День полон неприятных сюрпризов, но Педиатр Биг-бро в своей парадной рубашке, дурацком галстуке и беговых трико стал вишенкой на дерьмовом торте. Он ухмыльнулся Мэдисон, подняв два больших пальца вверх за наряд.
– Мэдди! Я пришел, чтобы получить поцелуй на удачу перед полумарафоном. – Он бежал на месте у ее порога рядом со мной, мы оба стояли за дверью. Меня не волновало, насколько мил этот мужчина. Он сочился идиотизмом в радиоактивных количествах.
– Привет. – Он повернулся ко мне, протягивая руку. Я пожал ее, убедившись, что прилагаю достаточно сил, дабы почти сломать ему кости. Единственная причина, по которой я не пошел на полное уничтожение, заключалась в том, что его пациенты несовершеннолетние, а у меня достаточно оснований подозревать, что я уже возглавлял дерьмовый список кармы. Будь он пластическим хирургом, обслуживающим скучающих домохозяек и тщеславных мужчин, его рука уже напоминала бы маршмеллоу.
– Чейз Блэк.
– Итан Гудман.
– Итан мой… – Мэд замолчала, позволив себе на мгновение задуматься о том, кто он для нее. Мы оба выжидающе уставились на нее. По моему лицу медленно расползлась улыбка. У них еще не было этого разговора. Их отношения и близко не такие серьезные, как она хотела, чтобы я думал. Мэд откашлялась. – Мы часто проводим время вместе.
Итан кивнул в знак подтверждения, довольный ее бредовым объяснением. Если бы меня представили не как пар…
«Давай, закончи эту мысль, идиот. – Мой мозг наставил пистолет на висок изнутри. – Только, черт побери, посмей».
– Хороший галстук. Из последней коллекции «Бриони»? – Я выпятил подбородок в сторону Итана, чертовски серьезный. На его галстуке виднелся принт «Щенячьего патруля». В частности, с Чейзом[19] в полицейской фуражке. Я знал имя собаки только потому, что Козявка какое-то время называла меня «Собачьим Чейзом», и меня беспокоило и тревожило, что она знает мою любимую позу в сексе.
И еще, почему мы не говорим о том, что на нем трико?
– «Бриони»? – повторил он, продолжая бежать на месте. – Это дизайнерский бренд?
– Почти. Итальянское блюдо, – невозмутимо ответил я.
Я чувствовал себя полнейшим придурком. Несомненно, и выглядел как один из них. И впервые за очень долгое время мне показалось, что я пересек невидимую черту. Я всегда был саркастичным и дерзким, но никогда не проявлял непозволительную грубость. Но в случае с Итаном не сумел сдержаться. Я представил, как он прижимает свой обтянутый трико пах (серьезно, мы что, собирались просто игнорировать трико?) к мягким изгибам Мэдисон и целует ее, и, честно говоря, мне захотелось напиться до беспамятства, разбить бутылку виски о кирпич и заколоть его ею.
– Чейз! – Мэдисон топнула каблуком, который, для протокола, я был бы не против стащить зубами позже вечером. Мой член беспокойно дергался в трусах всякий раз, когда я ощущал аромат ее духов. Тыквенный пирог, кокос и запах Дейзи. Она пахла домом. Куда меня категорически не приглашали, но все же домом. Итан вздернул подбородок, в его глазах мелькнула искра дикого безумия. Плотская искра, которая подсказала мне, он знал, что Мэдисон – настоящая находка, и не собирался отступать.
Все в твоих руках, малыш.
– Признаю, что не очень хорошо разбираюсь в одежде. Надеюсь, Мэдди это исправит. – Итан послал ей улыбку и подмигнул. Я оценивающе пробежался взглядом по его телу.
– Хреново тебе. Горшок и чайник идут за покупками. Глаза людей в опасности.
Теперь я оскорблял их обоих. Дурная модель поведения, учитывая, что Мэд собиралась помочь мне. Но они так не подходили друг другу, а она этого не замечала, что я не мог остановиться.
Мэд закатила глаза.
– Теперь понимаешь, что я имела в виду, когда говорила, что тебе никогда не придется беспокоиться о Чейзе? Он невыносим. Увидимся завтра, Итан. – Она наклонилась вперед, коснувшись его груди, и поцеловала в щеку. Ее губы задержались на его коже дольше положенного, и мои руки сжались в кулаки, так и желая схватить ее за талию и силой отодвинуть от него. – Удачи в марафоне.
– Полумарафоне, – поправил он, крепко обнимая Мэдисон.
Не смотри на его трико. Если у него эрекция, тебе, возможно, придется его убить, а твой адвокат сейчас в отпуске на Мальдивах.
Стоило нам с Мэд покинуть ее дом, мой пульс вернулся к своему обычному ритму.
– Чувствуешь этот запах? – она театрально принюхалась.
– Какой?
– Пахнет мочой от соревнований по дальности струи, которые ты только что устроил у меня на пороге.
Я рассмеялся. С ее версией 2.0 гораздо веселее общаться, несмотря на постоянную головную боль, которую она мне доставляла. И я произнес то, что, по моему мнению, могло разозлить ее еще больше, потому что видеть, как ее щеки заливаются краской, стало одним из моих любимых развлечений.
– Не знал, что золотой душ – твой конек. С радостью поучаствую.
– Чейз! – завопила она.
– Что? Сэкономили бы воду. Я всего лишь защитник окружающей среды. – Почему-то я думал, что Грета Тунберг[20] все же этого не одобрит.
– Ну вот… теперь я это точно знаю. Дьявол носит черное.
Она имела в виду и мой любимый цвет, и мою фамилию.
– Лучше знакомый тебе дьявол, чем ангел, которого не знаешь.
– Мне не терпится узнать ангела поближе, – возразила она.
– Держу пари, он понятия не имеет, как вытворять своим языком то, что тебе так нравится.
– Ангел делает меня счастливой, – отрезала она, краснея под неброским макияжем. Мэд всегда была хороша в этом. Умела выглядеть ухоженной, не напоминая участников группы Kiss.
– Чертовски. Дерьмовая. Чушь. Тебе с ним комфортно.
– Что плохого в комфорте?
– Он никогда тебя не воспламенит.
– Может, я не хочу сгореть.
– Все мы желаем сгореть, Мэд. Это опасно, следовательно, мы этого жаждем.
Мы проследовали к метро. Я решил, что расспросы о Гранте и Лайле вызовут еще больше враждебности. Как бы то ни было, если ненависть превратится в электричество, Мэдисон подорвет мне задницу. Мы сели на поезд до Верхнего Вест-Сайда. Ехать по Манхэттену в пятницу вечером равносильно тому, что тереть член на терке: технически это возможно, но зачем вам пытаться?
Когда мы вышли из поезда, Мэд встала как вкопанная, и выражение ужаса исказило ее лицо. Я повернулся к ней.
– Что теперь?
– Я забыла банановый хлеб. – Она зажала рот рукой. – О, черт. Почему ты мне не напомнил? Я была так взволнована, когда вы с Итаном танцевали на моем пороге, что совсем забыла взять его.
Будто кому-то есть до этого дело. Кэти и мама просто хотели, чтобы Мэдисон почувствовала, будто они с нетерпением ждут чего-то еще, кроме ее королевского присутствия. Ее способность терпеть меня ставила их в тупик. Бананового хлеба они на самом деле не ждали. Фактически даже не собирались употреблять что-либо, кроме вина или бездарных реалити-шоу.
– Не было никакого танца, – заметил я.
– Был, – настаивала Мэд. – И ты проиграл. Образно говоря, танцуешь ты как чей-то пьяный дядюшка.
– Я не танцую как чей… – Я закрыл глаза, массируя виски. Не собирался низводить себя до интеллекта женщины, способной отличить всех в семье Кардашьян по имени. Добровольно. – Они обойдутся без бананового хлеба.
– Но это десерт.
– Не хотелось бы тебя разочаровывать, но на твой банановый хлеб никто не рассчитывал. Со вчерашнего вечера на кухне Джулиана и Эмбер, вероятно, трудились три кейтеринговых компании и сам Гордон Рамзи.
– Но я обещала!
Законно ли вообще фантазировать о чем-то с ее участием? В данный момент я всерьез об этом задумался. Психологически ей лет пятнадцать.
– Наверняка они об этом уже забыли.
– Я переписывалась с Кэти и Лори всю неделю. Они точно помнят.
Они общались всю неделю? Не потому ли мама вставала с постели, а Кэти действительно приходила на работу? Нечто абсурдное и необоснованное сжало мою грудь. Я проигнорировал это, стараясь сохранять бесстрастное выражение лица.
– За углом есть пекарня. – Я сделал глубокий вдох носом. – Хочешь купить замену или Мученица Мэдди выше того, чтобы обманывать людей?
– Немного поздно притворяться, что я выше лжи. – Она махнула рукой между нами. Верно. Я заставил ее солгать покрупнее.
Я понял, что в Мэдисон есть все, что мне нужно. Кто-нибудь должен наградить меня за глупость. Я отказался от великолепного секса только потому, что боялся, будто она… что именно? Обманом заставит меня на ней жениться? Этому не бывать.
Скажи это подаренному тобой помолвочному кольцу, которое она сейчас носит.
Я вдруг вспомнил, почему оставался с Мэдисон дольше недели, хотя за все время у нас не состоялось ни одного серьезного разговора:
1. Неземной секс.
2. Греховная выпечка.
3. Она относилась к моей семье как, ну… к семье.
В ответ я изменил ей – во всяком случае, так она думала – и никогда не встречался с ее отцом, когда он приезжал в город. Очевидно, путь в ее трусики мне заказан. Лучше поскорее покончить с этой фикцией.
Я купил две буханки бананового хлеба в пекарне «Левэйн», а Мэд помчалась в супермаркет за подносом. Мы встретились на перекрестке прямо перед домом Джулиана. Она забрала у меня из рук хлеб, все еще завернутый в коричневый бумажный пакет, перехватила его за край и принялась яростно бить им о здание. Я уставился на нее в изумлении, как и вся улица.
– Могу я спросить, что, черт возьми, ты делаешь? – мой голос прозвучал более радушно, чем я считал нужным. В конце концов, она напала на выпечку. Публично, следует добавить.
– Ни один домашний банановый хлеб не выглядит так идеально, как хлеб из пекарен. Просто придаю достоверности, – последовал ее быстрый ответ, когда она высыпала испорченные буханки в купленный ею поднос и накрыла их пленкой. Она тяжело дышала, ее грудь вздымалась и опускалась в обтягивающем платье.