В комнате было по-прежнему темно хоть глаз выколи, однако кое-где пробивались узкие полоски света. Они означали, во-первых, что окна закрыты рассохшимися деревянными ставнями, а во-вторых, что на улице еще светло, а значит, день.
Сделав этот важный вывод, Настя легонько вздохнула от усталости, словно разгрузила вагон. Так, думаем дальше.
Что будет делать Денис, не дождавшись ее на мастер-классе? Пожалуй, ничего. Он решит, что она передумала, осталась дома или отправилась куда-то по неожиданным и более важным делам. Пока он будет занят с посетителями, он не сможет ей позвонить, а значит, как и мама, начнет волноваться ближе ко второй половине дня. Больше же Настю и вовсе никто не хватится, поскольку Глашка знает о ее бурном романе, а остальные друзья, знакомые, родственники и коллеги и вовсе не увидят в ее молчащем телефоне повода для беспокойства. Она же сама их приучила, что, когда занята, не берет трубку.
Второй сделанный вывод не внушал оптимизма. Получалось, что искать Настю еще долго никто не будет. Она снова легонько вздохнула.
Ладно, как понять, где она и кто тот человек, который сюда ее привез?
Она снова попробовала сначала сесть на кровати, а потом встать. Голова уже не кружилась, тошнота не начиналась, а потому Настя сделала несколько неуверенных шагов по комнате. Двигалась она по направлению к свету в щелях ставен. Там явно находилось окно. От него можно было попробовать обойти комнату по периметру, чтобы понять, много ли в ней мебели.
Она старалась двигаться бесшумно, чтобы похититель, если он был неподалеку, не услышал, что она очнулась. К встрече с ним Настя пока еще была не готова. Она сделала ровно пятнадцать шагов и уткнулась в холодное дерево подоконника. В доме вообще было холодно, нетоплено. Это Настя поняла только сейчас. На кровать ее положили в одежде, но сейчас она поняла, что замерзла. Зубы клацнули раз, другой, третий, и она сжала их, чтобы не издавать ненужного шума.
Повозив по окну руками, она поняла, что ставни, к сожалению, были снаружи, а значит, открыть их не было никакой возможности. Что ж, будем действовать в темноте. Она повернулась боком к окну, коснулась пальцами стекла и пошла вдоль стены. Штора, затем почти сразу угол, обшитый деревом.
Настя послушно повернулась и побрела вдоль второй стены, где обнаружился резной буфет, столик, покрытый кружевной салфеткой, стоящий на нем телевизор, старый патефон со стопкой пластинок.
У третьей стены стояла та самая кровать, с которой она только что встала, металлическая, с шишечками на спинке, деревянный стул с высокой спинкой, сразу за которым обнаружилась дверь. Естественно, запертая. Рядом с дверью Настя нашла выключатель и, затаив дыхание, повернула рычажок, впрочем, тут же разочарованно выдохнув. Света не было. У четвертой стены располагалась обычная деревенская печка, простая, без модных сейчас изразцов, беленая и, конечно, нетопленая. Если она все понимает правильно, то в центре комнаты стоит большой стол со стульями. И все. Больше в комнате ничего нет.
Проведенная экспедиция не давала ни малейшего представления о том, что это за комната. Ни у кого из Настиных знакомых не было такого деревенского дома, и она могла голову отдать на отсечение, что никогда раньше здесь не была. Кто ее похитил? Зачем?
Тем же путем, чтобы нечаянно ни на что не наткнуться и ничего не уронить, Настя вернулась к кровати и ощупала ее. Кровать оказалась застелена постельным бельем, причем очень мягким и качественным. Очень странно. Такого белья не могло быть в холодном, обесточенном и давно не топленном доме. Не могли же его принести специально для того, чтобы ей, Насте, было комфортнее в ее вынужденном заточении. Глупость. Бред. Полная ерунда.
Впрочем, под одеялом явно было теплее, поэтому, превозмогая легкую брезгливость, Настя залезла под него, завернулась поплотнее, села, по-турецки поджав ноги. В этой позе ей всегда лучше думалось.
Итак, кому она могла понадобиться? Среди ее друзей и знакомых не было людей, способных на такую дурацкую шутку. В адвокатской конторе Аркадия Ветлицкого она точно не имела отношения ни к одному из громких дел, которые бы требовали ее устранения. Единственная криминальная история, в которую она оказалась втянута, причем по собственному желанию, была связана с «нехорошей» квартирой Галактионовых, куда она недавно влезла и где произошло убийство.
Итак, тот, кто привез ее сюда, связан со смертью профессора Ровенского? Может быть, этот человек думает, что Настя что-то знает о прижизненном издании Блейка? Считает, что она стащила книгу, когда залезала в квартиру? Что ж, тогда надо решить, что ей выгоднее: убедить злоумышленника, что она знать ничего не знает ни о какой книге или что книга действительно у нее, но она отдаст ее только в обмен на свою свободу?
Впрочем, ответить сама себе на этот вопрос Настя не успела.
За дверью послышались шаги, тяжелые, мужские, и она зажмурилась, смиряясь с неизбежностью того, что дверь откроется. На мгновение мелькнула мысль, что все происходящее — шутка, что за дверью окажется Денис, который обнимет ее и скажет, как классно он ее разыграл.
— О, очнулась, — услышала она низкий мужской голос и распахнула глаза.
Голос принадлежал не Денису.
Кромешную тьму теперь слегка рассеивал свет из открытой в коридор двери. Впрочем, и это продолжалось недолго, потому что вошедший обстоятельно запер дверь за собой.
— В мои планы не входит, чтобы ты сбежала, — сообщил он.
— Вы кто? Что вам нужно?
Как Настя ни старалась, ее дрожащий голос звучал испуганно, в полном соответствии с ситуацией. И как это у героинь дурацких романов получается проявлять смелость?
Насте было страшно, и скрыть это не получалось хоть ты тресни.
— Кто я? — Мужской голос звучал задумчиво. Его владелец не предпринимал никаких попыток подойти к кровати, на которой сидела Настя.
Вместо этого он приблизился к печке, загремела заслонка, глухо застучали складываемые дрова, зашуршала бумага. Значит, он собирается развести огонь. Это хорошо, во-первых, станет теплее, а во-вторых, при свете огня можно будет разглядеть своего похитителя.
— Я — человек, который хорошо делает свою работу. Только и всего.
— И какая у вас работа? Топить печи? Похищать людей? Меня кто-то заказал? За что? За выкуп?
Мужчина сдержанно засмеялся, словно оценил шутку.
— А ты — любимая наложница султана Брунея? Думаешь, за тебя могут дать выкуп? Ты — обычная девушка из известной, но далеко не самой состоятельной в городе семьи. Денег за тебя много не получишь, а вот шуму твоя история может наделать изрядно. А в данном случае это именно то, что нужно.
Настя чувствовала себя совершенно сбитой с толку. Ее украли ради шумихи? И что это дает?
— Ты уж извини, — говорил между тем мужчина.
Чиркнула спичка, заплясал огонь за открытой заслонкой. Неровные отсветы пламени ложились на пол, на стены, на лицо сидящего на корточках человека. Настя точно знала, что никогда раньше его не видела.
— Ничего личного у меня против тебя нет. Так уж получилось, что именно ты лучше всего укладываешься в сценарий.
— В какой сценарий? — Голос звучал еще более жалобно, и Настя внезапно разозлилась на себя, на свой страх.
— Видишь ли, мужчины иногда убивают своих несговорчивых любовниц. Тех, кто не готов по-хорошему расстаться. Или тех, кто, наоборот, принимает решение поменять своего мужчину на другого. Если мужик — настоящий самец, он не прощает предательства.
Настя смотрела на него как на сумасшедшего.
— А вы меня ни с кем не перепутали, — уточнила она, — это я — ваша бывшая любовница? Это вы собираетесь меня покарать за то, что я предпочла вам другого?
— А при чем здесь я? — настала пора удивляться уже мужчине. — Тебя убьет Феодосий Лаврецкий.
— Что-о-о-о? — Насте показалось, что она ослышалась.
— Ну да. Ты ему изменила, предпочла ему повара из его собственного ресторана. Такое унижение.
— Но у меня никогда не было романа с Лаврецким! — воскликнула Настя. — И вообще, он влюблен в сестру повара своего ресторана, если использовать ваши определения.
— Мужчины — существа скотские. — Похититель усмехнулся. Нехорошо, недобро. — Для них одновременно крутить романы с двумя, а то и с тремя барышнями — дело привычное. Так что этим Лаврецкий уж точно никого не удивит. У него слава знатного бабника. Так что одну любовницу он убьет и за это сядет. А у второй глаза раскроются, какого подлеца она выбрала. Вот и весь расклад.
— Так как я ни за что не поверю в то, что Лаврецкий собирается меня убить, значит, это планируете сделать вы и свалить на него. — Из голоса Насти отчего-то пропала дрожь. Ей вдруг перестало быть страшно. Только противно. — Вы так сильно его ненавидите, что ради этого готовы убить человека? Что он вам сделал?
— Мне? Совершенно ничего. — Мужчина отошел от печки, дошагал до середины комнаты, достал из кармана лампочку, ввернул ее в патрон, одиноко висевший под потолком, шагнул к выключателю на стене, щелкнул им. Неровный свет залил комнату, и Настя с непривычки зажмурилась от его ударившей по глазам яркости. — Я же говорю, работа у меня такая. Я взял заказ на устранение Феодосия Лаврецкого. Понятно, что я бы предпочел избавиться от него, а не от тебя, потому что ты тут совсем ни при чем. Но так уж сложились обстоятельства, что убить его я не могу. Поэтому убью тебя. А сядет он.
— Никто никогда не поверит в то, что это он меня убил, — сообщила Настя. — Вы не все учли. К примеру, то обстоятельство, что я никак не могла быть его любовницей. Денис Менделеев — мой первый мужчина и знает об этом.
Мужчина рассмеялся, словно закрякал по-утиному.
— Ух ты, какая ты несовременная. Но, впрочем, какая разница. Ты шефу не дала, а его подчиненному дала. Тоже, знаешь ли, повод, чтобы сначала попробовать взять тебя силой, а потом из-за сопротивления убить. Хорошо, что ты мне про это сказала, теперь придется внести некоторые детали в сценарий.