– Что произошло потом?
– Мне потребовалось всего несколько минут, чтобы понять, чего я хочу от жизни. Джулиан был вполне сформировавшейся личностью. Он хвастался, что станет следующим генеральным директором Black & Co. Говорил, что его воспитывали и готовили к этой должности. Джулиан и Эмбер сблизились. А я от них отдалился.
Я провел большим пальцем по нижней губе Мэд. Она позволила мне. И я продолжал рассказывать, хотя мои мысли пребывали далеко от истории Джулиана и Эмбер.
– Я никогда не опровергал его предположений. Эмбер желала взобраться на вершину пищевой цепочки. Она спрашивала, могу ли я пообещать ей, что стану генеральным директором. Что предоставлю ей роскошную жизнь, о которой она так мечтала. Я ответил отказом. А также упомянул, что, возможно, захочу стать учителем. Джулиан же заставил ее поверить, что это он заказывает музыку.
– Это правда? Он всем заправляет? – я видел немую мольбу в ее глазах.
Я покачал головой.
– Ты действительно хотел стать учителем? – Мэд казалась одновременно удивленной и обрадованной. Не могу ее винить.
Я пожал плечами.
– Думал об этом примерно полминуты. В свое время я был немного идеалистом. Как итог, Эмбер разорвала помолвку. Я уехал на несколько месяцев. Путешествовал по миру. А когда вернулся, понял, что хочу присоединиться к Black & Co. Осознал, что преподавание не является моим призванием. К тому моменту Эмбер уже была помолвлена с Джулианом и вынашивала Клементину. Думаю, это стало бы тяжелым ударом для моих родителей, произведи их сын на свет внебрачного ребенка, поэтому Джулиан с Эмбер связали себя узами брака, как только я вернулся в США.
Я видел, как Мэдисон ведет подсчеты в голове, приподняв бровь.
– Беременность. Между отношениями с тобой и Джулианом прошло совсем немного времени.
Я кивнул.
– Вот почему я сказал, что точно не знаю, изменяла ли она.
– Ты никогда не спрашивал?
– Не желал знать ответ. Джулиан мой брат, и между нами всегда существовали эти узы. Я решил закрыть данный вопрос, но перестал верить в супружескую любовь как в понятие.
– Ты присутствовал на их свадьбе? – тихо спросила она. Из-за меня Мэд выглядела разбитой, и мне захотелось врезать себе по лицу. Потому что для меня это не имело никакого значения. Просто пустой звук. Удар «Эмбер – Джулиан» оставил после себя лишь бледный шрам.
– Я был шафером. – На моих губах расцвела ухмылка. – В меню не входила демонстрация собственной уязвимости.
– Мистер Блэк! Мисс Голдблум! Не возражаете? – закричала Бекки на заднем плане, и я осознал, хотя и с запозданием, что последние десять секунд мы разговаривали, почти прижавшись друг к другу губами. Я отстранился, чувствуя себя раскрасневшимся школьником, которого застали за попыткой разобраться в тонкостях мастурбации. Мэдисон опустила взгляд на свои ноги, ее щеки заливал румянец.
– Сладостные пустячки, – сурово повторила Бекки, размахивая фотоаппаратом в руке. – Публичное проявление чувств приберегите для медового месяца. Кстати, где вы его проведете?
– На Мальте, – сказала Мэдисон.
– Фиджи, – в ту же секунду ответил я.
Мы оба нахмурились. Мне с трудом удавалось сдержать улыбку.
– Мальта?
– Хочу поехать на экскурсию по «Игре престолов». Знаешь, туда, где снимали большую часть сериала. Фиджи?
– Да, я хочу позагорать, напиться и забыться с тобой прямо на песке.
– О боже. – Бекки выглядела так, будто вот-вот упадет в обморок. – Сосредоточьтесь! Сладостные пустячки. А не грязные. Сладостные.
Я вновь переместил губы к уху Мэд. Особенность нашего с ней взаимодействия заключалась в том, что наши тела, казалось, полностью синхронизировались друг с другом. Она снова повернулась ко мне спиной и прижалась ко мне, изгиб ее задницы коснулся моей эрекции, и я с трудом сдержал рвущиеся проклятия, втягивая носом воздух и пытаясь думать о грустных вещах, дабы не тереться об нее.
Дети, живущие за чертой бедности.
Изменение климата.
Голодающие медведи.
Отец.
Последняя мысль возымела нужный эффект. Бекки вернулась на свое место за ярким светом, направленным на белый экран, щелкая камерой из тени.
– Значит, Эмбер тебя сломила, – прошептала Мэд.
– Думаю, я уже был сломлен, но да, она определенно стала последним молотком, разбившим любую романтическую косточку, оставшуюся в моем теле.
– Ненавижу ее, – заявила Мэд.
А я нет. Я ничего не чувствовал к своей бывшей невесте, с которой провел большую часть студенческих лет.
Необходимо что-то придумать, дабы закрыть напряженную тему Эмбер. Я не хотел говорить ни о ней, ни о Джулиане. Что касается отказа от любви, дело даже не в самом разбитом сердце. А в неловких последствиях. Фабрике сплетен. Унижении.
Беднягу Чейза бросили.
Он никогда не был таким трудолюбивым и амбициозным, как Джулиан.
Поговаривают, будто Эмбер пришлось вступить в брак с его братом, потому что она залетела от него, когда еще была помолвлена с Чейзом.
Может, Чейз не мог справиться с сами-знаете-чем.
Возможно, Чейз изменил первым. Она просто поступила так, как лучше для нее.
Я простил Джулиана, когда он попросил об этом. Он был старшим братом, на которого я равнялся, и меня переполняла решимость оставить все как есть и наладить отношения между нами. Но меня тревожила Эмбер. Непостоянство любви или того, что я принял за любовь, не давало мне покоя. Я сходил по ней с ума, сродни тому, как тринадцатилетние мальчишки влюбляются в самую крутую поп-звезду в мире. Она обладала привлекательной внешностью и жаждой жизни, а у меня имелись средства и возможность вытащить ее из маленького городка, погрузив в гламурную среду, о которой она всегда мечтала. После того как Эмбер столкнулась со словом из шести букв, я решил, что мне не доставляет удовольствия впускать кого-то в свою жизнь, только не когда существует риск увидеть, как они уходят. Эмбер хватило одного малейшего намека на то, что лошадь, на которую она поставила, не выиграет; что Джулиан доберется до поста генерального директора раньше меня, и она оставила меня на обочине.
Болезнь отца стала горьким напоминанием о том, что в моем меню нет места любви.
Любовь = боль.
Боль = страдание.
Страдание = не сегодня, Сатана. Не сегодня.
Я прижался губами к уху Мэдисон. Она смотрела в камеру, продолжая улыбаться, но с моей точки обзора в пятистах футах над ней (она действительно была такой маленькой) я мог различить в ее глазах ужас от того, что она застряла здесь навечно.
– Я хочу проделать с тобой очень грязные вещички.
Она вздрогнула, и я улыбнулся, проведя зубами по раковине ее уха.
– В душе, – продолжил я. – Ты могла бы сидеть на моей скамье в душе, пока я тебя вылизываю.
– Боже, – с тихим стоном она закрыла глаза, – это так… гигиенично.
Мы оба разразились спонтанным смехом, заставив Бекки нахмуриться.
– Слишком много зубов. Пожалуйста, давайте будем вести себя более царственно и стильно.
Я всматривался в лицо Мэдисон, гадая, каким станет ее следующий шаг.
– Итак, теперь, когда ты собираешься взойти на пост генерального директора, Эмбер пытается вернуть тебя? – спросила Мэд.
– Не знаю.
– И тебя это не волнует?
– Не особо.
– А Джулиан знает, что Эмбер, возможно, охотится за тобой?
Снова пожимаю плечами.
– Если и знает, то не возражает.
– Почему?
– Потому что Эмбер никогда не представляла собой его конечную цель. Она оказалась побочным игроком в более сложной шахматной партии, в которую я даже не представлял, что играю. Чего он действительно хотел, так это подтверждения того, что он лучше меня. Что для Ронана он больше сын, чем я. Джул хочет стать генеральным директором. И желает быть самым черным в семье Блэков.
– Так почему Эмбер так поступила? Выбрала Джулиана? Ты намного … – Мэд запнулась.
– Сексуальней? – помог я ей.
– Я собиралась сказать сносный. Но даже это иногда звучит великодушно. Просто, знаешь ли, он производит впечатление скользкого типа.
Я ничего не сказал. Бекки крикнула, что закончила, и я отпустил Мэдисон, сделав шаг назад, словно она сотворена из огня. Но Мэд все еще стояла на месте, уставившись на меня уязвимым взглядом, которого я не мог вынести.
– Просто кажется несправедливым, что ты не желаешь влюбляться, вступать в брак, заводить детей… лишь потому, что Джулиан украл твою невесту. Не всех женщин волнуют деньги и статус.
– Но никогда нельзя быть уверенным. – Я мрачно улыбнулся. Мэд хотела продолжить разговор, но я последовал за Бекки к стойке администратора, решив положить этому конец. Больше всего на свете мне хотелось скрыться от пристального взгляда этих каре-зеленых глаз. Мэдисон поплелась за мной, не желая оставлять тему.
– И это все? Один неудачный опыт в любви?
– Ага.
– Так трусливо. Все равно что возненавидеть все углеводы, потому что тебе не понравился кусок пиццы.
– Пиццу я тоже не люблю, – беззаботно заметил я. Технически, это правда. Мне не нравилось, что пицца делает с моим таким трудом заработанным прессом, и я не собирался есть ее в ближайшее время.
– Богохульство! – воскликнула Мэдисон позади меня, пытаясь – и безуспешно – подстроиться под мой темп. – Итак, это действительно все? Ты приговорил себя к жизни в одиночестве только из-за этого?
Она вообще слушала мою историю? Много ли она знала людей, потерявших невест из-за братьев и сестер?
– Не в одиночестве, – поправил я. – Я постоянно встречаюсь с девушками, и у меня есть прекрасная семья, которую я люблю, не считая брата и его жены.
– Но если ты не влюбишься, плохие парни победят, – настаивала Мэдисон.
– Серьезно? – я повернулся, пригвоздив ее саркастическим взглядом. – Потому что сейчас они, черт возьми, не выглядят так, будто побеждают. К моему большому удовольствию, они кажутся совершенно несчастными.