рел на всех остальных снизу вверх. — Я не знаю никакой Насти.
Инесса Перцева достала телефон, пощелкала кнопками, поднесла экран к лицу Арсения.
— Это моя дочь. Вы знаете, где она?
— Нет, почему я должен это знать? Я ее никогда в жизни не видел.
— Потому что она догадалась, что это ты убил Николая Модестовича, — бухнула Соня. — Не знаю как, но догадалась. Ты и ее убил, да?
— Да вы с ума сошли, что ли? Не убивал я никакую Настю… Я понятия не имею, кто она.
— А Ровенского убил, да? Есть свидетели, которые видели, как в ночь убийства вы заходили в соседний подъезд незадолго до профессора. Что произошло в квартире? Отвечать. Быстро! — скомандовал полковник Бунин.
— Я не хотел его убивать. — Голос Арсения звучал плаксиво. — Я просто хотел найти книгу.
— Прижизненное издание Уильяма Блейка?
— Да. Дядя сам меня попросил взломать квартиру. Он бредил этой книгой. А я решил, что лучше сделаю это сам. У него и так все есть, а я в нищете прозябаю всю жизнь.
— В разговоре со мной ты называл Ровенского Модестовичем. Я еще удивилась, что ты с такой фамильярностью отзываешься о незнакомом человеке. А еще ты говорил, что некоторые трясутся над своими книгами. Я тогда решила, что ты Галактионовых имеешь в виду, а ты рассмеялся, что не у них одних в доме книги и что в городе есть и другие старые пердуны. И недавно распылялся в ненависти ко всем интеллигентам. Как же я не догадалась. Это ты своего дядю имел в виду.
— Так старый пердун и был, — сказал Арсений. — Подлый и жадный. Хотел, чтобы я опечатанную квартиру взломал и книгу ему нашел. Хорош был чужими руками жар загребать. Сто тысяч рублей мне обещал. Сто тысяч. А я залез в Интернет да посмотрел, сколько эта книга может стоить. Два с половиной миллиона долларов, вот сколько. Скотина жадная. За жадность свою и поплатился.
— Давай уже, рассказывай, — велел Бунин, и Арсений, торопясь, глотая слова и размазывая слезы по щекам, рассказал.
Своего дядю-профессора Арсений не любил. Тот, будучи мужиком нудным, помогать двоюродному племяннику не спешил, и сколько раз Арсений ни обращался за деньгами, столько раз получал отказ, сопровождаемый к тому же нравоучениями, как надо жить. Нравоучений молодой человек не терпел, а потому общение с неприятным родственником свел до минимума. В последние лет пять они практически не встречались.
Каково же было удивление Арсения, когда около года назад он встретил Ровенского в своем собственном дворе.
— Ты к матери приходил? — спросил он у родственника. — Поругались, что ли, ты чего такой перекошенный?
На профессоре действительно не было лица, только прыгающие губы, которые он никак не мог унять, и безумные, полубольные глаза.
— Нет, я не от вас, — выговорил он. — Я тут был по делу. В соседнем подъезде.
— Вот уж не знал, что у тебя в нашем доме друзья живут, — хохотнул Арсений.
— Друзья? Ты лучше скажи, смертный враг. Чтоб он сдох, паскуда. Мерзавец. Вор. Мошенник.
И с этими словами Ровенский махнул рукой и ушел, даже не оглянувшись на племянника, словно забыв о его существовании. Впрочем, Арсения не смутило, что он ничего не понял из сбивчивой речи родственника, а потому практически сразу забыл об этой случайной встрече, даже не сочтя нужным рассказать о ней матери.
В следующий раз он увидел Николая Модестовича спустя год, когда весь дом судачил о найденных телах отца и сына Галактионовых. Появившийся на пороге квартиры Ровенский снова нервничал, но в этот раз речь его была более связной. К племяннику он пришел с предложением.
Ровенский был готов заплатить сто тысяч рублей, если племянник сумеет пробраться в опечатанную квартиру в соседнем подъезде и поищет там книгу, которая принадлежит Ровенскому, но по ошибке оказалась у его заклятого врага. Сделать это следовало до того, как в квартире объявятся возможные наследники.
Сначала Арсений поднял дядю на смех. Влезать в опечатанное жилище, где совсем недавно нашли двух покойников, он не стремился. Однако денег хотелось, и он начал сомневаться. Хорошенько выспросив дядюшку о том, какую именно книгу следовало найти, парень произвел нехитрые изыскания в Интернете, понял, что на самом деле представляет собой прижизненное издание Блейка, а потому принял решение все-таки рискнуть, правда, ничего не говоря Ровенскому.
Отдавать тому Блейка парень не собирался, разумно полагая, что главное — найти книгу, а уж как и кому ее продать, он обязательно придумает позже. Выждав несколько дней, когда, как ему казалось, интерес к нехорошей квартире немного поулегся, Арсений отправился в квартиру Галактионовых. Слесарный инструмент у него был, поэтому взломать замки получилось пусть и не с первой попытки, но все-таки без особого шума.
Арсений весь вспотел, пока отпирал двери, потому что боялся привлечь внимание соседей. В одной из квартир жила вредная Соня, любительница совать нос в чужие дела, а во второй — отставной военный Владимир Петрович, который мог и накостылять, поймав за неблагородным занятием. Но все закончилось хорошо, соседи мирно спали, и Арсений оказался внутри квартиры, где ему предстояло найти нужную книжку.
Осмотр стеллажей с книгами ничего не дал. Нужного позарез Блейка на стеллажах не оказалось. Арсений снова и снова скользил глазами по книжным корешкам, с усилием складывал в слова буквы английского алфавита, но искомой книги не видел. Тогда ему пришло в голову, что хозяин спрятал ценную книгу в другой, менее привлекающей внимание, а потому он начал доставать тома по одному, открывать, заглядывая внутрь, а потом бросал их на пол, особо не заботясь о порядке. Он знал, что второго шанса попасть в квартиру у него все равно не будет.
За работой он потерял счет времени. Сколько он провел в квартире Галактионовых — полчаса, час? Он не знал и опомнился только тогда, когда услышал, что в замочной скважине тихо поворачивается ключ. В галактионовскую квартиру кто-то пытался попасть, но взломанный замок стонал и ворчал, не прощая надругательства.
Арсений, не зная, что делать, отступил в спасительную темень кухни. Из своего убежища он видел, как дверь открылась, и в коридоре показался… его дядя Николай Ровенский. Видимо, получив отказ племянника в помощи, он побоялся довериться другому исполнителю и проник в квартиру сам.
Увидев разгром в коридоре, профессор застыл, как пораженный молнией. Затем, вскрикнув, он бросился к куче книг на полу, начал рыться в них, полностью утратив контроль над собой. Арсений шагнул из кухни обратно в коридор.
— Да нет тут ее, — сказал он. — Книги вашей. Я уже все осмотрел.
Появление племянника не испугало, а разозлило старого профессора.
— Он начал кричать, что я — вор. Что я обманным путем пробрался в квартиру, потому что решил его обокрасть. Что много лет назад эта книга уже была один раз у него украдена, и он не позволит сделать это повторно.
— Откуда у него были ключи? — спросил Бунин. — Ты сказал, что он открыл дверь галактионовской квартиры ключами.
— Он украл связку запасных ключей, когда приходил к Галактионовым в последний раз. Сказал, что он по-хорошему просил отдать ему книгу или продать за любые деньги, но старик Галактионов только смеялся над ним. Он сказал, что сделает все, чтобы Блейк никогда не попал Ровенскому в руки. Дядька умолял, унижался, даже плакал. Потом начал угрожать. Они так сильно поссорились, что Галактионову стало плохо, и Ровенский ушел, потому что умственно отсталый Санек просто вытолкал его из квартиры, но, уходя, он прихватил связку ключей.
— Что же он не залез в квартиру раньше? Галактионовы умерли год назад, и все это время квартира стояла, никем не охраняемая…
— Именно это обстоятельство и задевало дядьку больше всего. Он не знал об их кончине, понимаете. Он не мог рисковать и лезть в квартиру, в которой жили люди. Когда Ровенский узнал, что его враги скончались больше года назад, он чуть с ума не сошел. Получается, он давно мог забрать книгу, но этого не сделал.
— Так вот чем было вызвано его странное поведение, когда Николай Модестович узнал от меня о том, что я нашла тела своих соседей. Я думала, что он имеет отношение к убийству, а на самом деле профессор был просто поражен тем, что бездарно упустил возможность забрать Блейка.
— И что было дальше? — Бунин требовательно посмотрел на Арсения.
— В общем, дядька никак не хотел поверить, что я не нашел книгу. Он был уверен, что я ее обнаружил и спрятал, и стал требовать от меня вернуть ему находку. Он повышал голос, кричал все громче. Я испугался, что он разбудит соседа, который спал за стеной, и что нас обоих застукают в этой квартире среди учиненного мной разгрома. Я опять ушел на кухню, но дядя Коля последовал за мной, он стал хватать меня за грудки, трясти, он совсем потерял голову от ярости, и тогда я схватил со стола нож и ударил его. Я сам не знаю, как так получилось. Он закричал, знаете, как заяц, на одной ноте и выскочил в коридор. Я уже совсем ничего не соображал, нагнал его у стеллажей, повернул к себе и снова ударил в грудь. Нож вошел почти по самую рукоятку, и дядя Коля наконец-то замолчал. И упал. А я выскочил из квартиры, притворил за собой дверь и убежал.
— На ноже нет отпечатков пальцев…
— Я был в резиновых перчатках. Я ж не совсем тупой. Я точно знал, что не оставил никаких следов. Но вы говорите, что меня кто-то видел.
— Да, есть свидетель, точнее, свидетельница, — устало сказал Бунин. — В общем, гражданин Воеводин, сейчас я вызову сотрудников полиции, и вы будете задержаны по подозрению в убийстве Николая Ровенского. Ваши показания будут запротоколированы по всем правилам. Пока можете собрать вещи.
— А Настя? — напряженно спросила внимательно слушающая Инесса Перцева. — Где Настя? Что вы с ней сделали?
— Еще раз повторяю, что я не знаю никакой Насти, — взвизгнул Арсений. — До вас ко мне никто не приходил и об убийстве дяди Коли не спрашивал.
— Но где же она тогда? — с отчаянием в голосе сказала рыжеволосая журналистка, утратившая невозмутимость, и заплакала. Бледный Денис решительно обнял ее за плечи.