ать, что у тебя с нзрани получилось не лучше, чем когда-то у моего отца.
Баба развернул Рори в направлении его апартаментов и слегка подтолкнул:
— Давай, проваливай!
— С удовольствием! — Рори махнул через плечо рукой и поспешил из зала, сопровождаемый Мликой. Вдруг он почувствовал, что усталость прошла и он готов к приключениям. У себя в комнатах он хлопнул в ладоши, чтобы позвать Альмеру и Ому. Хотя он только что искупался, он сбросил с себя халат и приказал Альмере растереть его тело мускусным маслом. Он приказал Млике найти ему самый элегантный кафтан, а Оме — обмотать ему голову много ярдовым отрезом прозрачного муслина, который совершенно скрыл его белокурые волосы. Быстрый взгляд в зеленоватое немецкое зеркальце убедил его, что, с загорелым лицом и руками, со спрятанными волосами, он вполне мог сойти за мавра или по крайней мере за голубоглазого бербера. Он занимался складками своего расшитого кафтана, когда дверной молоток сильно ударил во внешнюю дверь его апартаментов.
Млика бросился открывать тяжелую, украшенную бронзовыми клепками дверь и впустил Аль-Джарира, большая черная рука которого крепко сжимала запястье девушки, которая стояла позади него в чадре и с опущенной головой. Сильным движением руки он вытащил ее вперед, и она остановилась в дверях; затем, отпуская ее, втолкнул в комнату, но, прежде чем он успел закрыть дверь, она внезапно выбросила ногу и лягнула его по голени. Несмотря на то, что на ней были всего лишь мягкие кожаные шлепанцы, Аль-Джарир сморщился и хотел уже ударить ее поднятой вверх рукой, но тут вмешался Рори:
— Иди, я справлюсь с ней.
— Справишься с кем? — злобно огрызнулась девушка. — Тебе не справиться ни с кем, тем более со мной.
Она говорила по-арабски с отвратительным акцентом, но понятно. Рори подождал, пока евнух закроет за собой дверь, и сделал знак Млике наложить засов и вставить в засов клин, который запирал дверь изнутри. Оставаясь в другом конце комнаты, он стал внимательно рассматривать фигуру в чадре. Англичанка была высокой, с гордой королевской осанкой, которая выгодно отличала ее от мавританских и негритянских девушек. По быстрым колебаниям ее маленьких грудей, слишком маленьких для такого высокого торса, думал Рори, и по сжатым кулакам он мог судить, что она была или испугана, или сердита. Возможно, и то и другое. Из-под бирюзовой ткани паранджи свешивались две длинные косы, в которые был вплетен жемчуг, и косы были такого же цвета, что и его собственные волосы. Глядя ей в глаза, которые блестели сквозь тонкий шелк, он стал медленно подходить, пока не встал прямо перед ней, потом одной рукой быстро поднял паранджу и перекинул ей через голову.
Такой тип встречался ему раньше: алебастрово-белые английские красавицы с тонкими чертами. Они приезжали в Шотландию на неделю поохотиться осенью, когда некоторые из больших замков (конечно же, не Сакс) были открыты для них. Да, он видел, как они скакали верхом в своих длинных бархатных костюмах для верховой езды и в шляпах с перьями, брызгая грязью на его поношенный плед и даже не удостаивая его взглядом, проезжали мимо. Это была одна из таких. Сейчас ее глаза ледяной голубизны смотрели на него с тем презрением, с которым они игнорировали бы его, будь он дома в Шотландии.
— Как тебя зовут? — спросил он по-арабски.
— Они называют меня глупым именем Ясмин, но это не мое имя, мавр.
— Будешь называть меня «милордом», и если Ясмин не твое имя, то каково же оно?
— Я леди Мэри Фитцолбани, но тебе даже не произнести это имя — она помедлила, потом прибавила с презрительной усмешкой: — Милорд, если это придает тебе больше веса.
— Да, я могу сказать «Мэри».
Он притянул ее к себе, тело ее напряглось в его руках. Одной рукой он поднял ей лицо, ища глаза, но она тоже посмотрела ему прямо в лицо своими холодными голубыми глазами, почти бесстрашно. Его губы потянулись к ее, и на миг губы их соприкоснулись, но тут он взвыл, отталкивая ее от себя. Она укусила его за губу так, что теплая кровь заструилась по его подбородку. Его толчок отбросил ее на пол, и она посмотрела на него снизу вверх.
— Пошел к черту, мавр, — плюнула она в него. — Что же ты! Зови своих рабов! Прикажи им высечь меня. Меня уже не раз секли. Можешь содрать с меня кожу. Ни один мерзкий мавр не будет обладать мной.
— Ба! — отсосал он кровь из губы. — Обладать тобой не составит труда. Девственницы-недотроги у меня уже были, и после того, как я обладал ими первый раз, они на коленях ко мне приползали, прося, чтоб я снова переспал с ними. Женская девственность меня не интересует. Это такой дешевый товар, что я могу купить его в любое время суток.
Он поискал в кафтане носовой платок, чтобы остановить кровотечение. Альмера дала ему батистовый платочек, и он приложил его к губе.
— Нет, лишить тебя твоей драгоценной девственности не проблема, — он с усмешкой ткнул в нее пальцем, — если я только этого захочу. Ты слишком костлявая для меня. Я люблю, когда мои рабыни в теле, и, — он сделал шаг вперед, чтобы взять в руку ее грудь сквозь тонкую драпировку робы, — я люблю, чтоб у них здесь было побольше. Но ты тоже сойдешь, мне кажется.
— Я просто счастлива, что не нравлюсь тебе, милорд мавр. Вы, варвары, думаете только о женском теле. И ни о чем другом больше.
— О чем же? — спросил он.
— О ее уме, любви и привязанности.
— Моя рабыня Альмера, — сказал он, указывая на нее, — умна. У нее острый ум, и она, конечно же, питает ко мне любовь и привязанность.
— Почему же ты ей неверен? Зачем тебе другие женщины, если ты нашел все, что тебе нужно, в одной?
Рори рассмеялся:
— Потому что я мужчина. Я люблю разнообразие. Твоя бледная кожа и золотистые волосы притягивают меня, даже если ты тощая и кости проступают сквозь кожу. Так или иначе, я намерен овладеть тобой даже ради простого любопытства. Иногда у фригидных женщин, вроде тебя, скрыт невидимый огонь, тлеющий подо льдом. Мне нравится воспламенять их, если получится.
Англичанка внимательно посмотрела на него.
— Изнасиловать меня не удастся, милорд мавр, но должна сказать, что выглядишь ты гораздо лучше, чем остальные сальные негритосы, которые пытались сделать то же самое. В самом деле, да ты и на негритоса-то не похож.
Он повернулся на каблуках спиной к ней. Жестом он показал Млике, Оме и Альмере остаться. Когда он наконец повернулся, чтобы взглянуть на английскую Мэри, она все еще смотрела на него с пола. Бравада ее кончилась, и в глазах мерцал страх. Она поднялась на одной руке, не выпуская его из виду, как загнанный зверь.
— Что ты собираешься со мной сделать?
Он протянул ей руку, отвесив грациозный поклон, который, должно быть, унаследовал от своих благородных предков.
— Я мог бы произносить приятные слова, миледи, но галантные слова мне не идут. На простом английском мой ответ таков: я собираюсь тебя трахнуть. Это простое дело и не займет и часу вашего времени. Однако, если вы не желаете этого добровольно, тогда я собираюсь изнасиловать вас. Выбирайте, — сказал он по-английски.
Машинально она протянула ему руку, и он поставил ее на ноги. Тут же она отшатнулась от него, мотая головой от недоверия.
— Что вы сказали? — Глаза ее расширились от удивления.
Нечаянно она тоже перешла на английский.
— Сказал, что собираюсь изнасиловать вас, хотя, надеюсь, этого не потребуется.
— Но вы говорите по-английски!
— А почему бы и нет? — пожал он плечами. — Я шотландец, а большинство шотландцев могут связать пару слов на английском языке. Рори Махаунд, барон Саксский, к вашим услугам, миледи, хотя услуга, которую я собираюсь вам оказать, может вам не совсем понравиться.
— Не может быть. Нет, — она уставилась на него, ища глаза ими доказательств. — Вы брат этого мерзкого черномазого султана, по крайней мере, мне так сказали, когда тащили сюда.
— Это действительно так, но я еще и Рори Махаунд, лаэрд Килбэрни и пятый барон Саксский. Я не мавр и не мерзкий. Действительно, мой названый брат — мавр, но, уверяю вас, он тоже не мерзкий.
— Тогда спасите меня! Во имя Христа, в которого мы оба верим, спасите меня! Доставьте меня назад в Англию. — Вдруг у нее закралось сомнение. — Это ловушка? Вы морочите мне голову? Мне известно, что ты чертов мавр, который каким-то образом научился бойко говорить по-английски.
Он поднял вверх одну руку, вынул конец тюрбана и стал медленно разматывать его, пока не размотал весь и волосы не упали ему на плечи. Они были такими же красивыми и золотистыми, как и ее. Расстегнув кафтан, он выпростал одну руку из рукава. Белизна его кожи сияла в полутьме.
— Бойкость речи не имеет ничего общего с тем, что я картавлю как шотландцы, что у меня волосы того же цвета, что и у вас, и что моя кожа такая же белая, как и у вас.
— Я вам верю. Вы поможете мне?
— Возможно, леди Мэри, возможно. Но если я сделаю это для вас, что вы сделаете для меня взамен?
— Мой отец наградит вас.
Он рассмеялся, показывая пальцем на ожерелье из золота и жемчуга у себя на шее:
— Золотыми гинеями, подозреваю. Увы, леди Мэри, деньги мне не нужны.
— Что же тогда?
— Эх, да та малость, о которой мы говорили. Вы отказали в ней остальным, так что она сможет удовлетворить мое тщеславие. Гораздо приятнее будет отдать ее мне добровольно, чем если мне придется взять ее силой.
— Вы имеете в виду?..
— Именно.
— Ба! У всех мужиков одно и то же на уме, но для вас-то какое это имеет значение? Мне кажется, как брат султана, вы можете выбирать из сотни девушек.
— Из трех сотен, если быть точным, — он махнул рукой в сторону балкона, выходящего на его гарем.
— Каждая из которых доставит вам удовольствие более профессионально, чем я.
Он кивнул головой в согласии и осторожно потянулся к ее руке. Она не отняла ее.
— Но почему? — настаивала она.
— Называйте это тщеславием, леди Мэри. Мой брат султан сказал, что ни один мужчина не сможет покорить вас. Мне бы хотелось похвастаться перед ним, что я добился успеха там, где потерпели неудачу беи и султаны.