– И если тебе интересно, то да, я трахал Эмбер, когда она еще принадлежала тебе. Еще до того, как ты надел кольцо ей на палец. Когда ты еще жил в общежитии…
Я ударил его снова.
И еще раз.
И, черт возьми, еще.
Красный туман гнева и ярости затуманил мне зрение.
В мой кабинет ворвались двое громил из охраны, за ними следовал отец, который, должно быть, прибыл прямо в разгар суматохи. Сгорбившись, он держал трость трясущимися пальцами, пока пытался устоять на ногах. Его глаза сказали все. Он слышал нас. Все до последней мелочи.
Мы с Джулианом поднялись с пола, выпрямив спины, как два непокорных панка, пойманных на краже в магазине. Джулиан выглядел потрепанно, с синяком под глазом и кровоточащей губой. Меня поразило, что в глубине души мы оба оставались все теми же детьми, соревнующимися за драгоценное одобрение отца.
– Возвращайтесь к работе, – прорычал мой отец, повернувшись к стоящим позади него сотрудникам. Они переводили взгляд с Джулиана и меня на Ронана, который, как им стало известно, умирал. Люди побежали к своим местам с такой скоростью, что можно было подумать, будто их задницы пылают. Отец снова обратил внимание на нас.
– За все свои семьдесят два года жизни я никогда еще не испытывал такого разочарования, как сегодня. Я думал, что воспитал мужчин. Знал, что вы не всегда сходитесь во взглядах. И прекрасно видел, как вы обменивались грубостями и насмешками во время ужина в течение последних нескольких лет. И меня ужасно опечалило, что Эмбер решила расторгнуть помолвку с Чейзом и так быстро сошлась с Джулианом, но я держал язык за зубами, зная, что, в сущности, вы оба хорошие люди, которым позволено совершать ошибки и учиться на них. Джулиан. – Он повернулся к моему брузену. Тот уставился в пол, быстро моргая. – С того момента, как мы приняли тебя в семью, мы души в тебе не чаяли. Ты мой сын, не меньше, чем Чейз.
Джулиан вскинул голову.
– Тогда почему ты отдал…
– Потому что он больше подходит для этой должности, – отрезал отец, стукнув тростью по ковру. – Он работал усерднее и, честно говоря, допускал меньше ошибок. Его подход более аналитический, и в кризисной ситуации он не стреляет по сторонам без разбору. Он займет мое место, потому что, на мой взгляд, Чейз обладает набором навыков, необходимых хорошему генеральному директору. Ты эмоционален, Джулиан, и склонен к импульсивным реакциям. Если желаешь понять, почему я не могу доверить тебе пост генерального директора, достаточно вспомнить твое поведение за последние несколько лет или даже недель. Насмешки над Чейзом, попытки настроить акционеров против него или заставить меня подписать контракт, пока я находился в полубессознательном состоянии – да, я все помню, – и публичное разглашение информации о моей болезни до того, как я был готов поведать об этом людям.
Джулиан застонал, закрыв лицо руками. Впервые за много лет он выглядел настоящим, уязвимым человеком. Мой отец повернул голову ко мне, нахмурившись.
– Что касается тебя, Чейз, я действительно не знаю, что сказать. Фиктивная помолвка с Мэдди. Манипуляция семьей, чтобы закрепить за собой должность…
– Дело не в должности, – выпалил я. – А в тебе. – Признание оставило во рту горький привкус. – Я хотел показать, что у меня все под контролем, прежде чем мы попрощаемся. Хотел, чтобы ты гордился мной.
Из моих уст это звучало жалко. Настолько, что мне захотелось рассмеяться. Отец так и сделал. Правда, в его смехе не слышалось веселья.
– Очевидно, ты потерпел неудачу. Твоя жизнь – хаос. Закинув дерьмо на вентилятор, ты добился только того, что теперь воняет ото всех.
Настала очередь Джулиана захихикать. Ублюдок имел наглость наслаждаться этим.
– Теперь поговорим о Клементине. – Папа снова постучал тростью, переводя разговор в более важное русло. Казалось нереальным стоять здесь перед отцом и наблюдать, как он распутывает каждый постыдный поступок, совершенный двумя его сыновьями за последнее десятилетие. – Вам обоим придется принимать участие в ее жизни.
– Так и сделаю, – ответил я без колебаний, даже памятуя о том, что мне стало известно. Но это неважно. Я всегда буду рядом с Козявкой, до конца времен, в любом качестве, независимо от того, кому она принадлежит.
– Я тоже. – Джулиан кивнул, словно протрезвев. – Боже, я не монстр. И в любом случае, думаю, часть меня всегда знала правду. Клемми – моя дочь. И всегда ею будет.
Отец использовал последние унции своей энергии, дабы поднять трость и ткнуть ею в руку Джулиана.
– Ты и не должен относиться к этому ребенку иначе. Не ее вина, что она родилась не в той ситуации. Вы меня поняли? – Он махнул тростью между нами двумя.
– Да, сэр, – хором ответили мы.
Мой отец покачал головой, глубоко вздыхая.
– А теперь, если позволите, мне следует пойти и извиниться перед Лори за то, что оставил ее из-за этого бардака, и ввести ее в курс дела.
Развернувшись, он вышел из моего кабинета. Только когда он достиг лифта, я заметил, что Мэдисон находится по ту сторону стекла.
Она слышала.
О Клементине. Или, по крайней мере, о том, что, по ее мнению, я был настоящим отцом Козявки.
О нашем разоблачении.
Обо всем, черт побери.
– Мэд, подожди.
Но было уже слишком поздно. Она развернулась и спустилась на лифте вместе с отцом.
Чейз: Ты не в офисе.
Мэдди: Спасибо, Капитан Очевидность.
Чейз: Я еду к тебе домой.
Мэдди: На твоем месте я бы не стала этого делать.
Чейз: Я могу объяснить.
(В тот момент я еще не мог, но казалось, люди часто так говорят.)
Мэдди: Какую именно часть? Ту, где твой отец раскрыл нас? Или, может быть, где ты поимел меня в моем же офисе, а потом выплеснул это в лицо Джулиану, когда тот распушил перья? Да, Чейз. Тонкая стеклянная дверь. ВСЕ слышали.
Мэдди: Или, может быть, ты сумеешь объяснить ту часть, где ОКАЗАЛСЯ ОТЦОМ КЛЕМЕНТИНЫ И ЗАБЫЛ УПОМЯНУТЬ ОБ ЭТОМ?
Мэдди: Раньше я думала, что ненавижу тебя. Но я ошибалась. Настоящая ненависть зародилась прямо здесь и сейчас.
Мэдди: Здесь не о чем говорить. Все было временно, верно? Ты сам так сказал. Миссия выполнена. Ты трахнул меня. Похвастался этим. Все в курсе. А теперь отпусти меня.
Мэдди: И еще кое-что. Будь добр к Клемми. Это меньшее, что ты можешь для нее сделать.
Когда такси остановилось возле дома Мэдисон, дождь обернулся полноценным ливнем. Чтобы бумаги не намокли, я спрятал их в пиджак и, пригнув голову, выскользнул из такси. Затем трижды нажал на кнопку звонка, расхаживая взад-вперед. Ответа не последовало. Я попытался позвонить ей. Мэд не брала трубку. Через окно я отчетливо видел, что у нее горит свет. Ее растения уютно расположились за стеклом, а дождь стучал по нему снаружи. Я звонил, писал и умолял двадцать минут подряд, прежде чем дверь открылась.
– Господи, Мэд. Наконец-то. Я… – Я оборвал себя на полуслове, когда увидел, кто передо мной. Лайла.
– Ух ты, Сатана, выглядишь дерьмово. Что, откровенно говоря, является достижением, учитывая твою генетику. – Она откусила край тянучки «Твиззлер», получая огромное удовольствие от того, что я промок до нитки. Она все еще стояла внутри. А я снаружи. Внезапно я перестал понимать, что вообще здесь делаю. В своих сообщениях Мэдисон приводила обоснованные доводы – наши отношения носили временный характер, а теперь мы раскрыты. Все кончено. Какое мне дело до того, знает она правду или нет? Особенно сейчас, когда моя жизнь превратилась в один гигантский пожар, который нужно было потушить.
– Впусти меня. – Я нахмурился, заметив, что вода капает с моих волос и кончика носа. Почему я даже не почувствовал, что так сильно промок?
– Попробуй еще раз. На этот раз вежливо, – пропела она, скрестив руки на груди. Ее неоново-зеленая куртка-бомбер гармонировала с оттенком ее волос.
– Не знаком с этим термином, – выпалил я.
– Какой позор. – Она двинулась дальше, наполовину закрыв дверь перед моим лицом.
– Пожалуйста, можно войти? – громко спросил я. Проклятье. Она снова открыла дверь.
– Какие у тебя намерения в отношении моей подруги? – Лайла сделала вид, что обдумывает мою просьбу, откусывая очередной кусочек «Твиззлера».
Ну, я бы хотел объясниться, потом трахнуть ее шесть раз за каждый пропущенный с воскресенья день, потом наорать на нее за то, что она такая чертовски невозможная, и в итоге снова трахнуть ее.
– Поговорить, – сказал я, выбрав более короткий и безопасный ответ. – Я просто хочу поговорить с ней.
Дождь барабанил по моей голове. Лайла не торопилась принимать решение. Список людей, которых мне хотелось прикончить, рос с каждой секундой.
– Она дико расстроена из-за тебя, можешь пройти через эту дверь, но вот откроет ли она свою? – Наконец она распахнула дверь до конца. – Удачи, Сатана.
Я помчался вверх по лестнице, преодолевая три ступеньки зараз. А когда добрался до квартиры Мэдисон, на меня нахлынуло нечто странное. Сквозь щель под дверью я почти чувствовал запах Дейзи, цветов, шампуня Мэд и свежей выпечки. Мне хотелось облегчиться, принять душ и вздремнуть, а потом съесть два кекса с минетом на гарнир. Мне нужен ее комфорт, а не еще одна гребаная ссора из тех трех тысяч, которые мы ежедневно устраивали.
– Мэдисон. – Я заколотил в дверь. За мной тянулся влажный след, а одежда потяжелела. Я не чувствовал нижней половины своего тела. Мою чертову задницу, наверное, придется ампутировать после того, как она окончательно отморозится. – Открой дверь.
– Не собираюсь.
Я задавался вопросом, как оказался здесь. Не только сегодня, а вообще. Я видел эту сторону ее двери так много раз, всегда с непродуманным планом, вечно с какими-то объяснениями и убеждениями, и постоянно без приглашения.
Я умолял, крал, торговался, манипулировал ею столько раз, что находиться рядом с Мэд стало работой на полную ставку. И всякий раз, когда мы оставались наедине, когда я, наконец, овладевал ею, я по