(рычит, просыпается). Чего?
Анисья. Ужинать.
Митрич. О, Господи, Микола милослевый!
Анисья. Иди ужинать.
Кума. Я пойду. Прощавайте. (Уходит.)
Аким, Анисья и Митрич.
Митрич(слезает). И не видал, как заснул. О, Господи, Микола-угодник! Здорово, дядя Аким.
Аким. Э! Митрич! Ты что же, значит, тае?
Митрич. Да вот в работниках, у Никиты, у сына у твоего, живу.
Аким. Ишь ты! Значит, тае, в работниках у сына-то. Ишь ты!
Митрич. То в городу жил у купца, да пропился там. Вот и пришел в деревню. Причалу у меня нет, ну и нанялся. (Зевает.) О, Господи!
Аким. Что ж, тае, али, тае, Микишка-то что делает? Дело, значит, еще какое, что работника, значит, тае, работника нанял?
Анисья. Какое ему дело? То управлялся сам, а нынче не то на уме, вот и работника взял.
Митрич. Деньги есть, так что ж ему…
Аким. Это, тае, напрасно. Вот ото совсем, тае, напрасно. Напрасно это. Баловство, значит.
Анисья. Да уж избаловался, избаловался, что и беда.
Аким. То-то, тае, думается, как бы получше, тае, а оно, значит, хуже. В богатстве-то избалуется человек, избалуется.
Митрич. С жиру-то и собака бесится. С жиру как не избаловаться! Я вон с жиру-то как крутил. Три недели пил без просыпу. Последние портки пропил. Не на что больше, ну и бросил. Теперь зарекся. Ну ее.
Аким. А старуха-то, значит, твоя где же?..
Митрич. Старуха, брат, моя к своему месту пристроена. В городу по кабакам сидит. Щеголиха тоже — один глаз выдран, другой подбит, и морда на сторону сворочена. А тверезая, в рот ей пирога с горохом, никогда не бывает.
Аким. О-о! Что же это?!
Митрич. А куда же солдатской жене место? К делу своему пределена.
(Молчание.)
Аким(к Анисье). Что ж Никита-то в город, тае, повез что, продавать, значит, повез что?
Анисья(накрывает на стол и подает). Порожнем поехал. За деньгами поехал, в банке деньги брать.
Аким(ужинает). Что ж вы их, тае, деньги-то куда еще пределить хотите деньги-то?
Анисья. Нет, мы не трогаем. Только 20 или 30 рублей; вышло, так взять надо.
Аким. Взять надо? Что ж их брать-то, тае, деньги-то? Нынче, значит, тае, возьмешь, завтра, значит, возьмешь, — так все их и, тае, переберешь, значит.
Анисья. Это окромя получай. А деньги все целы.
Аким. Целы? Как же, тае, целы? Ты бери их, а они, тае, целы. Как же, насыпь, ты, тае, муки, значит, и все, тае, в рундук, тае, или амбар, да и бери ты оттуда муку-то, — что ж она, тае, цела будет? Это, значит, не тае. Обманывают они. Ты это дознайся, а то обманут они. Как же целы? Ты, тае, бери, а они целы.
Анисья. Уж я и не знаю. Нам тогда Иван Мосеич присудил. Положите, говорит, деньги в банку — и деньги целее, и процент получать будете.
Митрич(кончил есть). Это верно. Я у купца жил. У них все так. Положи деньги да и лежи на печи, получай.
Аким. Чудно, тае, говоришь ты. Как же, тае, получай, ты, тае, получай, а им, значит, тае, с кого же, тае, получать-то? Деньги-то?
Анисья. Из банки деньги дают.
Митрич. Это что? Баба, она раздробить не может. А ты гляди сюда, я тебе все толки найду. Ты помни. У тебя, примерно, деньги есть, а у меня, примерно, весна пришла, земля пустует, сеять нечем, али податишки, что ли. Вот я, значит, прихожу к тебе. Аким, говорю, дай красненькую, а я уберусь с поля, тебе к Покрову отдам да десятину уберу за уваженье. Ты, примерно, видишь, что у меня есть с чего потянуть: лошаденка ли, коровенка, ты и говоришь: два ли, три ли рубля отдай за уваженье, да и все. У меня о́сел на шее, нельзя обойтись. Ладно, говорю, беру десятку. Осенью переверт делаю, приношу, а три рубля ты окроме с меня лупишь.
Аким. Да ведь это, значит, тае, мужики кривье как-то, тае, делают, коля кто, тае, Бога забыл, значит. Это, значит, не к тому.
Митрич. Ты погоди. Она сейчас к тому же натрафит. Ты помни. Теперича, значит, ты так-то сделал, ободрал меня, значит, а у Анисьи деньги, примерно, залежные. Ей девать некуда, да и бабье дело — не знает, куда их пределить. Приходит она к тебе; нельзя ли, говорит, и на мои деньги пользу сделать. Что ж, можно, говоришь. Вот ты и ждешь. Прихожу я опять на лето. Дай, говорю, опять красненькую, а я с уважением… Вот ты и смекаешь: коли шкура на мне еще не ворочена, еще содрать можно, ты и даешь Анисьины деньги. А коли, примерно, нет у меня ни шиша, жрать нечего, ты, значит, разметку делаешь, видишь, что содрать нечего, сейчас и говоришь: ступай, брат, к Богу, а изыскиваешь какого другого, опять даешь и свои и Анисьины пределяешь, того обдираешь. Вот это и значит самая банка. Так она кругом и идет. Штука, брат, умственная.
Аким(разгорячась). Да это что ж? Это, тае, значит, скверность. Это мужики, тае, делают так, мужики и то, значит, за грех, тае, почитают. Это, тае, не по закону, не по закону, значит. Скверность это. Как же ученые-то, тае…
Митрич. Это, брат, у них самое любезное дело. А ты помни. Вот кто поглупей, али баба, да не может сам деньги в дело произвесть, он и несет в банку, а они, в рот им ситного пирога с горохом, цапают да этими денежками и облупляют народ-то. Штука умственная!
Аким(вздыхая). Эх, посмотрю я, тае, и без денег, тае, горе, а с деньгами, тае, вдвое. Как же так. Бог трудиться велел. А ты, значит, тае, положил в банку деньги, да и спи, а деньги тебя, значит, тае, поваля кормить будут. Скверность это, значит, не по закону это.
Митрич. Не по закону? Это, брат, нынче не разбирают. А как еще околузывают-то дочиста. То-то и дело-то.
Аким(вздыхает). Да уж, видно, время, тае, подходит. Тоже сортиры, значит, тае, посмотрел я в городу. Как дошли то есть. Выглажено, выглажено, значит, нарядно. Как трактир исделано. А ни к чему. Все ни к чему. Ох, Бога забыли. Забыли, значит. Забыли, забыли мы Бога-то, Бога-то. Спасибо, родная, сыт, доволен.
Вылезают из-за стола; Митрич лезет на печь.
Анисья(убирает посуду и ест). Хоть бы отец усовестил, да и сказывать-то стыдно.
Аким. Чего?
Анисья. Так, про себя.
Те же и Анютка.
(Анютка входит.)
Аким. А! умница. Все хлопочешь! Перезябла, я чай?
Анютка. И то озябла страсть. Здорово, дедушка.
Анисья. Ну, что? Тама?
Анютка. Нету. Только Андриян там из города, сказывал, видел их еще в городу, в трактире. Батя, говорит, пьяный-распьяный.
Анисья. Есть хочешь, что ли? На вот.
Анютка(идет к печи). Уж и холодно же. И руки зашлись.
Аким разувается, Анисья перемывает ложки.
Анисья. Батюшка!
Аким. Чего скажешь?
Анисья. Что ж, Маришка-то хорошо живет?
Аким. Ничаво. Живет. Бабочка, тае, умная, смирная, живет, значит, тае, старается. Ничаво. Бабочка, значит, истовая, и все, тае, старательная и, тае, покорлива. Бабочка, значит, ничаво, значит.
Анисья. А что, сказывали, с вашей деревни, Маринкиному мужу родня, нашу Акулину сватать хотели. Что, не слыхать?
Аким. Это Мироновы? Болтали бабы чтой-то. Да невдомек, значит. Притаманно, значит, не знаю, тае. Старухи что-то сказывали. Да не памятлив я, не памятлив, значит. А что ж, Мироновы, тае, мужики, значит, тае, ничего.
Анисья. Уж не чаю, как просватать бы поскорее.
Аким. А что?
Анютка(прислушивается). Приехали.
Те же и Никита.
Входит Никита пьяный с мешком и узлом под мышкой и с покупками в бумаге, отворяет дверь и останавливается.
Анисья. Ну, не замай их. (Продолжает мыть ложки и не поворачивает головы, когда отворяется дверь.)
Никита. Анисья, жена! Кто приехал?
Анисья взглядывает и отворачивается. Молчит.
Никита(грозно). Кто приехал? Аль забыла?
Анисья. Будет форсить-то. Иди.
Никита(еще грознее). Кто приехал?
Анисья(подходит к нему и берет за руку). Ну, муж приехал. Иди в избу-то.
Никита(упирается). То-то, муж. А как звать мужа-то? Говори правильно.
Анисья. Да ну тебя — Микитой.
Никита. То-то! Невежа — по отчеству говори.
Анисья. Акимыч. Ну!
Никита(все в дверях). То-то. Нет, ты скажи, фамилия как?
Анисья(смеется и тянет за руку). Чиликин. Эка надулся!
Никита. То-то. (Удерживается за косяк.) Нет, ты скажи, какой ногой Чиликин в избу ступает?
Анисья. Ну, буде — настудишь.
Никита. Говори, какой ногой ступает? Обязательно сказать должна.
Анисья(про себя). Надоест теперь. Ну, левой. Иди, что ль.
Никита. То-то.
Анисья. Ты глянь-ка, в избе-то кто.
Никита. Родитель? Что ж, я родителем не гнушаюсь. Родителю могу уважение исделать. Здорово, батюшка. (Кланяется ему и подает руку.) Наше вам почтение.
Аким(не отвечая). Вино-то, вино-то, значит, что делает. Скверность!
Никита. Вино? Что выпил? Это окончательно виноват, выпил с приятелем, проздравил.
Анисья. Иди ложись, что ль.
Никита. Жена, где я стою, говори.
Анисья. Ну, ладно, иди ложись.
Никита. Я еще самовар с родителем пить буду. Ставь самовар. Акулина, иди, что ль.