крайне уставшим и сразу после ужина пошел спать. Они с Александром Карри, Иэном, Кэтлин, Стюартом и Кеннетом должны были разместиться под кровом Хопкинсонов. Когда Дик, все еще страдающий от последствий повешения (о котором его не расспрашивали), ушел к себе в комнату, сэр Рудри, все еще несколько скованный, но с нормально заживающими порезами, увел Александра к себе в кабинет на остаток вечера. Гелерт, Миган, Иэн и Кэтлин пошли в кино, взяв с собой троих мальчиков.
Миссис Брэдли, оставшись наедине с хозяйкой, сидела и вязала оранжевый джемпер. Мэри Хопкинсон делала вид, что пишет письма, стараясь успеть к утренней почте. На самом деле она сидела и смотрела на свою гостью, не находя себе места. Минут через десять она сказала:
— Беатрис, расскажи мне, что случилось. Конечно, я знаю про бедняжку Дика и его попытку самоубийства, и, конечно, я все знаю про Рудри. Но почему Дик задумал самоубийство? Ему совершенно не в чем себя обвинять! И каким образом он мог вот так повеситься?
— Вот в чем вопрос. А откуда ты знаешь, что он пытался покончить с собой?
— Ты хочешь сказать… но это же не могла быть случайность?
Вместо ответа миссис Брэдли задала вопрос:
— Слышно ли что-нибудь про Армстронга? Он не говорил, отчего не появился?
— Да, конечно, ты же не знаешь. Милая моя, сюда приходила его бедная мать. Она выглядела ужасно. Она чувствует, сказала она, что с ним что-то случилось. Она спросила меня, советую ли я идти в полицию. Конечно, полиция здесь, Беатрис, очень хороша. Я думаю, для тебя это неожиданность. Вполне в английских правилах, и никакого смертельного оружия — очень не похоже на расфуфыренных полицейских в большинстве иностранных столиц. Я ей сказала, чтобы делала так, как ей хочется. Еще я предложила узнать в тех местах, где он обычно бывает. Она мне сказала, что не знает их. Похоже, он был очень плохим юношей. В конце концов все выяснилось: она хотела, чтобы его признали мертвым. Он был застрахован. Она сама застраховала его жизнь в какой-то американской компании, и эта компания рвется выдать ей ее деньги. Компания хочет рекламы: все эти греки якобы собираются жить вечно, так что в очередь, видимо, не выстраиваются, и компания считает, что если выплатить деньги за Армстронга, то эту женщину можно будет… ну, я не знаю. Сфотографировать, наверное, или даже в кино снять для местных газет — что-то в этом роде. Ты же знаешь, каковы американцы. Очень хваткие и беспринципные.
— Беспринципные?
— Ну да. Им бы не хотелось узнать, что Армстронг жив. Они хотят признать его мертвым, точно как и она. Я понимаю, что звучит ужасно, но она хочет от него избавиться и уехать на эти деньги в Америку.
— Но он действительно мертв, — сказала спокойно миссис Брэдли. — Я только хотела спросить, что ты, Мэри, об этом знаешь.
— Я ничего не знаю. Откуда бы? А почему ты думаешь, что он мертв?
— Я видела в Эфесе его голову, — кратко ответила миссис Брэдли.
— Видела его… что ты сказала?
Миссис Брэдли повторила свои слова, и Мэри Хопкинсон уставилась на нее, побледнев от ужаса.
— Беатрис, этого не может быть! Бедный мой Рудри! Мы… я не могу понять. Он уехал, уже почти не беспокоясь по поводу этих ужасных фотографий. Мы согласились продать мои бриллианты. Это дало бы нам достаточно, даже более чем достаточно, чтобы выкупить снимки у этого испорченного мальчишки-шантажиста.
— Понимаю, — сказала миссис Брэдли и замолчала. — Почему ты думаешь, что убийство совершил Рудри?
— Беатрис, не говори этого слова!
— Даже если это не Рудри?
— Но Рудри… ну, ты же знаешь, он не может сдержаться, когда переходит к действию. Очень увлекается, и это беда.
Хотя дело было серьезное, миссис Брэдли засмеялась трескучим смешком.
— Убийство совершил не Рудри, милая Мэри, так что не предполагай такого, — сказала она.
— Я не столь в этом уверена, — ответила Мэри Хопкинсон. — И люблю смотреть фактам в глаза. Но все-таки мы не в Англии.
— Что ты имеешь в виду, дитя мое?
— Публичность. Там был бы просто ужас. А здесь наверняка ничего такого не будет. Английская школа не захочет терять службу Рудри, несмотря на его безумные идеи. А греческие чиновники, даже правительство — с ними он отлично ладит.
Наивность этого подхода заинтриговала миссис Брэдли. Не настолько, как заинтриговала бы постороннего человека, не знавшего, в отличие от нее, Мэри Хопкинсон со школьных лет, однако в достаточной степени, чтобы развеселить. Но ответила она очень сурово:
— А теперь, Мэри, слушай, что я скажу. Не пытайся заставить меня поверить, что этого молодого человека убил Рудри. Мне это кажется маловероятным. И ради бога, не пытайся распространять такое мнение, даже если ты его придерживаешься. Я совершенно уверена, что Рудри невиновен. Более того, я считаю, что могу это доказать.
— Бедный Рудри! — неосмотрительно воскликнула его жена. — Все равно мне хотелось бы, чтобы ты с ним поговорила, когда он спустится.
— Я собираюсь это сделать, — ответила миссис Брэдли.
Она поговорила с ним при первой возможности. Сэр Рудри, загорелый как индеец и выглядящий теперь отлично, подвинул кресло и предложил ей сигару. От сигары она отказалась жестом, но в кресло села.
— Жаль, что отсюда нет вида на Акрополь, — заметила она. — Ну, дитя мое, к какому выводу ты пришел? Экспедиция оказалась именно такой, как ты хотел?
Сэр Рудри взял перо, попробовал ногтем его остроту, отложил перо и повернулся к ней.
— Я в самом деле сумасшедший, Беатрис? — спросил он.
— Нет, дитя мое. Ни в малейшей степени.
— Но ты хочешь предложить лечение?
— Как пожелаешь, дитя мое, — сказала она. — Как пожелаешь.
— Есть один вопрос, который я хочу тебе задать, и ради бога, скажи мне правду. Мэри намекал