Голос его начал повышаться и чуть ли не перешел в фальцет.
— Николай Модестович, я никогда не видела вас в нашем доме, хотя Галактионовы жили со мной на одной лестничной площадке. До вчерашнего времени мне даже в голову не могло прийти, что вы знакомы.
— Почему вы говорите об этом в прошедшем времени? — Теперь в глазах Ровенского плескался ужас, граничащий с безумием.
— Потому что вчера я была понятой, в присутствии которой полицейские зафиксировали смерть Галактионовых. — Отчего-то Соне было совсем его не жалко, хотя жестоким человеком она вовсе не была.
— Они умерли? Борька умер? Его больше нет? Господи, помилуй. Когда это случилось?
— Судя по состоянию их тел, около года назад.
— Что-о-о-о?
— Николай Модестович, у меня есть все основания полагать, что незадолго до того, как их убили, вы были у Галактионовых дома.
— Убили? Да кому был нужен этот старый дурак с его еще более придурковатым сыном? Хотя… Этого не может быть. Боже мой, я об этом не подумал.
— О чем именно вы не подумали? — спросила Соня.
Она совершенно ничего не понимала.
— Неважно. Это совершенно неважно. Господи, если бы я знал, что так выйдет.
— Что выйдет, Николай Модестович?
— Неважно, Сонечка, поверьте, для вас это совершенно неважно. Что же теперь делать-то, боже мой. Ведь она так и лежит там. Или этот человек забрал ее? Боже, почему я тогда недодавил? Ведь все могло получиться.
— Что там лежит? — Соня невольно повысила голос. — Кто тот человек, который это забрал? Вы что-то знаете о смерти Галактионовых, Николай Модестович?
Он дико посмотрел на нее.
— Что? Я? Нет, я ничего не знаю, — забормотал Ровенский, словно в горячке. — Откуда я могу знать, если вы сами мне только что… Боже мой, боже мой, надо же что-то делать, пока полиция не узнала…
Он резко повернулся на каблуках, выхватил с вешалки у входа свою велюровую куртку и выскочил из кабинета, прежде чем Соня успела сказать еще хотя бы слово. Тяжелая дверь захлопнулась с оглушительным стуком.
И что теперь делать? Соня окончательно убедилась в том, что между смертью ее соседей и Николаем Модестовичем есть какая-то связь. Профессор так странно себя вел. Такое чувство, словно он знал, что в доме Галактионовых хранилось что-то ценное. Дорогая вещь, ради хранения которой пришлось поставить двойные бронированные двери. Но почему тогда отец и сын жили так бедно, практически в нищете? Что именно они оберегали от посторонних глаз?
Что бы это ни было, ради этой вещи можно было пойти на двойное убийство. Хотя Соню, к счастью, это совершенно не касается. Она решила выкинуть из головы все тайны, связанные с Галактионовыми, и ей это почти удалось.
Домой она вернулась достаточно рано — не было еще и четырех. Со следующей недели в это время у нее будут начинаться занятия в фирме Феодосия Лаврецкого, но эта среда пока еще свободна, и Соня собиралась провести ее, побаловав себя хотя бы немного. После бессонной ночи и ужасов вчерашнего дня ей нужен был релакс.
Она приняла ванну с душистой пеной, нанесла на тело, лицо, волосы и вообще на все, до чего дотянулась, различные кремы, выпила бутылку красного вина, порезала привезенный Денисом из-за границы кусок сыра с плесенью, который любила и берегла, чтобы растягивать удовольствие на подольше, но сейчас решительно съела весь и завалилась в спальне на кровать, включив шведский детективный сериал. Скандинавские детективы она обожала.
В девять часов вечера Соня уже безмятежно спала, к счастью, без сновидений, поэтому утром четверга чувствовала себя прекрасно выспавшейся.
В университете выяснилось, что профессор Ровенский не пришел на работу, а потому ей придется взять на себя его лекцию. Зав. кафедрой сообщил, что профессор сказался больным. Но, стоя за преподавательской трибуной, Соня нет-нет да и возвращалась мыслями к тому, что именно могло его так взволновать и расстроить.
Несмотря на дополнительную лекцию, она все-таки успела перед курсами сбегать в любимое кафе, уселась за столик у окна, за которым уже робко хозяйничала весна.
Снег под ногами прохожих таял, как масло на бутерброде. Начинал не вовремя стекать то с одного, то с другого бока колдобин. Тротуары в этом году в их городе чистили особенно плохо.
Солнце, неяркое, из показной скромности прятавшееся в вуаль легкого тумана, все-таки уже грело по-настоящему, и сидеть за стеклом было тепло, пожалуй, даже жарко.
Соня блаженно щурилась, подставляя лицо солнечным лучам. Она могла сидеть так бесконечно, но сегодняшний вечер, в отличие от вчерашнего, у нее был занят, поэтому нужно было торопиться.
Она собиралась уже допить кофе и рассчитаться, как неожиданно за ее столик плюхнулись две молодые нимфы. Настя и Аглая, студентки, посещающие ее курсы английского.
Девочки Соне нравились, потому что были серьезными и старательными. Именно к Насте Соня позавчера обращалась за помощью, чтобы заставить полицейских обратить внимание на нехороший запах из соседской квартиры. Точнее, помогла не сама Настя, а ее мама.
Господи, это же всего-навсего позавчера было, а кажется, что целую вечность назад.
— Здравствуйте, Софья Михайловна, — затараторила та, что помладше, Аглая Молчанская. — Мы с Настей правильно вычислили, что вас тут найдем. Поговорить надо.
— Давайте, если недолго. — Соня с радостью ухватилась за возможность выпить еще чашку кофе. — О чем, девочки?
— О ваших соседях, — бухнула Настя, и Соня от неожиданности подпрыгнула на стуле.
— О чем?
— Софья Михайловна, выслушайте меня, пожалуйста. — Девушка говорила тихо, но решительно. — Мне очень важно расследовать, что именно произошло в квартире ваших соседей. Я не могу объяснить вам зачем, это сложно. Скажем так, это для меня вопрос профессиональной чести. Я — будущий юрист, и моя работа будет зависеть от того, смогу я распутать это дело или нет. Поэтому помогите мне, пожалуйста.
— Я? Как именно, Настя?
— Расскажите мне все, что вы знаете об этих людях. Быть может, было что-то странное, предшествовавшее их смерти. Быть может, вы что-то видели или слышали, или заметили в их квартире, когда были там понятой. Я прошу вас, Софья Михайловна.
Она молитвенно сложила руки на груди.
Все понятно, девочка решила поиграть в детектива. Скорее всего хочет что-то доказать своей знаменитой маме. Все-таки экзамен по возрастной психологии Соня в свои студенческие годы сдала на «пять», да и не надо было быть психологом, чтобы понять, в чем тут дело. Так что причины, подвигнувшие Настю на расследование, совершенно понятны, вот только идти у нее на поводу Соня не собиралась. Слишком опасно это было. Убийство — не игрушки.
Настя спросила, заметила ли она что-то странное.
Да это странное можно было черпать большим половником. Двойные бронированные двери в квартире, странный дневник, портрет Ровенского, его невнятные объяснения и следом за этим внезапная болезнь…
Соне ужасно хотелось все это обсудить, но не с Настей же. Впрочем, глядя на насупленное лицо девушки, она понимала, что та не отстанет.
— И как ты собираешься вести свое расследование? — мягко спросила Соня.
Обижать Настю ей не хотелось.
Девушка пожала плечами.
— Обойду соседей. Для начала. Мне легче начать с вас, потому что мы знакомы. А уже потом, проанализировав добытую у вас информацию, я буду понимать, у кого еще что спрашивать. Поверьте, Софья Михайловна, это проще, чем кажется. В прошлом году я была на практике в уголовном розыске и участвовала в поквартирных обходах. Я умею разговаривать.
— Вот что, Настя. — Соня решила пока ухватиться за спасительный канат, который протягивало ей время, а уже потом, на досуге, подумать о том, как ей себя вести и на какие вопросы отвечать, а на какие не стоит. — У нас до начала занятий всего десять минут, мы все равно не успеем поговорить, поэтому давай перенесем этот разговор на завтра. Договорились?
Она не дала Насте шанса возразить, вскочила со стола, мило улыбнулась и пошла к стойке платить за кофе.
Девушки послушно ждали ее, явно намереваясь продолжить беседу по дороге, но и эти попытки Соня решительно пресекла.
— Не на бегу, — сказала она. — Вопрос слишком серьезный.
— Хорошо, — нехотя согласилась Настя. — Только давайте отложим не до завтра, а до вечера. Я все равно собиралась после курсов заехать в ваш дом. Вот с вашей квартиры и начну.
— Я не уверена, что буду дома. — Большей глупости придумать было трудно, потому что все свои вечера Соня проводила дома. А где ж еще? На Настином лице она увидела скепсис и неожиданно для себя разозлилась. — В общем, по ходу решим. А пока пошли быстрее, нас уже ждут.
После окончания занятий Соня обнаружила на телефоне непринятый звонок. Это мог быть новый ученик или просто что-то важное, поэтому Соня набрала высветившийся номер, поскольку всегда перезванивала, даже если номер был ей незнаком.
Ответил ей Феодосий Лаврецкий, и это было довольно неожиданно, а еще почему-то приятно.
Он звал ее на ужин и тоже предлагал поговорить о случившемся в ее подъезде. То, что ему это было интересно, Соню немного напрягло, хотя она поспешила успокоить себя тем, что, будучи позавчера невольным свидетелем ее злоключений, он просто проявляет воспитанность.
Поделиться своими мыслями по поводу Настиного расследования, дневника и поведения Ровенского хотелось все сильнее. Внезапный ужин также давал возможность не идти после работы домой, где наверняка ее будет ждать настырная Настя. Проучить девушку, не верящую, что у ее преподавательницы могут быть свои дела по вечерам, тоже хотелось, хотя Соня и понимала, что это форменное детство.
Как бы то ни было, на ужин с Феодосием Лаврецким она согласилась, пробежалась по лицу пуховкой, мазнула губы помадой цвета увядающей розы, намотала на шею шарф и поехала на неожиданное свидание в довольно хорошем состоянии духа.
Интересно, что бы сказал Денис, если бы знал, что она собралась поужинать с его шефом? От этой мысли Соня даже тихонечко хихикнула, но тут же снова стала серьезной. Отчего-то ей хотелось обязательно произвести на Феодосия Лаврецкого благоприятное впечатление.