Я поднял взгляд на открытую дверь. На пороге стоял не отец. Ко мне заглянула Эмбер.
Чертова Эмбер.
Она надела кожаные штаны, обтягивающие фигуру туже, чем презерватив, и блузку, которую явно забыла застегнуть на своем роскошном, увеличенном хирургией бюсте. Ее крашеные светлые волосы были распущены, идеальный макияж, вот только перманентные брови придавали ей вид Берта из «Улицы Сезам». Я кивнул в знак приветствия, но не перестал запихивать одежду Мэд в ее чемодан. Безответственность моей фиктивной невесты приводила меня в ярость. В ней полностью отсутствовали организаторские способности. Я не верил, что она соберется вовремя, а мне хотелось убраться отсюда до того, как мы попадем в пробку. Очередная важная причина, почему мы категорически друг другу не подходим.
А вот и еще одна, на случай, если у меня когда-нибудь снова возникнет соблазн окунуться в банку под названием «Мэдисон» – она жуткая пьяница. По шкале от одного до Чарли Шина Мэд оказалась настоящим Мэлом Гибсоном. С ней стыдно связываться. Тем не менее я аплодировал себе за то, что проявил любезность и поддерживал ее, когда она чуть не потеряла сознание. Конечно же, я не мог поступить иначе. Она моя фиктивная невеста, и бросить ее в другой комнате, позволив разбираться самой, казалось холодным поступком даже по моим арктическим меркам.
– Ты один? – Эмбер надула губы, скрещивая руки на груди, чтобы выпятить сиськи. Высший пилотаж.
– Мэдисон в душе, – сообщил я, не поднимая глаз.
Супруга Джулиана восприняла это за приглашение и припарковала свою задницу на край кровати, где лежал раскрытый чемодан. Я продолжал запихивать взрывоопасные ткани в раскрытую пасть багажа, задаваясь вопросом, кто, мать его, производит эту странную одежду, которую Мэдисон покупает с таким удовольствием. Попробовал рассмотреть этикетки, но их не было. Очень многообещающе.
– Клементина хотела попрощаться. – Эмбер наклонилась ко мне, еще сильнее сжимая грудь. Мне очень не хотелось, чтобы она лопнула. Это задержит мое возвращение в Нью-Йорк как минимум на несколько часов.
– Я зайду к ней перед отъездом, – попытался выкрутиться я, но ничего не смог с собой поделать. Мой голос всегда звучал мягче, когда речь шла о Козявке.
– Нам нужно поговорить о ней. – Эмбер коснулась моего плеча. Если она думала, что тем самым меня остановит, то глубоко ошибалась.
– О Козявке или Мэдисон?
– Я бы хотела, чтобы ты перестал ее так называть, – фыркнула Эмбер.
– Могу сказать тебе то же самое, – невозмутимо ответил я.
Я обиделся на Джулиана и Эмбер за то, что они назвали свою дочь именем, не имеющим потенциала к прозвищам. Клемми звучало так, будто это сокращение от хламидии, а Тинни напоминало консерву. Поэтому я называл ее Козявкой, хотя она давно уже их не ковыряла. Когда родилась Клементина, Эмбер спросила меня, что я думаю об этом имени. Я ответил, что мне не нравится. Уверен, именно поэтому она его и выбрала.
– Ладно. Начнем с твоей невесты. Она настоящая? – Эмбер сердито нахмурилась.
Я молча застегнул переполненный чемодан Мэд. Что это еще за вопрос?
– Она немного странная. – Ладонь Эмбер соскользнула с моей руки, теперь ее ноготь рассеянно выписывал круги на ее бедре.
– Мне подходит.
Но это ложь, и мы оба это знали. Во время отношений я не задумывался о том, что Мэдисон не соответствовала моим обыденным предпочтениям, просто потому, что не считал, будто здесь есть над чем задумываться. Она должна была стать очередной интрижкой. Не более того. Теперь, когда Джулиан с Эмбер указали на это, мне следовало признать, что они правы. Мне нравились женщины, соответствующие моим предпочтениям в дизайне интерьера: непрактичные, неприлично дорогие в обслуживании, с нулевой индивидуальностью и требующие частого обновления.
– По поводу Клементины… – Эмбер перестала водить ногтем по бедру, впиваясь в ткань. Она нервничала.
– Нет, – отрезал я, поднимая взгляд. Она отдернула голову, словно я ее ударил. – Мы это обсуждали, и мои требования предельно ясны. Либо ты принимаешь их, либо затыкаешься.
– Это мои единственные варианты?
– Это единственный ультиматум. – Мой взгляд метнулся к закрытой ванной комнате. Шум воды стих, и стеклянная дверь со скрипом открылась. По неизвестной даже мне причине я не хотел, чтобы Мэдисон стала свидетелем этого долбаного разговора.
– Думаешь, я бы стала врать? – изумрудные глаза Эмбер вспыхнули. Ей хватило наглости положить руку на шею и изобразить возмущенный вздох.
– Думаю, что ты готова на все, вплоть до продажи Козявки в цирк, дабы получить желаемое, – уверенно подтвердил я.
Она встала, сжав кулаки по бокам, несомненно, собираясь что-то выплюнуть. Вероятно, очередную ложь. Дверь ванной скрипнула. Мы оба взглянули на нее, Эмбер готовилась что-то сказать.
– Убирайся, – прорычал я.
– Но…
– Сейчас же.
Эмбер шагнула ко мне. Ее лицо находилось так близко, что я мог разглядеть отдельные веснушки под тремя футами тонального крема. Ее сиськи задели мою грудь: твердые, большие и неестественно приподнятые. Ничего общего с мягкими аккуратными округлостями Мэд.
Не вспоминай ее сиськи, на которые пялился в пятницу вечером, пока натягивал на нее свой свитер.
Упс. Для этого слишком поздно.
– Это еще не конец, Чейз. Он никогда не наступит.
Однажды мой отец сказал мне: «Если ты действительно хочешь узнать кого-то, разозли его. Реакция покажет истинное лицо человека». Эмбер изо всех сил старалась вывести меня из себя. Она и не подозревала, что мое истинное лицо могли видеть только ближайшие родственники и настоящие друзья.
– Все закончилось, не успев начаться, – прошипел я ей в лицо, насмешливо ухмыляясь. – Еще до того, как я тронул тебя, Эмб.
Она подбежала к двери спальни и захлопнула ее у меня перед носом, устроив сцену. Эмбер хотела, чтобы Мэдисон услышала и спросила меня, что случилось, желая посеять в ней семена неуверенности. Спустя несколько секунд моя фальшивая невеста открыла дверь в ванную, закутавшись в халат и вытирая полотенцем свои короткие локоны. Удивительно вовремя. Я окинул ее подозрительным взглядом.
– Кто-то хлопнул дверью? – она склонила голову набок, позволив полотенцу упасть на пол. Затем подошла к кровати, открыла чемодан и – просто оцените это – начала вытаскивать все, что я для нее упаковал, роясь в своей одежде. Она поднимала одно платье за другим, рассматривала его, затем перебрасывала через плечо в поисках другого наряда.
– Какого черта ты делаешь? – вопрос прозвучал скорее изумленно, нежели гневно. Ее эксцентричное поведение всегда заставало меня врасплох.
– Выбираю наряд, – прощебетала она. – Что еще я могу делать, завернувшись в халат, только что выйдя из душа?
Отсосать мне.
– Итак? – спросила она снова. – Кто приходил? Я слышала, как ты с кем-то разговаривал.
– Эмбер, – пробубнил я, жадно обводя взглядом очертания тела Мэд под халатом. Я ненавидел то, что мне хотелось наброситься на нее, как на кусок шницеля. (На Мэдисон, не Эмбер. Я бы не притронулся к Эмбер, даже если бы это гарантировало мир во всем мире.)
– Предполагаю, что вы двое близки, – сказала Мэд, продолжая рассматривать свою одежду. Ее тон звучал нейтрально, простая констатация факта.
– Ты ошибаешься, – выпалил я.
– Но у вас так много общего.
– Мы оба дышим. Вот единственное, что нас объединяет.
– Вы оба невыносимо злобные.
Повисла тишина, во время которой я быстро напомнил себе, что объяснять Мэдисон, насколько мы с Эмбер разные, не имеет никакого смысла.
– Кстати, всегда пожалуйста, – простонал я.
– За то, что ты без разрешения рылся в моих вещах? – она повернулась, чтобы взглянуть на меня, все такая же сладкая и лучезарная. – Чрезвычайно великодушно с твоей стороны.
– Знаешь, не припоминаю, чтобы ты так же часто вступала в спор, когда у тебя имелся регулярный запас витамина D[16]. – Я прищурился, надеясь, что мое возбуждение не превратится в полноценную эрекцию, когда мы снова столкнемся лбами. И я сказал правду. Мэдисон продемонстрировала мне полную противоположность себя с тех пор, как я появился на пороге ее дома и попросил составить мне компанию в Хэмптонс. Эта ее новая версия отражала часть подлинной личности, и меня бесило, что ее я так и не узнал.
Меня злило, что на самом деле она смешная.
И саркастичная.
И настоящая заноза в заднице, в самом причудливо-привлекательном смысле.
Но больше всего меня взбесило то, что она врала мне, скрывая себя настоящую.
– Тогда я хотела произвести на тебя впечатление. Но этот корабль уплыл.
– Больше похоже, что он затонул посреди гребаного океана.
– Что ж. – Она пожала плечами, прижимая к груди красно-фиолетовое платье, выбирая наряд на день. – Именно ты отправил его навстречу шеститонному айсбергу посреди океана. Не смей забывать об этом, Чейз.
Я натянуто улыбнулся и спустился вниз, чтобы сломать на кухне что-нибудь ценное. Сломить Мэд, как я понял, больше не представлялось возможным. Она стала другой. Сильной.
Еще несколько часов, и мне больше не придется ее видеть.
Мы стояли в вестибюле, персонал переносил наши чемоданы к «Тесле», когда Джулиан сделал свой первый шахматный ход. Я предвкушал это все выходные, пытаясь распознать игру, ради которой он приехал. Не то чтобы я жаловался: Джулиан и Эмбер – ходячие катастрофы, но зато я всегда готов уделить больше времени Козявке.
Замечание Джулиана про шесть баллов – абсолютный бред. Даже в свои худшие дни Мэдисон заслуживала все двенадцать. Она не только безупречно красива, но и сексуальна, подобно тем женщинам, кому вообще не требовалось беспокоиться о своей привлекательности. Что Джулиана в ней раздражало, так это то, что Мэд оказалась равнодушна к цифрам на его банковском счете и к костюмам от «Армани». Она была той, кого называли постфеминистками. Девушка с менталитетом «мы-можем-это-сделать», прокладывающая собственный путь в мир. У него, напротив, менталитет «пусть-это-сделает-дворецкий». Очевидно, они напоминали масло и воду. Но если он думал, что я сорвусь, услышав, как он оценивает ее в шесть баллов, его ждал сюрприз. Позволить ему сбить меня с толку – не вариант.