— Надо спуститься к ним. Бедняги ведь в кандалах, Тим, они могут покалечиться. Мы не сможем их продать со сломанными руками и ногами.
— Через люки к ним не спустишься. Надо идти вниз и пробраться через каюту суперкарго, — проорал Тим.
Под палубой никаких огней не было, а при полностью задраенных иллюминаторах было темно, как у негра в желудке, но, пропустив Тима вперед и держась за него сзади, Рори вместе с ним спустился на нижнюю палубу, и они вошли в маленькую каютку. Тим нашел фонарь со свечой и зажег его. Книги и гроссбухи вперемешку с разбросанными бумагами валялись на полу. Через маленькую дверку они прошли в середину корабля. Здесь между палубами стояло отвратительное зловоние. Слабый свет от фонаря Тима выхватил из темноты обнаженные черные тела, корчившиеся на полу, не в состоянии шевельнуть ни руками, ни ногами, закованными в кандалы, извивавшиеся и бившиеся при каждом ударе волны о корабль. Вся палуба была покрыта блевотиной, мочой и экскрементами, и Рори не мог больше сдерживаться. Он споткнулся через сплетение черных ног и упал на чье-то сильное коричневое тело. Рвота заполнила весь рот и вырвалась прямо на парня под ним. Несколько мгновений он вообще не мог пошевелиться, потом поднялся, положив руки на плечи невольника.
— Спокойствие, парень, — смог выдавить из себя Рори, Забыв, что английские слова не будут иметь для того никакого значения. Его опять стошнило, но желудок был уже пуст на этот раз. — Мы хотим помочь вам.
Это был его груз, и очень ценный. Если людей не освободить от оков, они переломают себе руки и ноги. Теперь, видя рядом Рори, они стали подбадривать друг друга, как только могли, моля его многоголосием диалектов, побелевшими от страха глазами и синевато-багровыми лицами.
Облеванный негр в ужасе схватил Рори за руку своей закованной в кандалы дланью. От страха слова на языке хауса лились из него потоком, но Рори был не в состоянии их разобрать. Он нагнулся рядом с юношей, попытался успокоить негра.
— Послушай, парень, — на хауса Рори говорил с запинками, — я не знаю, кто ты, но у тебя, должно быть, огромная выдержка, раз ты позволил мне облевать тебя с головы до ног и не возмутился. Я сделаю тебя старшим здесь. Посмотрим, сможешь ли ты на вести здесь порядок.
— Да, господин, я буду твоим старшим. Я из Саакса. Все остальные знают меня и будут слушаться. Освободи нас, господин, или мы все умрем.
Рори отослал Тима в каюту Джихью за отмычкой, которой отпирались длинные цепи кандалов и наручников. После чего продолжил разговор с негром. Он понял, что сделал хороший выбор, несмотря на случайное стечение обстоятельств. Юноша был высокого роста, молод и силен, у него было умное, красивое лицо.
— Я хочу, чтобы ты отобрал десять человек, на которых можно положиться. Ты будешь старшим, а они будут твоими подчиненными. Ты будешь наблюдать, как они следят за остальными. Понял?
— Да, господин, но торопись, отомкни цепи.
Рори кивнул в знак согласия и споткнулся в узком проходе о ноги одного ряда и головы другого. Ему было жаль бедных негров. Скрип корабельных досок и стук волн о борт могли напугать даже бывалых моряков. Он старался подавить собственную тошноту и ужас, чтобы подбодрить этих бедолаг. Они представляли собой все капиталовложения его и Бабы, они были альфой и омегой всего их предприятия. Но сейчас Рори стал осознавать, что его интерес стал не только коммерческим. Он ощутил их беспомощность, и ему захотелось помочь им. Само его присутствие действовало на них успокаивающе, и хотя ему удалось поговорить лишь с несколькими из них, перед тем как вернулся Тим с отмычкой, эти несколько в свою очередь успокоили остальных.
Замки раскрылись, и цепи, соединяющие кандалы с наручниками, с шумом упали на пол, извиваясь, как длинные черные змеи. Времени на то, чтобы высвободить всех, не было, но теперь, освобожденные от длинных цепей, люди могли сидеть или стоять и поддерживать равновесие.
Рори, однако, вернулся к первому невольнику, с которым заговорил, и освободил его руки и ноги.
— Как тебя зовут? — спросил он.
— Меня зовут Кту.
— Кту, пошли со мной. Мы выберем людей тебе в помощь.
После того как людей освободили, стенания в основном прекратились. Теперь рабы стали сбиваться в кучки, обнимая и поддерживая друг друга, пока Кту водил Рори от группы к группе. Он показывал на юношу и называл его имя. Когда невольник вставал, Рори открывал его кандалы, и тот сопровождал их до следующей группы, и так до тех пор, пока Кту не набрал десять рослых молодцов. Рори даже в голову не пришло, что эти люди могут стать смутьянами. Некоторая схожесть Кту с Бабой внушала Рори доверие, хотя он понимал, что делал ставку на нечто такое эфемерное, что могло основываться только на интуиции.
Кту, говоря скороговоркой на хауса и других языках, которых не понимал Рори, поставил каждого из отобранных людей в разные отсеки на палубе, дав каждому понять, что люди, лежащие на полу в круге, очерченном рукой Кту, попадали под непосредственную ответственность данного человека. Корабль, вырвавшись из чрева шторма, начал опережать бурю, и качка уменьшилась. Постепенно было восстановлено некое подобие порядка на невольничьей палубе. Запах, однако, оставался, и пол по-прежнему покрывали блевотина и экскременты, но сами люди воспрянули духом, стали очищать друг друга руками и тереть спины.
О еде не могло быть и речи. На камбузе невозможно было разжечь огонь, но, даже если бы пища и была приготовлена, ее невозможно было бы спустить вниз. Но на этой палубе стояли бочки с водой, и Рори знал, что впереди находились складские помещения. Он послал Тима с двумя освобожденными рабами; когда они вернулись, то несли мешки и ведра, а в руках у Тима был длинный металлический половник.
— Когда-нибудь ел морскую кашу, Рори?
— Пока я жив, в рот больше ничего не возьму.
— Ее немного, но она хорошо набьет животы этим бедолагам.
Тим подошел к бочкам с водой и набрал полведра воды. Сделав небольшую дырку в одном из мешков, он отдал распоряжение одному из негров поднять мешок над ведром, чтобы желтая кукурузная мука сыпалась в воду. Помешивая, он получил водянистую кашицу, которая становилась все гуще и гуще, пока наконец из нее можно было скатать пальцами шарик. Ведро с кашей он отдал чернокожему бригадиру на всю его группу, потом позвал другого негра и таким образом приготовил кукурузную размазню для каждого отсека.
Тим скатал пальцами шарик и бросил его в собственный рот. Проглотив его, он скатал еще один для Рори, но тот отказался. А юноши жадно поедали кашу, залезая руками в ведра и глотая шарики один за другим. Они дочиста выскребли ведра пальцами и сели, откинувшись, с улыбками на лицах и ярко сверкая белыми зубами в полумраке невольничьей палубы.
Рори предложил Тиму вернуться к Джихью, полагая, что в отсутствие первого помощника капитану может понадобиться опытный моряк. Сам Рори решил остаться с неграми. Здесь все было в движении, а Рори жаждал общения. Он приказал Кту перенести два полных мешка с мукой туда, где грот-мачта, как ствол дерева, шла вверх через палубы, и, усевшись на мешки и прислонившись спиной к мачте, он добился хоть какой-то стабильности; корабль к тому же раскачивало теперь меньше. Рори сделал знак Кту сесть на пол рядом с ним и рассказать о себе.
Польщенный вниманием, Кту разговорился. Это был юноша лет восемнадцати, с мягким голосом и добродушной улыбкой. От своей матери фуланки он унаследовал тонкие губы и орлиный нос, а также более светлый цвет кожи. Его отец из племени хауса наградил его высоким ростом и силой. Работорговец-араб привез его в Саакс и продал Бабе. Теперь — улыбнулся Кту — он был вместе с известным белым братом султана. Он схватил руку Рори, положил ее себе на голову и стал молить взять его к себе в слуги.
Рори вспомнил, что остался без слуги. Бедный Млика погиб. Почему бы ему не взять этого старательного парня? Если у него не будет получаться, Рори сможет опять отправить его в трюм и попробовать другого.
— Ты хотел бы быть моим боем, Кту? А вдруг я окажусь плохим господином и буду сечь тебя?
— Нет, вы хороший господин, а я хороший бой. Если я буду хорошо себя вести и хорошо служить вам, вы будете добры ко мне и не будете меня бить. Я знаю, вы хороший человек. Сегодня, когда вам было так же плохо, как и нам, вы пришли сюда, чтобы помочь нам. Я уже давно вас знаю, мой господин, потому что я видел вас в Сааксе и в большом доме, где мы жили перед тем, как попасть на эту большую пирогу. И каждый раз, когда мы выходили на палубу поесть, я искал вас глазами. Каждый раз я искал вас глазами и благодарил вас, потому что вы не похожи ни на кого другого. Вы много улыбаетесь, а это хороший признак, если человек улыбается. Это говорит о его доброй душе. Я тоже много улыбаюсь, хоть я и раб, потому что у меня добрая душа. Я буду хорошо служить вам, мой господин и повелитель.
— Ладно, когда я буду уходить отсюда, можешь пойти со мной.
Кту убрал руку Рори со своей курчавой макушки и потерся о нее щекой.
— Я пойду с вами, господин, но сейчас, раз уж вы сделали меня старшим, мне лучше всего покинуть вас и пойти к остальным бригадирам, чтобы поговорить с ними, а то они забудут, что я здесь главный.
Рори кивнул, и Кту ушел. Весь долгий день Рори просидел полулежа, опершись о мачту. Ноздри его привыкли к зловонию, а глаза — к темноте. Желудок его отвергал любую пищу, хотя он часто пил тепловатую воду, которую принес Кту в ведре. Рори не знал, сколько прошло времени, потому что не слышал корабельных склянок, но знал, что судно выбиралось из шторма, потому что палуба под ногами становилась более и более устойчивой. Кту вернулся и сел у него в ногах, а потом, задремав, положил голову Рори на колени и заснул. Рори тоже заснул.
Топот ног и шум наверху у люка разбудили его. Одна за другой тяжелые доски были убраны, и внутрь ворвался свет. Луч солнечного света позолотил грязную палубу, а над краем люка показалась голова Тима с ореолом рыжих волос.